Одним ангелом меньше - Татьяна Рябинина

— Мама плачет!

Это было новостью. Галя плакала так редко, что хватило бы пальцев одной руки пересчитать все подобные случаи. По крайней мере, она старалась не плакать при нем. Иван не то чтобы не терпел женских слез — просто каждый раз терялся, не зная, что предпринять. А потом он вдруг ясно увидел на месте Гали себя и почувствовал острую жалость — к себе, а потом и к ней. Такую, какую испытывают к несправедливо обиженному ребенку или больной собаке. Но последней каплей стал взгляд Аленки — печальный, недоумевающий. И совсем-совсем взрослый.

— Вань, ты не уснул? — Леночка шаловливо дернула его за ухо.

Когда-то они учились в одном классе, одно время Иван даже был немного влюблен в нее, но без взаимности. После выпуска они с Леной не виделись лет десять, пока однажды Иван не зашел постричься в новую парикмахерскую недалеко от дома и не сел в кресло к симпатичной рыженькой толстушке.

— Ну и как тебя подстричь: под горшок или под сэссон? — весело поинтересовалась девушка.

— Ленка! Неужели ты? — изумился Иван.

Класса до четвертого мама сама стригла его, всячески экспериментируя. Над результатами этих экспериментов рыдал от смеха весь класс. В конце концов Иван демонстративно обкорнался портновскими ножницами и после этого уже начал ходить в парикмахерскую — сам.

Леночка была парикмахером неплохим, и он ходил к ней стричься с удовольствием. Зато к неудовольствию Гали, которая каждый раз ворчала: «Опять ходил к своей рыжей!»

Иван стряхнул свои горестные мысли, как клочки состриженных волос, и хотел ответить что-то шутливое, как вдруг увидел в зеркале выходящую из дамского зала высокую блондинку в ярко-зеленом коротком платье. Девица звучно вколачивала в пол каблуки, манерно покачивая бедрами. С диванчика в вестибюле поднялся худощавый темноволосый мужчина ростом ей по ухо.

— Лен, извини, я сейчас!

Иван вскочил, сорвал с себя дурацкий фартук — или что там повязывают вокруг шеи — и бросился к выходу, за блондинкой, даже не подумав о том, что ей сейчас скажет.

— Девушка! — крикнул он.

Блондинка повернулась и вскинула выщипанные брови. Кроме роста и цвета волос, с Ладой Литвиновой и Мариной в ней не было ничего общего.

— Извините, — сконфуженно пробормотал Иван, — обознался.

Девица презрительно фыркнула. Ее кавалер смерил его вызывающим взглядом. Обозвав себя идиотом, Иван вернулся в кресло. Все кругом смотрели на него, как на бегемота в зоопарке. Леночка хихикнула.

— Бывает, — сказала она.

«Бывает… — повторил про себя Иван. — Бывает… Черт! А ведь и правда может быть!»

Хомутов вяло сказал: «Валяй», будто заранее открестился от этой идеи. Инициатива наказуема чем? Правильно, исполнением. Впрочем, если это поможет закрыть Малахова, то пожалуйста! Действуй, Ваня!

Бобров только кивнул и вытащил свой разбухший от телефонов и адресов талмуд. На следующий день появился Марк Абрамович, крохотный старичок в бифокальных очках. Сквозь желтоватый венчик его редких волос просвечивал шишковатый череп. Маленькие ручки в старческих пятнах напоминали птичьи лапы. Слушая собеседника, Марк Абрамович комично поджимал губы и наклонял голову в сторону, как старый попугай. Откуда он взялся, Бобров не сказал, а Иван не спросил. С «Ленфильма», наверно. А может, от соседей, из ФСБ.

Вместе с начальником старичок отправился в кадры, где прошерстил личные дела всего женского штата и выбрал двоих, причем одну сразу же отверг по причине маленького роста и изрядной полноты.

Когда Иван посмотрел на вторую, лейтенанта Иру Зорину, то только пожал плечами: Зорина была похожа на Литвинову и прочих не больше, чем та девица из парикмахерской.

— Да что б вы понимали! — сердито махнул рукой Марк Абрамович. — Мне глубоко безразлично, что у нее за лицо. Главное, чтобы под лицом был подходящий череп. А он таки у нее есть. Все остальное нарисуем и прилепим. К тому же ведь вам не точный двойник нужен, я правильно вас понял?

Ирина от «спецзадания» была явно не в восторге. В управлении она работала всего полгода, была экономистом и абсолютно не считала себя обязанной тесно общаться с возможным маньяком, а тем более изображать приманку.

— Да вы что? — говорила она, испуганно вытаращив глаза. — Я даже от физкультуры была освобождена, и в школе, и в институте. Он меня убьет — и все! Ну нет, извините! Если надо уволиться, то я уволюсь.

Уговоры и попытки достучаться до сознательности не помогали.

— Мы на минуточку, — сказал Бобров и, обняв Ирину за плечи, увел ее в свой кабинет.

Минут через десять порозовевшая Зорина, смущенно улыбаясь, вышла и сказала, что согласна, но только если ее будут усиленно страховать.

— Ну разумеется! — ответил Иван и, подойдя к Боброву тихонько поинтересовался, как это ему удалось ее уговорить.

— Ну что ж я, не мужчина разве? — улыбнулся Бобер и подмигнул Ирине. — Учитесь, пацаны, как надо с женщинами обращаться.

Один из кабинетов спешно переоборудовали под гримерную. Марк Абрамович придирчиво критиковал зеркала, лампы, стулья. Наконец он остался удовлетворен и начал вынимать из огромной черной сумки всевозможные баночки, коробочки и кисточки. Рядом с зеркалом он поставил спешно изготовленные большие фотографии Литвиновой, Колычевой и Ремизовой.

Иван несколько раз видел что-то подобное в кино, а на деле сталкиваться с таким не приходилось. Когда через час с лишним все было готово, ему стало не по себе, словно он увидел привидение. Ирина смотрела на себя в зеркало с отвращением.

— И долго мне ходить такой уродиной? — расстроенно спросила она.

— Почему уродиной? — удивился подошедший ближе к концу Костя. — Очень даже красиво.

— Да куда там красиво! Какая-то, извините, блядская физиономия! Типичная потаскуха. Да ко мне же на каждом шагу клеиться будут.

— В полном соответствий с оригиналами, — довольно улыбнулся Марк Абрамович. — Или нет?

— Абсолютно! — Иван еще раз придирчиво оглядел Ирину. — Ирочка, нам и надо, чтобы к тебе начали клеиться. Всего один раз.

— Минут через пятнадцать он должен выйти. Если, конечно, не сядет где-нибудь пить под забором. Хорошо его запомнила? Глянь-ка еще раз.

Ирина внимательно просмотрела протянутые Иваном фотографии.

— А если он за мной не пойдет? — спросила она.

— Значит, не пойдет. Тогда повторим завтра. Не пойдет завтра — покажем тебя второму, когда из больницы выйдет. Ничего не забыла? В подъезде аккуратно. Мы тебя, конечно, будем страховать, но и сама не оплошай, не подставляйся. Микрофон нормально работает?

— Да все в порядке. Ладно, пошла.

Ирина вышла из машины, одернула плащ и неторопливо направилась к проходной «Электросилы». Встав чуть поодаль, она сделала вид, что кого-то ждет.

Томительно тянулись минуты. Малахова не было. Костик нетерпеливо пощелкивал пальцами, активно действуя Ивану на нервы. Только он открыл рот, чтобы попросить Костика прекратить, как наконец-то появился Малахов, одетый в черные джинсы, затасканную ветровку и какую-то страшную кепочку. Он шел преувеличенно прямо, внимательно глядя под ноги: видимо, уже остограммился, не сходя с рабочего места.

Ирина чуть обогнала его, обернулась и спросила, который час. Малахов ничего не ответил, только махнул рукой, демонстрируя пустое запястье. Костик подкрутил объектив камеры, увеличивая изображение.

— Ноль эмоций! Спокоен, как удав.

Ирина медленно шла к переходу, обгоняя Малахова на пару шагов. На трамвайной остановке Малахов стоял, засунув руки в карманы джинсов, и угрюмо смотрел себе под ноги, не обращая на Ирину никакого внимания. Подошла «пятнашка». Оттолкнув тетку с кошелками, Малахов полез в вагон. Следом за ним — Ирина. Трамвай тронулся, вслед за ним поползла и серая оперативная «шестерка».

Когда машина остановилась на светофоре в двух шагах от трамвая, Иван, присмотревшись, заметил, что Ирина стоит рядом с Кириллом, буквально прижавшись к нему. Поймав сквозь стекло его взгляд, она чуть заметно покачала головой.

На углу улицы Севастьянова Ирина вышла и пошла вперед по аллее — так, чтобы Малахов шел за ней, но не мог обогнать. «Шестерка» медленно плелась сзади, прячась за невысокими кустами. Пройдя квартал и перейдя дорогу, Ирина двинулась дальше, а Малахов свернул на Свеаборгскую.

— Ириша, отбой, — сказал по рации Костя. — Дойди до следующей остановки и жди нас.

Убедившись, что Малахов действительно пошел домой, а не сделал круг дворами, они забрали Ирину и вернулись в отдел.

Второй день тоже не увенчался успехом. Малахов так же равнодушно скользнул по Ирине глазами и отвернулся. Выйдя из трамвая, он даже не посмотрел в ее сторону и направился в булочную.

Снова и снова они смотрели отснятую кассету, но так и не уловили на лице Кирилла никаких чувств. Или он не был Хирургом, или… «Может быть, он сыт?» — спросил Костя. «Да чтоб он сдох!» — кисло отозвался разочарованный Хомутов.