Бессонница - Стивен Кинг

— Никакой стихийности тут не было, — сказал он. — Явно проводилось множество приготовлений. Скорее всего большую часть недели они готовились к объявлению Сюзан Дэй своего решения приехать сюда и выступить — готовились и ждали, когда новости появятся в газетах, что и произошло сегодня утром.

Камера захватила двоих. Киркленд вперился в Лейдекера самым проницательным своим взглядом.

— Что вы имеете в виду под «множеством приготовлений»? — спросил он.

— На большинстве плакатов, которые они несли, красовалось имя Сюзан Дэй. И еще было больше дюжины вот этих штуковин.

Неожиданная человеческая эмоция проступила сквозь маску полицейского-дающего-интервью на лице Лейдекера; Ральфу показалось, что это отвращение. Детектив поднял большой пластиковый полицейский пакет для вещественных доказательств, и на одно жуткое мгновение Ральф уверился, что там внутри находится искромсанный кровавый младенец. Потом он сообразил, что, чем бы ни была красная штуковина, тело в пакете — кукла.

— Они покупали это не в нашем универмаге, — сказал Лейдекер телевизионному репортеру. — Это я вам гарантирую.

Следующий кадр выхватил крупным планом выпачканные и разбитые окна. Камера медленно прошлась по ним. Гадость на испачканных окнах еще больше, чем раньше, походила на кровь, и Ральф решил, что ему не хочется доедать остатки макарон с сыром.

— Демонстранты прибыли с детскими куклами, в туловища которых, по мнению полиции, была закачана смесь сиропа «Каро» и красного пищевого красителя, — сообщил Киркленд подводящим итог тоном. — Они швыряли кукол в здание, скандируя лозунги против Сюзан Дэй. Два окна разбито, но большего ущерба зданию не нанесено.

Камера остановилась, сфокусировавшись на отвратительно испачканной стеклянной панели.

— Большинство кукол разорвалось, — говорил Киркленд, — выплеснув жидкость, достаточно похожую на кровь, чтобы здорово напугать служащих, ставших свидетелями этой бомбардировки.

Кадр с выпачканным красным окном сменился изображением темноволосой женщины в брюках и пуловере.

— О-о, смотрите, это же Барби! — вскричала Лоис. — Вот здорово, я надеюсь, Симона смотрит! Может, мне стоит…

Настала очередь Макговерна шикнуть на нее.

— Я испугалась, — сказала Барби Киркленду. — Сначала я подумала, что они действительно швыряют мертвых младенцев или, быть может, зародыши, которые где-то раздобыли. Даже после того, как прибежала доктор Харпер, крича, что это куклы, я все еще не была уверена.

— Вы сказали, они что-то выкрикивали? — спросил Киркленд.

— Да. Явственнее всего я слышала: «Не пустим ангела смерти в Дерри!»

Репортаж снова вернулся к Киркленду в прямом эфире.

— Итак, Лизетт, демонстрантов отвезли от «Женского попечения» в полицейское управление Дерри на Мейн-стрит около девяти часов утра. Насколько мне известно, двенадцать человек было допрошено и отпущено; шестерых арестовали по обвинению в злостном хулиганстве — мелкое преступление. Так что, кажется, прозвучал еще один выстрел в продолжающейся в Дерри войне по поводу абортов. Джон Киркленд, новости четвертого канала.

— Еще один выстрел в… — начал было Макговерн, но тут же поднял руки, давая понять, что умолкает.

На экране снова возникла Лизетт Бенсон:

— Теперь включаем Анну Риверс, которая меньше часа назад разговаривала с двумя так называемыми «друзьями жизни» из тех, что были арестованы во время утренней демонстрации.

Анна Риверс стояла на ступеньках полицейского управления на Мейн-стрит между Эдом Дипно с одной стороны и высоким болезненно-желтым субъектом с козлиной бородкой — с другой. Эд выглядел изящным и прямо-таки красивым в сером пиджаке и темно-синих брюках. Высокий мужчина с козлиной бородкой был одет, как мог одеваться «мэнский пролетариат» лишь в воображении страдающего галлюцинациями либерала: вылинявшие джинсы, вылинявшая голубая рабочая блуза, широкие красные подтяжки пожарного. Ральфу потребовалась всего одна секунда, чтобы узнать его. Это был Дэн Дальтон, владелец «Кому цветок, кому пальто». В последний раз, когда Ральф видел его, он стоял за висевшими в витрине его магазина гитарами и птичьими клетками, взмахивая руками на Гама Дэвенпорта жестом, говорящим: Какая кому разница, что ты там думаешь!

Но взгляд его был прикован, конечно же, к Эду — Эду, выглядевшему таким элегантным и таким нормальным, с какой стороны ни глянь.

Макговерну явно стало стыдно.

— Бог мой, не могу поверить, что это тот же самый человек, — пробормотал он.

— Лизетт, — говорила хорошенькая блондинка, — со мной рядом Эдвард Дипно и Дэниель Дальтон, оба из Дерри — двое из тех, кого арестовали во время утренней демонстрации. Это правильно, джентльмены? Вы были арестованы?

Они кивнули; Эд — с едва заметной усмешкой, Дальтон — стиснув челюсти, с суровой решимостью. Взгляд, который последний устремил на Анну Риверс, придавал ему такое выражение — по крайней мере так казалось Ральфу, — словно он пытался вспомнить, в какую клинику абортов она недавно спешила, опустив голову и сгорбившись.

— Вас отпустили под залог?

— Нас отпустили по нашему собственному поручительству, — ответил Эд. — Обвинения были ничтожные. Мы не намеревались причинять кому-нибудь зло, и никто не пострадал.

— Нас арестовали только потому, что погрязшая в безбожии власть в этом городе хочет выставить нас напоказ, — сказал Дальтон, и Ральфу показалось, он заметил, как легкая гримаса на мгновение исказила лицо Эда. Выражение, говорящее: Опять он за свое.

Анна Риверс снова повернула микрофон к Эду.

— Главная тема здесь не философская, а практическая, — сказал он. — Хотя люди, содержащие «Женское попечение», любят сосредоточиваться на своих консультативных и лечебных услугах, бесплатных консультациях и прочих подобных замечательных функциях, существует другая сторона этого заведения. Реки крови вытекают из «Женского попечения»…

— Невинной крови! — вскричал Дальтон. Его глаза сверкали на длинном худом лице, и у Ральфа возник неприятный мысленный образ: по всему западному Мэну люди смотрят это и приходят к заключению, что человек в красных подтяжках — сумасшедший, в то время как его партнер кажется вполне разумным парнем. Это было почти смешно.

Эд отнесся к вмешательству Дальтона как к эквиваленту «аллилуйя» у «Друзей жизни», сделав краткую уважительную паузу, прежде чем снова заговорить.

— Резня в «Женском попечении» продолжается уже около восьми лет, — сообщил он Анне. — Многие люди — особенно радикальные феминистки вроде доктора Роберты Харпер, главного администратора «Женского попечения», — любят украшать это кружевами вроде словосочетаний типа «раннее прерывание беременности»; но то, о чем она толкует, называется абортом — то есть вопиющим актом насилия над женщиной, совершаемым лишенным полового равноправия обществом.