Кинжал с красной лилией - Жюльетта Бенцони

— Что там произошло, если понадобилось присутствие прево?

— Господин де Сарранс убит. Я видел его на лестнице, залитого кровью, вытекшей из перерезанного горла.

Прекрасные синие глаза маркизы расширились от ужаса.

— Горла?.. Но кто это совершил? Вы думаете, что ... она?.. — проговорила маркиза, устремив глаза на плафон и внимательно его разглядывая.

— Мы знаем, в каком состоянии была Лоренца, у нее на такое не хватило бы сил. Она вам ничего не рассказывала?

— Рассказывала. Когда она пришла в себя, то поведала мне, что этот зверь обвинил ее в покушении на его жизнь, сообщив, что остался жив только благодаря кольчуге. Что потом он хотел взять ее силой, а она пыталась спрятаться от него. Тогда он взял хлыст и начал ее избивать. Лоренца пыталась от него защититься, и, к счастью, ей под руку попалась бронзовая фигурка, которой она в него швырнула. Де Сарранс упал, и она смогла убежать... Но, насколько я поняла, она воспользовалась вовсе не бронзовой фигуркой, а кинжалом?

— Нет. Я забыл вам сказать, что на лбу у трупа был виден след от удара чем-то тяжелым. Она сказала вам правду, но нашелся кто-то третий, кто довершил начатое ею дело. Если верить донне Лоренце, то де Сарранс упал в спальне?

— Да, но...

— А мы нашли его на лестнице, которая находится довольно далеко от спальни. Я забрал из спальни хлыст, пропитанный кровью, которым истязал донну Лоренцу этот страшный человек. Могу я повидать вашу гостью?

— Попозже. Ей дали опия, чтобы она немного поспала. Нам никак не удается ее успокоить. Однако какая жуткая история!..

— Именно поэтому я и поторопился известить вас о ней. Ночью вы выразили пожелание оставить место пребывания донны Лоренцы в тайне...

— А сейчас я хочу этого еще больше! — воскликнула мадам де Верней, внезапно крайне обеспокоившись. — Будем смотреть правде в глаза, друг мой, в Лувре найдется много желающих обвинить донну Лоренцу в преступлении! И если станет известно, что она у меня, меня обвинят в том, что я укрываю убийцу. И тогда я могу оказаться рядом со своим братом в Бастилии... Я поставила себя в ужасное положение! Господи! Какую же глупость я совершила, когда вздумала о ней позаботиться!

У дверей в комнату раздался негромкий смех.

— Надеюсь, вы не попросите месье де Курси взять нашу гостью на спину и снова бросить в воду? Опомнитесь, дочь моя, и возьмите себя в руки! Я знаю, у вас достаточно сил, чтобы бороться.

Дама лет шестидесяти вошла в комнату. Она немного хромала и опиралась на трость с золотым набалдашником. Черное бархатное платье с белым кружевным воротником и манжетами оттеняло и подчеркивало красоту ее лица, выглядевшего необыкновенно свежим, несмотря на несколько тонких морщинок.

Бывшая фаворитка Карла IX улыбнулась молодому человеку и уселась в кресло, обтянутое гобеленом. Генриетта дернула плечиком.

— Да, у меня достаточно сил, матушка, но я не вижу никакого смысла ломать копья ради девицы, которая никем мне не приходится и, больше того, которую я вправе откровенно ненавидеть. Ведь ею и ее приданым Флоренция заплатила за то, чтобы король оставил при себе эту толстую гарпию Марию!

— Девушка тут ни при чем. Она, бедняжка, и не думала, что ее везут во Францию на погибель. А что касается вас, моя дорогая, то я удивляюсь, как ваш утонченный ум не подсказал вам, что вам предоставляется возможность проявить подлинное величие души.

— Признаюсь, что я не совсем понимаю, что вы имеет в виду, матушка.

— Сейчас объясню... Сколько времени король не дает о себе знать?

— Понятия не имею, — процедила Генриетта, бросив взгляд на Тома, который почувствовал себя лишним при этом семейном разговоре. — И какое, собственно, это имеет значение?

— Я рада, если это не имеет никакого значения. Но если вы меня послушаетесь, то возьмете ваше лучшее перо и напишете ему письмо с просьбой навестить вас...

— Я? Чтобы я его попросила! Да вы грезите, матушка!

— Для того, чтобы обсудить чрезвычайно важное дело. Попросите сдержанно и смиренно, — продолжала мадам д'Антраг, словно и не слышала возмущенного восклицания дочери.

— И что, по-вашему, я должна с ним обсуждать?

— Все, что произошло сегодняшней ночью. Разве вы поступили не благородно, приютив у себя ту, чье богатство отняло у вас последнюю надежду стать королевой? Ту, о которой говорили, будто, отдавая ее де Саррансу, наш дорогой Генрих намеревается положить ее в свою постель... вместо вас? Вы продемонстрируете королю свои качества, о которых он раньше не ведал, и это может многое изменить... Особенно, если вы дадите ему возможность увидеться с вами, не раня его самолюбия. Нужно признаться, дочь моя, что вы доставили королю много неприятных минут. Но я готова поклясться, что, увидев вас, он не устоит.

— Вы так думаете? — спросила Генриетта в раздумье. — А если он захочет увидеть эту девушку, которая ему так понравилась?

— Она в таком болезненном состоянии, что вы ничем не рискуете. Господин де Курси, — обратилась она к Тома с очаровательной улыбкой, — вы ведь служите в легкой кавалерии, и мне кажется, очень дружите с Антуаном де Саррансом?

— Так оно и есть, мадам, брат не был бы мне так близок.

— И, если я правильно поняла ваши слова, у вас в настоящее время находится хлыст, которым свадебной ночью этот странный супруг избивал несчастную девушку?

— Вы правильно меня поняли.

— Король к вам расположен, я полагаю?

— Всегда, когда случай предоставлял мне возможность увидеть Его Величество, король удостаивал меня благосклонным приемом.

— Я очень рада. И думаю, вы не откажетесь оказать нам услугу и отнести Его Величеству письмо, о котором я только что говорила. Естественно, не скрывая и вашей роли в драме сегодняшней ночи. Быть может, король пожелает нанести нам визит немедленно и в вашем обществе. Ведь вы согласитесь показать ему этот хлыст?

— Не вижу никаких неудобств в вашей просьбе, мадам... Напротив, мне кажется это наилучшим решением. Вместо того чтобы ломать голову над участью донны Лоренцы, мы просто последуем распоряжениям Его Величества.

Пожилая дама улыбнулась еще очаровательнее, а ее синие глаза — точь-в-точь такие, как у дочери, — засияли ярким светом.

— Вы все поняли! — воскликнула она. — И вы тоже, надеюсь, дочь моя?

— Я немедленно напишу письмо, — ответила та. — Если вы только согласны немного подождать, барон. Но вам сейчас принесут испанского вина, чтобы ожидание не показалось слишком долгим.

Полчаса спустя, положив письмо в карман, Тома приготовился вскочить на лошадь, но тут вдруг увидел принца де Жуанвиля, который был, как знал Тома, своим человеком в этом особняке.