Фальшивая принцесса (СИ) - София Балашова

в пятом поколении, если не в шестом! — Брови Ангелины поползли вверх. Особенности наследования источника были таковы, что и рождение ребёнка с тем же видом магии, что и у родителя происходило, в основном, только у тол и, куда реже — у кин. Зачастую — и особо это касалось редких источников, в числе которых входил и мра — дети рождались с каким-то другим видом магии, что являлось причиной многих государственных переворотов, поскольку помимо магических способностей человек получал и связанные с ними таланты. Так, кин оказывались прекрасными знатоками военного дела и стратегами, а тол — изобретателями и архитекторами. — А графиня, — продолжила служанка, — лита. И такой норов имеет, можете себе представить, Ваше Высочество?

Ангелина медленно покачала головой. Ей всё ещё было трудно свыкнуться с тем, насколько в этом мире природа магического источника определяет характер своего носителя. Что самое обидное — ограждённая, в силу сложившихся обстоятельств, от большей части общества, она не имела возможности заиметь знакомства с несколькими представителями каждой из магических групп для того, чтобы проверить оправданность этих убеждений. Поэтому единственное, что ей оставалось в таких ситуациях — участливо кивать, делая вид, будто она понимает, о чём речь.

Гудхильд открыла было рот, желая добавить что-то ещё, но, заметив подошедшую к ним Ратель, которая уже успела рассчитаться с любовно поглаживающей золотые монетки ладожской купчихой, замолкла. Ярл, скользнув по лицу служанки равнодушным взглядом, обратилась к Ангелине:

— Ты всё купила?

— Да, мы можем уже возвращаться, — девушка ещё раз провела рукой по своей новой меховой накидке, довольно улыбнувшись.

Всю дорогу до замка они провели в обсуждениях встреченных ими на рынке знакомых. Некоторые из них были слугами, заслужившими внимание девушек своими неординарными выходками, но чаще всего предметом их тщательного разбора становился кто-то из представителей каттегатского истеблишмента. Люди женились, разводились, прелюбодействовали, напивались, дрались в кабаках, — в общем, вели активную жизнь, полную разного рода курьёзов и случайностей.

Они дошли уже практически до ворот, как внезапно их окликнул знакомый голос. Все трое, мысленно взмолившись всем богам о том, что бы их предположение оказалось ошибочным, резко повернули головы.

Молитвы не помогли.

— Здравствуйте, Ваше Высочество, — занудный тон мра Асвейг вызвал начал вызывать зевоту уже с первых произнесённых ею букв. — А я вот зашла к вам, засвидетельствовать своё почтение.

— Здравствуйте, мра Асвейг, — на лице Ангелины обозначилась кислая улыбка. — Большая честь для меня.

— Ох, ну что вы, Ваше Высочество, — не заметив, — а может, и не желая замечать — проскользнувшие в голосе будущей королевы Каттегата нотки раздражения, настоятельница польщёно махнула рукой. — Для меня, как и для любого посланника властителя нашего — Единого, нет большей радости, чем нести слово святое всем, кто готов этому слово внимать.

— Тогда я не понимаю, зачем вы сюда пришли, — рот Ратель скривился, обнажив крепкие белые зубы.

Ангелина нехотя отметила, что подобной улыбкой — хищнеческой и отчасти диковатой — улыбался и Харальд. Такой оскал в принципе можно было часто увидеть у многих кин. Неужели это — ещё одна особенность их магического источника?

— Ах, кин Ратель, — пытаясь справиться со своей отдышкой, проговорила настоятельница. — Вы всё продолжаете гневить Божество своими гадкими экивоками. Осторожно, Единое, конечно, милостиво к своим детям, но Оно не терпит хамства в отношении своих верных слуг.

— Что заставляет вас, мра Асвейг, считать, что хамство в ваш адрес — это то, за что Божество должно меня покарать, а не наоборот, наградить?

С любопытством наблюдавшие за перепалкой Гудхильд и Ангелина едва слышно прыснули. Пожалуй, наблюдение за регулярно происходившими между военной и настоятельницей входило в список увлекательнейших занятий.

— Ваше Высочество, как ваше здоровье? — Настоятельница приблизилась к Ангелине, демонстративно проигнорировав выпад своей оппонентки. — Мне донесли, что вам нездоровилось с десяток назад.

— Всё уже хорошо, спасибо.

— Ох, благодарю тебя, Единое! Я надеюсь, что ваше недомогание не было вызвано посещением проповеди? Ведь вы заболели как раз после…

При одном напоминании об этой многочасовой экзекуции по спине Ангелины пробежал холодок. Хоть её простуда и была связана скорее с её собственной безалаберностью, но она вознесла бы благодарность Единому, если бы Оно ниспослало ей какую-нибудь непереносимость церквей или что-то наподобие того, лишь бы никогда больше она не подвергалась подобным пыткам.

— Не беспокойтесь, мра Асвейг, — произнесла она, — вы здесь совершенно не при чём.

— Мне радостно об этом слышать, Ваше Высочество, — натянув почти до носа обёрнутую вокруг шеи шаль, настоятельница решительно двинулась направлению к замку.

Девушки переглянулись. Несмотря на то, что каждая из них осознавала: от надоедливой церковнослужительницы так просто не отделаться, в глубине души, тем не менее, всё же теплилась надежда на то, что та, удовлетворившись ответом Ангелины, уйдёт. Но, увы и ах.

Скорбно вздохнув, они поплелись следом.

* * *

— … разумеется, не без участия Единого Божества, — Асвейг отхлебнула из своего кубка немного разбавленного вина, на мгновение прервав свой рассказ.

Сидящие напротив неё Гудхильд и Ангелина безучастно смотрели в пол. С того момента, как они расположились в трапезной, прошло, по ощущениям девушек, добрых несколько часов. Не питающая особого пиетета к настоятельнице Ратель поспешила удалиться ещё по прибытию их в замок, сославшись на свою занятость, чем вызвала приступ зависти у обречённых на выслушивание очередной многочасовой лекции компаньонок. Поэтому сейчас они, которые поначалу даже пытались вникнуть в суть рассказа Асвейг, но потеряли нить повествования уже на третьей минуте, уже ни на что не надеявшись, молча разглядывали аскетичный интерьер помещения, время от времени бросая тоскливые взгляды в сторону свободно бродящих обитателей замка.

— Тогда я ещё была слишком уж молода, чтобы суметь увидеть знаки, посылаемые мне самим Божеством, — беззаботно продолжила настоятельница, — но кто не совершает по юности лет ошибок? Да и нравы, знаете ли, были другими. Сейчас молодёжь может позволить себе такие вольности, о которых мы и не помыслили бы даже! А если бы и помыслили, или — ещё хуже! — осмелились совершить, то не миновали бы всеобщего порицания. — Асвейг достала из кармана своей рясы носовой платок, и протёрла им свой лоб. — Вспомнить дин Олава, например. Покойного, Божество прими его источник, друга тоже покойного, Божество, прими и его источник, отца конунга нашего, Божество, благослови его, Харальда. Разве ж не обрушилось на него осуждение всех добропорядочных людей, когда прознали о его связи с норфолкской графиней? — Настоятельница выставила указательный палец. На её морщинистом лице промелькнуло выражение, которое обычно бывает у людей, когда они одерживают победу в важном для них споре. — Обрушилось, Ваше Высочество, ещё как обрушилось. Покойный батюшка Его