Право первой ночи - Джудит Айвори

— Извините? — Она отшатнулась и воскликнула: — Ни за что!

— Давайте, снимайте туфли! Двигаться станет намного легче.

Кроме того, это сделало ее значительно ниже. Чувствуя себя крайне неуверенно, Винни едва поспевала за его быстрыми, проворными шагами.

В одном он был прав. Урок танца действительно пошел на лад.

Мало-помалу она научилась находить удовольствие в подчинении сильным рукам партнера, все еще стараясь отмечать его слабые стороны, о которых при случае следовало напомнить.

Но чаще ей приходилось напоминать себе, что она танцует с крысоловом. Грязным, грубым крысоловом, оборванцем из Корнуолла, подобранным на улице и не имеющим за душой ничего, кроме обрывков случайных знаний да залихватской полуулыбки.

— Вы не хотите передохнуть? — спросил он, когда Винни отправилась менять цилиндр на граммофоне.

— Нет, — быстро ответила она.

— И я тоже. Просто вы так раскраснелись! — И он улыбнулся, демонстрируя очаровательную ямку на щеке. Как ни странно, Винни сочла это очень забавным и рассмеялась — сама того не желая.

Мик не мог не рассмеяться в ответ — тоже против желания.

На какой-то миг возникшее между ними напряжение слегка ослабло. Впрочем, Мик уже начинал привыкать к тому, что их сосуществование напоминает погоню собаки за кошкой. Когда пес задыхается и исходит злобным лаем, мечтая вцепиться кошке в загривок, а та продолжает удирать, то и дело оборачиваясь, шипя и огрызаясь. Если они не переспят в самое ближайшее время, то непременно прикончат друг друга. Но как объяснить это Винни? Она и слушать не захочет, хотя в глубине души тоже уверена в этом.

Однако ее мимолетная улыбка вселила в Мика надежду.

Тут ее очки сверкнули, отражая солнечный свет, и Мик, повинуясь внезапному порыву, снял их и высоко поднял над головой.

Конечно, она рассердилась и пыталась протестовать, но Мик аккуратно положил очки на крышку пианино и снова повел ее в танце, увлекая на середину комнаты.

— Я ничего не вижу! — возмущалась Винни. Все шло хуже некуда. Босая, а теперь еще и слепая...

— Как называется вот это? — Чтобы коснуться кружевной отделки у нее на воротнике, он на миг отпустил ее руку, и рука повисла, безвольно раскачиваясь в ритме танца, пока Мик не подхватил ее вновь.

— Что?..

— Название! Скажите, как это называется?

Ее близорукие глаза могли различить сейчас разве что его лицо, склоненное над ее плечом.

— А... гм... кружева.

Он выразительно вскинул бровь, как будто не поверил столь краткому ответу.

— Нет, не то, что сверху, а то, что там, внизу, под ними? — Он снова отпустил ее руку, и Винни сбилась с шага при виде того, как он тычет пальцем в то место, где шов соединял две половины корсета.

— Ох-х-х... — В этот момент ей, пожалуй, было нелегко вспомнить даже собственное имя. — Тюль. Это тонкий шелковый тюль.

— Шелковый тюль, — повторил он, смакуя каждый звук. — Шелковый тюль телесного цвета. — Мистер Тре-мор снова демонстрировал свое идеальное произношение. Но в следующий момент сказал с легкой улыбкой: — Забодай меня комар!

Винни растерянно хлопала глазами. Он снова издевается над ней! И этот его жуткий акцент... Ему опять удалось захватить ее врасплох — босую, полуослепшую, запыхавшуюся от быстрого вальса...

— А ваше платье... — Он откинулся назад, окинув взглядом ее наряд. — Как это называется, когда платье выглядит вот так?

— Это... ах да... гм... — объяснила она потупившись, стараясь собраться с мыслями. — Это завышенная талия. — И мрачно добавила: — Вам вовсе не нужно вдаваться в такие тонкости дамского туалета!

Он хотел что-то сказать, но у пружины граммофона в этот момент кончился завод.

— Извините. — Она поспешила к пианино и нашла там свои очки. От возмущения у нее так дрожали руки, что правая дужка очков села на место только со второй попытки. Чтобы хоть немного успокоиться, Винни стала наводить порядок в коробке с цилиндрами. Очки не помогали — все плыло перед глазами, и она не в состоянии была прочесть ни слова на этикетках. Вдобавок за спиной у нее раздался бархатный голос:

— Мы ходим на танцы в «Быка и бочку», — и продолжил как ни в чем не бывало: — Между прочим, чтобы понять по-настоящему, что такое танец, нужно танцевать, целуясь с партнером. Дайте мне знать, если захотите попробовать.

Она резко повернулась, готовая прибить его на месте, и смерила с ног до головы разъяренным взглядом. Он же всем своим видом демонстрировал непринужденность, как будто вел светскую беседу о новых вальсах.

Танцевать, целуясь с партнером? Нет уж, увольте! И Винни решила не менять больше цилиндр. Они будут снова и снова повторять этот вальс, пока не надоест.

Он терпеливо ждал, пока Винни налаживала граммофон. Затем положил руку ей на талию и повел в танце, как будто ничего не случилось.

Неплохой выход. Винни тоже сделала вид, будто не слышала его слов и не чувствовала, как у нее раскраснелось лицо.

— Попробуем пируэты, — сказала она.

Они проделали несколько пируэтов, не сбиваясь с темпа. Значит, он умеет делать и это.

Он вообще многое умеет.

Винни приводила в ярость мысль о том, что он танцевал, целуя какую-то женщину. Или, что еще хуже, какая-то женщина целовала его. Это неприлично. Это возмутительно. Тем более что она сама не прочь с ним поцеловаться.

Интересно, что она при этом почувствует? Сказать ему или нет?

Ведь тогда, в каретном сарае, он нарочно предупредил Эдвину, что не станет ее целовать, пока она сама не попросит. Сказать или нет? Нет, у нее просто не повернется язык, даже если бы она и захотела — чего в принципе не может быть. Ни одна приличная дама не опустится до столь развязного поведения и не поставит под удар свою репутацию!

Вдобавок не мистер ли Тремор обещал Эдвине «довести ее до самого конца»? Зачем же поднимать такой шум из-за какого-то несчастного поцелуя? И Винни заметила сухим тоном:

— Поразительная стеснительность со стороны мужчины, обещавшего «довести меня до конца»!

— Ага! — торжествующе расхохотался он. — Так вот о чем мы мечтаем! Вам мало простых поцелуев!

— Ничего подобного я не...

— Верно! Вы сказали, что этого хочу я, а не вы. Но и у вас проскальзывала такая мысль, не так ли, мисс Боллаш?

— Вы слишком развязны! — выпалила она. Винни терпеть не могла этот его издевательский тон.

— С какой стати? Ведь это вам нравится во мне больше всего! Будь я джентльменом, вы не решились бы так легко смешать меня с грязью! Хулиган Мик! Оборванец Мик! У него хватило наглости заставить вас почувствовать то, о чем вы боялись даже подумать!

— Черт бы вас побрал! — Она в ярости топнула ногой, и на этом их танец прекратился. Они замерли посреди комнаты. «Черт». Она никогда в жизни не позволяла себе чертыхаться вслух! Ее ужаснула собственная вспышка.