Амнезия - Светлана Чехонадская

– Его бизнес.

– Понятно…

И после этого разговора он продолжал приезжать в архив как на работу. Наверное, бывшие коллеги думали, что он скучает по милиции. Однажды его даже остановил в коридоре главный чистильщик кадров – великий и ужасный Гудвин, как две капли воды похожий на своего еще более великого и ужасного предка (родство с которым он отрицал, но которое подтверждалось абсолютным портретным сходством). Этот человек остановил Турчанинова в коридоре, и Иван Григорьевич, независимый начальник охраны частного санатория, ощутил некоторое волнение под взглядом рачьих глаз, страшно описанных Алексеем Толстым в книге «Петр Первый».

– Честные люди нам нужны, – сказал Гудвин. – Подумайте, Иван Григорьевич, не вернуться ли? Кто-то должен разгребать эти авгиевы конюшни.

– Я подумаю, – пообещал Турчанинов.

В тот день он в сотый раз читал описание места покушения. Периодически поднимал глаза от бумаг – чтобы они отдохнули и чтобы представить себе то, что уже виделось до малейших деталей.

Вот она лежит среди шприцев, использованных презервативов и осколков стекла. Вот горит свет над крыльцом, а рядом шебуршит лес, скрывающий наркоманов. Орет музыка из раскрытого окна. Бедный охранник смотрит на лежащую девушку и думает, что кончена не только ее жизнь. Вот слетевшая с ноги туфелька, вот каблук, застрявший между плит крыльца…

Вот едет «скорая»…

Вот она уже приехала…

Вот медицинские описания.

Ужас! Лицо разъедено кислотой, череп разбит, еще и нога подвернута – она бы хромала не меньше двух месяцев – он это представил, а потом прочитал в сотый раз: «Ожоги лица, черепно-мозговая травма, рваная рана ноги».

– Что? – громко спросил он вслух. – Какая рана?!

Это надо же! Он читал это описание сто раз! И только сегодня он вначале представил, потом прочитал, а потом уже понял, что написано совсем не так.

Какая рваная рана?!

Девушка подвернула ногу – ее каблук нашли между плит. Это несомненно. Она, видимо, потеряла равновесие, может, даже упала – или, может, ее толкнул убийца. Но при чем здесь рваная рана ноги?!

Турчанинов вдруг представил картинку из медицинских учебников – человека из мышц, у него обязательно они где-нибудь разодраны, чтобы студенты видели, что к чему…

И в этот момент он все понял. Словно мягкий, теплый, сумеречный луч прошел сквозь потолок и все верхние этажи, спустился с небес и коснулся его головы, захватив своим золотистым светом лежащие перед ним бумаги. Это была главная минута – в его жизни она бывала часто, она была его счастьем. В такие моменты он раскрывал дела.

– Где же Лола?! – бормотал он. – Почему ее не ищут? Она пропала в конце апреля, как же так!

Иван Григорьевич быстро встал, сложил папки, отнес их на место.

Когда он вышел из управления, было десять часов вечера.

33

Делать или не делать пластическую операцию? – вот вопрос гамлетовского накала. Делать ли уколы ботокса, инъекции рестилайна, убирать ли бульдожьи щечки, надувать ли овраги, идущие от крыльев носа к уголкам рта, натягивать ли лоб и что делать с шеей, с которой ничего нельзя сделать?

Хорошо быть красивым. Еще хорошо быть худым и высоким. Неплохо иметь длинные ноги, и очень важно совпадать со своим временем. А то есть такие несчастные люди, которые с особенной тоской смотрят фильмы шестидесятых и говорят себе под нос: «Ни фига себе, жопа! Да я бы здесь была королевой красоты!» Даже пленительная кавказская пленница – не худышка, а от фотографий роковой красавицы Мата Хари можно умереть со смеху.

Дело ведь не столько в цене пластических операций (хотя и в ней тоже), дело в принципиальной позиции: насколько молодой должна быть женщина к тому моменту, когда она умрет от старости, и насколько некрасивой имеет право быть женщина вообще.

Противники омолаживания говорят, что его сторонники не знают меры, что они готовы бесконечно улучшать себя, и это свидетельствует об их глубочайшей неуверенности и даже неких более серьезных проблемах. Себя надо любить всякой – утверждают противники. В их мнении много правильного, но, конечно, они правы не на сто процентов.

Мы ведь одеваемся красиво? И моем картошку, прежде чем сварить ее, не только из-за скрипа земли на зубах, но и вообще – из любви к красоте. И приятно сохранить молодость, чтобы лишний раз прославить Бога, создавшего этот мир. В конце концов, если бы пластические операции были дешевы и абсолютно безопасны, кто бы от них отказался? Кто?! Много ли женщин никогда не пользовались косметикой? Если не считать Афганистан и Эфиопию, то, наверное, таких нет.

Но все-таки, что делать человеку, лицо которого изуродовано так, что его уже не изменишь никакими пластическими операциями? Тому, кто мечтает не о красоте и молодости – а просто об отсутствии уродства либо не очень заметном уродстве? И что делать чрезвычайно маленькому мужчине или безногому ребенку, или дряхлой кокетке – как им стать свободными и счастливыми в этом мире, где красота бьет некрасивое на всех фронтах? Тема явно заслуживает отдельного исследования…

Турчанинов ходил вдоль стен косметологической клиники и разглядывал рекламные плакаты, рассказывающие о том, как жир расщеплять, вырезать, дробить, высасывать (его собственный даже заныл от страха), потом перешел к рекламе отбеливания зубов, потом внимательно прочитал расценки на уколы красоты и мезотерапию.

Несмотря на обилие этих плакатов, клиника была мерзкая. Здесь сильно воняло куревом, мокрыми коврами и протухшими тряпками. Ему сказали, что врача пока нет, но Иван Григорьевич знал, что тот здесь. Марина говорила ему об ослепительном халате, и нечто ослепительное, действительно, промелькнуло в окне, когда он поднимался по ступенькам. Судя по обстановке, больше ничто в этой клинике не могло быть такого белого цвета.

Наконец врач понял, что Турчанинова не пересидеть.

– Извините, был занят, – буркнул он, появляясь на пороге своего кабинета. – Проходите. Вы из милиции? По какому поводу?

– Вы знаете, по какому, – лениво произнес Турчанинов и довольно нагло уселся в кресло перед столом.

У него было трудное положение. Доказательств никаких, а врач – не дурак. Если он упрется, придется уходить отсюда несолоно хлебавши. Было бы обидно делать это на самом финише.

– Ребята сказали мне, что вас уже подозревали в незаконной пластической операции.

– Почему «уже»? Вы меня подозреваете во второй раз?

– Нет, не подозреваю. Но я хочу знать правду.

– А вы знаете, что я могу послать вас на три буквы?

– А вы попробуйте, – холодно предложил Иван Григорьевич. – Вы попробуйте, а я посмотрю.

– Будем драться? – оскалился врач.

– Вы, наверное, не понимаете, о чем речь. Я ведь не милиционер, а частный сыщик.

– Тогда тем более можно послать.

– Тогда тем менее можно послать, – поправил его Турчанинов. – Дело-то в чем? В том, что планировалась подмена дочери одного очень богатого человека. Саму девочку должны были убить, а может, уже убили.

– Может?

– Это вы мне и расскажете.

– Я? Вы лучше уходите.

– Я уйду, – сказал Турчанинов и сделал вид, что собирается встать. – Но на прощание сообщу, что поднялась такая буча, после которой вам самому, возможно, понадобится пластическая операция. По смене внешности или даже пола. Вам никогда не хотелось научиться рожать?

– Слушайте, что вам надо? – Врач развел руками. – Не берите меня на испуг. Ваши так называемые ребята должны были вам сказать, что та операция, в которой меня подозревали, была спасением для человека. Это наше проклятое государство должно было его охранять, но у нас тогда, видите ли, еще не приняли закон о защите свидетелей. Во всем мире приняли, а у нас – нет. Был бы он простым человеком – его бы уже убили. Он оказался непростым и сам о себе позаботился.

– Откуда она узнала о вас?

– Кто «она»?

– Эта красивая женщина, которая тринадцатого апреля приезжала к вам на «мерседесе» и просила сделать ей операцию.

– Не понимаю.

– Откуда она узнала о вас?

– Я знаю Андрея…

– Сергеева?

– Я больше не скажу ни слова.

– Тогда я скажу. Вы Андрея не знаете, а знали. Его недавно убили.

– Как?!

– Да вот так. Может, все-таки поговорим?

– Но я ни при чем!

– Расскажите мне все, и я уйду.

– Она приехала по звонку Сергеева, действительно, на «мерседесе». Привезла фотографию какой-то женщины со шрамами, спросила, можно ли сделать такие же. Я сразу отказался! Она снова записалась на прием, приехала на следующий день и опять попыталась обсудить со мной условия. Очень наглая дама! Потом мне начал звонить наш хозяин, он уговаривал.

– Он тоже врач?

– Ну да. Тоже косметолог, но плохой… – врач опустил взгляд.

– И тоже знал Сергеева?

– Он нас и познакомил. Я Андрею как-то родинку с попы срезал.

– Значит, вы отказались?