Колдунья - Александр Бушков

Ольга задумчиво провожала его взглядом, пока он не скрылся из виду за поворотом дороги. Страха не было, но серьезная озабоченность присутствовала. Она одним махом оказалась в другом мире, переполнном существами, о которых Ольга мало что знала — и многие из них, тут и гадать нечего, могли казаться крайне опасными. И покоряться нельзя, и отступить, похоже, невозможно. Она горько усмехнулась: хотела интересной жизни — вот и получила полной мерой…

Возвращаясь из конюшни в дом, она увидела у парадной лестницы две княжеских коляски. Тут же конюх одной рукой держал под уздцы каракового жеребца князя, а другой — ту белую кобылу, на которой здесь разъезжал камергер.

— Что это за сборы, Степка? — окинула она недоуменным взглядом непонятные приготовления.

Лакей, в отличие от иных своих собратьев смышленый и себе на уме, ответил взглядом столь же недоуменным:

— Да вот, барышня, как гром с ясного неба… Господа все уезжают в Богдановку…

Ольга сначала решила, что прекрасно поняла, в чем тут хитрость: расположенная верстах в двадцати отсюда Богдановка была своего рода малой резиденцией князя, именно там гости мужского пола, не обремененные присутствием дам, проводили время в особенно веселых забавах со сговорчивыми грациями из домашнего театра. Но тут же сообразила, в чем странность.

— А что же… прочее? — спросила она, оглядываясь.

— А никакого прочего, — не моргнув глазом, ответил Степка. — Одни господа, и только…

Дальнейший разговор невозможно было поддерживать, не выпадая из роли благовоспитанной невинной барышни, и она прошла мимо. Но удивление осталось. Развлекательные выезды князя с гостями в Богдановку обставлялись совершенно иначе: туда с утра отправляли лакеев, корзины с вином и съестными припасами, поваров и, главное, граций в немалом количестве, а также музыкантов. Подобные предприятия в силу своего размаха готовились загодя, и о них было заранее известно всему дому — но сейчас ничего подобного не было. Хозяин и гости ни с того ни с сего отправились за двадцать верст… зачем? Это было достаточно интригующе — и Ольга с радостью вспомнила, что теперь у нее есть возможность потешить любопытство…

А пока что были дела и поважнее. Поднявшись к себе, она удобно устроилась в кресле и позвала:

— Джафар!

Турок почти моментально возник перед ней, подтянутый, бравый, улыбавшийся не без дерзости.

— Госпожа моя…

Мило ему улыбаясь, Ольга достала из-под кафтанчика потемневший сосуд с арабской вязью по пузатым бокам, подняла руку и что есть силы шарахнула им об пол. Сосуд подпрыгнул, как мячик, потом еще несколько рази с грохотом покатился под столик.

На Джафара эта манипуляция произвела ошеломительное действие — на несколько секунд вместо него возникла странная, колеблющаяся, дергающаяся фигура, в которой невозможно было угадать ни малейшего сходства с каким бы то ни было одушевленным или неодушевленным предметом. Полное впечатление, что джинна закрутило в узел, а потом этот узел хорошенько повертело в воздухе, будто подхваченную порывом ветра тряпку.

Когда Джафар вновь обнаружился в своем прежнем обличье, он выглядел не лучшим образом: лицо страдальческое, бледное, руки-ноги дергаются, вид пришибленный, угнетенный, ошеломленный…

— Ну, каковы впечатления? — спросила Ольга, сдвинув брови.

— Госпожа моя! — воззвал Джафар неподдельно жалобным голосом. — За что такое обращение? Наизнанку выворачивает…

— Это еще цветочки, сударь, — сказала Ольга со всей суровостью, на какую была способна. — А могут быть и ягодки. Если я вам прикажу должным образом, вы смирнехонько вернетесь в сосуд, верно ведь?

— А куда ж деться? — убитым голосом подтвердил джинн.

Ольга безжалостно продолжала:

— А потом кувшин можно на совесть заткнуть пробкой и преспокойно выкинуть в реку. На середину, где поглубже. С произнесением соответствующего заклятья, объявляющего, что я, сокол мой иноземный, отказываюсь от твоих услуг. И выйдет тебе полная отставка, как солдату после двадцати пяти лет службы, и будешь ты совершенно свободен… Нужна тебе свобода?

— От такой свободы вы уж меня избавьте… — с искренним страхом промолвил Джафар.

— Не хочется?

— Категорически!

— Ничего удивительного, — сказала Ольга. — С одной стороны, будешь ты совершенно свободен. С другой — лежать тебе на дне реки, пока кто-нибудь не вытащит… а случиться это может очень и очень не скоро, лет сто пройдет… Что ежишься? Даже поболее, чем сто?

— Случалось и гораздо поболее, — признался нерадивый слуга.

В нем уже не было ни тени дерзости или своевольства — стоял, как солдат на смотру, глядя умоляюще, Уныло.

— Возможно, это будет слишком жестоко, — промолвила Ольга, словно рассуждая сама с собой. — Но мне такой слуга не нужен, не чувствую я в тебе особенной надобности, уж прости за прямоту. Когда от тебя требуется помощь, изворачиваешься и не хочешь дать совета… хотя, чувствую, прекрасно знаешь, как добиться того, что мне нужно. Да вдобавок беспрестанно хватаешь за бока и пристаешь с пошлостями… Ни пользы от тебя, ни толку. А если так, какой смысл тебя держать на службе? Иди на все четыре стороны…

— Госпожа моя! — патетически воззвал Джафар. — Простите на первый раз! Такая уж натура, никак не в состоянии удержаться, оказавшись рядом с прелестницей, каких давно…

— Опять? — грозно нахмурилась Ольга.

— Простите, тысячу раз простите! Виноват, недооценил вашей твердости и хватки, позволил себе неприглядное поведение… Клянусь, в последний раз!

— Ну ладно, — сказала Ольга. — Я вообще-то не злая, только если меня допекут… Поверю, так и быть. Но — до первого замечания, и это уже не шутки. Уяснил?

— Накрепко!

Ольга встала, подобрала кувшинчик и, вернувшись на прежне место, рассеянно им поигрывала, временами постукивая пузатым бочком по подлокотнику, отчего Джафар всякий раз вздрагивал, передергивался и в конце концов умоляюще протянул:

— Госпожа моя, оставьте… Я, право, осознал…

— Посмотрим, — сказала Ольга, отставив кувшинчик так, чтобы был под рукой. — Итак… Есть какое-нибудь средство защитить Татьяну от этой нечисти? Я имею в виду, средство, которым я сейчас могла бы воспользоваться?

— Есть, — признался Джафар с печальным видом. — Только должен вас предупредить, хозяйка: защитить-то оно защитит, но они непременно узнают, кто его применил, и могут нам причинить множество неприятностей…

— Могу тебя обрадовать, — усмехнулась Ольга. — Они уже знают, кто я, и намерены со мной, я подозреваю, подраться…