Верь мне (СИ) - Jana Konstanta

Когда Власов зашел на кухню, Лика нарезала овощи для супа. И что за манера готовить на ночь глядя?

— Лук закончился, — вздохнула девушка, почувствовав присутствие Макса. — В магазин сходишь?

Ее задумчивость стала входить в привычку. Он не раз слышал ее разговоры с женихом и видел, как после этих разговоров она зависает, глядя в одну точку. Макс понимал, что ей надо уходить, что пользоваться ее добротой эгоистично. Это неправильно, что она здесь. Убирается, готовит, улыбается ему, а сама в глазах грустинку прячет… Ей пора уходить. Он не инвалид, в сиделке не нуждается; он никогда никому не сознается, но он благодарен ей за это время, что терпеливо прожила она вместе с ним, не давая сдохнуть от тоски. Но пора с этой благотворительностью заканчивать.

— Лик, — Макс подошел сзади и забрал нож. — Уходи.

— Что? — растерялась Лика, не понимая, что он имеет в виду.

— Поезжай домой.

— Ты опять меня гонишь?

Помнится, она была наглее и решительней, когда здесь оказалась впервые. Сейчас же перед Максом стояла тихая расстроенная девушка, которая, казалось, и сама ждала, когда ее не выгонят — отпустят.

— Я не гоню, Лик. Но, правда, хватит. Тебя жених ждет — это неправильно, что ты здесь. Возвращайся к нему, пока совсем не разругались.

— При чем здесь он? — вздохнула Лика. — Максим… Ты осуждаешь меня, да?

Власов промолчал. Уж точно не одобряет.

— Хочешь, я прямо сейчас позвоню ему и скажу, что все кончено? — выпалила Лика.

«Хочешь»?! А почему, собственно, он должен хотеть или не хотеть? Да плевать ему. Не надо его вмешивать! Но не успел он толком-то и возмутиться, как Лика уже вытащила телефон и стала искать контакт Руслана.

— Не будь дурой, — рявкнул Макс, едва успев выхватить у нее мобильник. — Лик, да что с тобой, а?

— Я не знаю, — выдохнула она и вдруг всхлипнула, не удержавшись. — Максим, правда, не знаю. Не осуждай меня… Я не люблю Руслана. Я все скажу ему как есть, я не стану врать — не думай, что я такая, как Каринка…

— Да ничего я не думаю. Лик, правда, тебе лучше вернуться домой. Не делай того, о чем жалеть потом будешь.

— Я не хочу… Я здесь хочу остаться.

— Тебе здесь медом, что ли, намазано?

— Наверно, — пожала плечами Лика и добавила: — Не гони меня, а? Я же тебе не мешаю?

Мешать-то она не мешает, но… Но странно это все и неправильно. И гнать ее ему совсем не хочется.

— Лик, ты ненормальная, — покачал головой Макс. — Я не гоню тебя, и твои проблемы с женихом меня не касаются, но все-таки подумай хорошенько, прежде чем делать глупости. Я в магазин. Кроме лука еще что-то надо?

Когда Макс вышел из дома, на улице уже совсем стемнело. До супермаркета всего каких-то два квартала, но сейчас Власов был готов идти куда угодно, только чтоб не возвращаться домой. Надо остановиться и все обдумать. Надо понять, почему Горская так настойчиво хочет остаться. Все еще боится за семью? Не поняла до сих пор, что ни черта он им не сделает? Ну а жених-то ей чем помешал? Или все-таки играет? Интересно, если б не отобрал телефон, она и, правда, послала б своего Руслана лесом? Макс достал сигарету, щелкнул зажигалкой и свернул на тропинку через детскую площадку.

В ближайшей подворотне его ждала неприятность. На группу подростков с пивом он и внимания не обратил бы, если б не:

— Дядь, а дядь, дай сигаретку!

Не очень трезвый юноша, долговязый, нескладный, оторвался от стайки и преградил дорогу. Глазенки хмельные, наглые… Куда только родители смотрят?

— Курилка еще не отросла сигареты стрелять, — огрызнулся Макс и попытался обойти подростка.

— А ты че, борзой, да? Ну ладно, сами возьмем. Пацаны!

Первая мысль, глядя на окруживших мальцов: «Дебилы! Поубиваю ж!» Вторая: «Посадят!» Третья мысль прийти не успела, потому что кто-то запрыгнул на него со спины и повалил на землю.

Все как в плохом боевике о лихих девяностых — только вместо бандитов стайка полупьяных обезьян, которым стало скучно. Они повалили его на землю, не подозревая, что ему достаточно всего одного удара, чтобы кто-то из них, этих глупых, нескладных, превратился в инвалида, а то и вовсе, закончил свою жизнь в этой подворотне. Всего один удар… Но за этот удар, случись что с ними, посадят его, а не их. Они же «дети»! А он — уголовник. И не станет никто разбираться, кто там первый начал, кто на кого напал — все будут кудахтать, мол, с детьми дерется! Восемь долгих лет он день за днем кулаками, зубами отвоевывал свою жизнь, свою неприкосновенность. Там, за решеткой, он не на жизнь — на смерть дрался, защищаясь, с матерыми уголовниками, с крепкими, взрослыми мужиками… Здесь, на свободе, Макс не смог ответить каким-то гопникам — только голову от ударов прикрыть попытался.

— А ну разбежались! — раздался вдруг чей-то голос, а потом последовал довольно громкий хлопок.

Выстрел? Хлопушка? Но, как ни странно, юные бойцы подворотного фронта как по мановению волшебной палочки исчезли. Свидетелей, что ли, испугались? Даже обобрать не успели…

— Эй, парень, жив? — голос спасения был так близко, что Макс слышал даже его дыхание.

— Жив.

Макс отполз к стене. Чертовы дети успели несколько раз его ударить. Голова очень кружится… Скажи кому — засмеют. А вот подошедший к нему парень, довольно приличный, с иголочки одетый, совсем не смеялся — настороженно, внимательно разглядывал Макса, сжимая в руке… пистолет?

— Игрушечный, — вдруг растянулись в улыбке губы незнакомца, когда Макс покосился на его руку. — Племянник выклянчил — вот шел дарить, а тут такое… Зато проверил — как настоящий! Пацанье вон как перепугалось! Ты как вообще? Может, скорую вызвать?

— Не надо, все нормально. Спасибо за помощь.

— Да уж, детки эти нынче хуже зверья… Хоть с ружьем ходи. Ты идти-то можешь? Может, проводить тебя?

Да Макс вроде не девушка, чтоб в