Я был агентом Сталина - Вальтер Кривицкий

Весной 1928 года Альфред явился из Парижа, чтобы заполучить себе одного из лучших наших агентов — Лидию Шталь и перевезти ее с собой в Америку. Я всячески старался воспрепятствовать ее отъезду. Это была умная, привлекательная женщина лет тридцати, в прошлом жена царского офицера, затем вступившая в брак с прибалтийским дворянином бароном Шталем. Лидия начала разведывательную службу во время своей эмиграции в 1921 году, она была одной из лучших у нас. /169/

Альфред выиграл свое дело и увез Лидию в Америку, где она провела года три, но потом, когда в конце 1932 года в Париже возникло шпионское дело Гордона Свица, Лидия была там арестована, судима и приговорена к пятилетнему тюремному заключению. Мария, жена Альфреда, будучи в Финляндии в качестве советского военного разведчика, также была арестована и сейчас отбывает в финской тюрьме десятилетнее заключение как русская шпионка.

При всем своем неумении сам Альфред никогда не попадал в неприятные дела с полицией. И все же провал акции с выпуском фальшивых долларов неблагоприятно отразился на его карьере. То, что он замешал в дело известных коммунистов, как Франц Фишер или Пауль Рот, стало главным звеном в провале всей затеи, поскольку рисковало скомпрометировать компартии Запада.

У меня заняла несколько недель работа по ликвидации последствий выпуска фальшивых долларов, по отправке их назад в Москву. В мае 1930 года Альфред также вернулся домой, а Фишер тем временем благополучно добрался до Советской России. В середине июня казалось, что буря улеглась, хотя знаменитые 100-долларовые банкноты то и дело продолжали появляться на Балканах. Около 20 июня я прибыл в Москву для доклада генералу Берзину.

Таиров также был в Москве и присутствовал при нашей встрече. Генерал Берзин обнял меня, поблагодарив за то, что я бросился в прорыв, образовавшийся в результате провала аферы «Сасс и Мартини». По ходу беседы я высказал ряд откровенных критических замечаний по поводу всего предприятия.

— Подделка денег — не подходящее занятие для могучего государства, — сказал я. — Оно низводит нас до положения какой-нибудь подпольной преступной клики, не имеющей в своем распоряжении других ресурсов.

Берзин стал мне вновь объяснять, что весь план был разработан для Китая, где крупномасштабные операции такого рода возможны, но что он не подходил для Запада. Я заметил, что, по-моему, он смехотворен, где бы его ни применять.

— А разве Наполеон не печатал британские банкноты? — возразил Берзин, и я узнал в этих его словах голос самого Сталина.

— Сравнение не подходит, — сказал я. — Современные финансовые методы работы совершенно иные. Несколько /170/ миллионов долларов наличностью сегодня ничего сделать не могут, разве что уронить престиж страны, их напечатавшей.

Я ушел после беседы с ощущением, что с фальсификацией банкнот всерьез покончено и что оставшиеся в руках агентуры купюры будут уничтожены. Как показали последующие события в Нью-Йорке и Чикаго, я ошибался.

Альфред позднее был переведен в Минск, поблизости от польской границы. Там он был назначен начальником всех моторизованных сил Белорусского военного округа. Францу Фишеру, сразу по прибытии его в Советский Союз, было присвоено новое имя. Немецкий ветеран-коммунист, он все же не был принят в советскую компартию, что означало серьезную политическую неудачу. Некоторое время спустя его послали прорабом в строительную организацию ОГПУ на Колыме, в Северо-Восточной Сибири, где он оказался много ближе к Северному полюсу и Аляске, чем к ближайшей русской железнодорожной станции. Кое-кто из нас отправлял одно время Францу посылки с теплой одеждой, но он ни разу не откликнулся на наши записки.

Поздней осенью 1931 года генерал Берзин внезапно отправил меня в Вену, где мне пришлось познакомиться с оригинальной американской семейной парой, обосновавшейся в венском отеле «Регина». Общение с ней в течение многих часов светских бесед неожиданно вернуло меня в ближайшие месяцы на старую стезю — к разбирательству с нашими фальшивомонетчиками. Этой парой были Ник Доценберг с его привлекательной молодой женой — тот самый Ник, который работал с Альфредом в Соединенных Штатах. Уроженец Бостона, он считался одним из основателей американской компартии. Когда в США в 1927 году прибыл Альфред, Доценберг ушел в «подполье», то есть перестал работать открыто в рядах партии, а работал тайно как один из наших агентов.

Высокий, массивного сложения, большеголовый, Ник Доценберг выглядел типичным преуспевающим американским бизнесменом. Он работал на нас в Румынии, где возглавлял румыно-американскую экспортную кинокомпанию. В Вене же он пытался раздобыть средства на поездку в Америку для приобретения там дорогостоящего кинооборудования. Между тем положение с валютой в Москве стало еще более критическим, чем прежде. Валюты не хватало настолько, что даже ведущие сотрудники /171/ были связаны по рукам и ногам бюджетным дефицитом. Что же касается Доценберга, то он вдобавок давно привык к более высокому уровню жизни, чем мы, советские граждане.

К тому времени прошло уже два года после провала банка «Сасс и Мартини». Поддельные банкноты перестали появляться на свет, пресса о них позабыла. Франц Фишер пребывал на арктическом побережье, и плакаты с его фотографиями на железнодорожных станциях разных стран покрывались пылью. Были основания считать, что полицейские службы Америки и Европы прекратили поиски источников подделанных нами долларов. Москва, как я думал, вышла в общем незапятнанной из своих безрассудных авантюр.

Ник Доценберг с женой уехал в начале 1932 года в Берлин, а оттуда в США. В первых числах апреля из Женевы во все европейские банки внезапно поступило предупреждение о новом появлении все тех же 100-долларовых фальшивых билетов. По сообщению берлинской «Бёрзенцайтунг» от 29 апреля, они обнаружились в Вене и Будапеште. Поначалу я не придал этому особого значения, думая, что у кого-то из прежних агентов Альфреда осталось некоторое число таких банкнот, и эти парни ждали минуты, когда их фальшивки смогут быть сбыты с рук, как они думали, без большого риска. Я не связал сразу возвращение Доценберга в США с новым появлением поддельных долларов. В действительности оказалось, что пребывание там этого человека в 1932 году открыло новую главу в печальной истории сталинских финансовых махинаций. Понял я это лишь тогда, когда в январе 1933 года газетные сообщения из Нью-йорка и Чикаго подняли громкий шум, отголоски которого докатились до Москвы, где я в тот момент находился, и даже вызвали некоторое смущение в Кремле.

В результате экспедиции Доценберга в США произошли следующие события.