Звезда негодяя (СИ) - Петровичева Лариса

– Эмма… – Коннор осторожно, так, словно боялся сломать, привлек Эмму к себе и спросил: – Ты выйдешь за меня замуж?

Тепло, которое расплывалось в груди Эммы, было похоже на зародившееся в ней солнце. Мир вдруг сделался огромным, светлым и ясным, не осенним и дождливым, а летним, пахнущим скошенной травой и звучащим криками стрижей. Сейчас, в эту минуту, они вернулись друг к другу по-настоящему, чтобы пойти дальше, держась за руки.

Эмма никогда не была такой счастливой.

– Да, – прошептала она, чувствуя, что плачет, и не в силах остановить эти слезы. – Да, Коннор, я согласна.

Эпилог

Свадебное платье было… Эмма замялась, пытаясь подобрать слова.

Как можно описать порыв ветра, солнечный свет, надежду?

– Идеальное, – уверенно произнес Тавиэль, поправляя одну из бесчисленных складок, и Эмма откликнулась:

– Да. Идеальное, Тавиэль.

Эльф улыбнулся. После приключений в лесах и подземелье он словно бы сделался старше – во всяком случае, серьезнее. До выхода невесты оставались считанные минуты, брачную церемонию решили провести частно, в гостиной дома, позвав только избранных гостей, и сейчас Эмма слышала, как внизу рассыпаются голоса.

– Ты уже можешь не продавать свои цветы, – сказал Тавиэль. – Но я надеюсь, что ты меня без них не оставишь.

Эмма улыбнулась в ответ. Цветы были частью ее души – хорошей, сильной частью, и она никогда не отказалась бы от своего рукоделия. Эльф прекрасно это понимал.

– Не оставлю, – ответила она. – Готовь витрины, у меня теперь новые инструменты.

В комнату заглянула Кварна – взволнованная, с влажным блеском в глазах, наряженная в лучшее платье, она всхлипнула и сообщила:

– Детка, все собрались, и священник приехал. Ждут тебя.

Эмма выдохнула, собираясь с силами. Если бы летом ей сказали, что она выйдет замуж за Коннора Осборна, то она рассмеялась бы этому человеку в лицо. Но тот Коннор, о котором сплетничал весь регион, давным-давно остался в прошлом. Эмма выходила замуж за того, кто закрыл ее от драконихи и отправился в подземелье, чтобы спасти.

«Он все это время спасал меня, – подумала она. – И я его тоже».

– Это и есть семейная жизнь, – негромко промолвил Тавиэль, выходя вместе с Эммой из комнаты. – Идти рядом, поддерживая друг друга.

– Так и будет, – откликнулась Эмма. – Так и будет.

Ее посаженным отцом был шеф Брауни – строгий, раскрасневшийся от такой чести. Парадный мундир с иголочки сидел на нем, словно влитой, на шее Эмма заметила порез от слишком старательного бритья. Шеф с восторженной улыбкой посмотрел на нее и мечтательно произнес:

– Эх, когда-то мы с моей вот точно так же, молодые, красивые…

Его голос дрогнул – шеф расчувствовался не на шутку. Эмма взяла его под руку, и они двинулись в сторону лестницы.

В гостиной разлилось целое море. Люди, пышные платья, пестрые ленты, букеты из орхидей и роз – когда Эмма сделала первый шаг по ступенькам, то маленький оркестр ожил, и дом наполнила мелодия старинного гимна, тонкая и сладкая, с яркими нотками восторга и любви.

Эмме казалось, что она идет по облакам.

Коннор стоял рядом со священником, и на мгновение Эмма не узнала его. Не влюбленный, но любящий всем сердцем, он больше не имел отношения к своему прошлому. Когда Эмма поднялась из гроба, у них обоих началась новая жизнь.

В ней будут цветы и дети. В ней будет любовь, надежда и поддержка, ясные дни и горячие ночи.

В ней будет все, о чем мечтала Эмма, и то, о чем она не отваживалась мечтать.

Шеф Брауни подвел невесту к жениху. Шон, в обязанности которого входило держать подушечку с кольцами, смотрел, забыв прикрыть рот. Эмма сжала руку Коннора, и он едва слышно произнес:

– Я никогда не смогу оторвать от тебя взгляд.

В груди разлилось тепло и звон, словно Эмма отпила шипучего из бокала. Священник раскрыл том Писания и проговорил:

– Возлюбленные чада мои, мы собрались здесь, чтобы соединить священными узами этого мужчину и эту женщину.

Эмма вспомнила, как Кварна рассказывала вчера о том, что многие неженатые мужчины городка искренне сокрушались о том, что богатая невеста, к тому же, наполовину фейери, так им и не досталась. Эмма оборвала ее рассказ со словами: «Если бы я могла, то вырвала бы из себя эту половину фейери». А утром пришло письмо: Мартин Ланфорд выражал свою радость по поводу бракосочетания, желал всего наилучшего и сообщал, что система безопасности подземного королевства уже в руках у людей.

Это давало надежду. Эмме хотелось верить, что люди найдут способ запечатать хозяев мира под землей. Пусть живут в своих блистательных городах и никогда не поднимаются на поверхность. Никаких Диких охот, никакого больше страха.

– И я спрашиваю тебя, Эмма, берешь ли ты в мужья этого мужчину? Согласна ли разделить с ним горе и радость, болезни и здравие?

– Трижды да, – ответила Эмма так, как того требовал обычай. Коннор улыбнулся, и Эмма подумала, что они обязательно будут счастливы. Иначе и быть не могло.

– Спрашиваю тебя, Коннор, берешь ли ты в жены эту женщину? Согласен ли разделить с ней горе и радость, болезни и здравие?

– Трижды да, – откликнулся Коннор и сжал руку Эммы, словно хотел никогда ее не отпускать – да и она сама никогда не отпустила бы того, кто не дал ей умереть.

– Тогда, дети мои, объявляю вас мужем и женой властью, данной мне Господом! – радостно провозгласил священник, и гостиная утонула в аплодисментах и восторженных возгласах. Осторожно, словно прикасаясь к чему-то бесконечно ценному, Коннор поцеловал Эмму в губы и негромко спросил:

– Навсегда?

– Навсегда, – откликнулась Эмма, утопая в своем счастье. – Навсегда, до края жизни и дальше.