Банка для пауков - Виктор Галданов

— Ты мне этим с утра грозишь, по-моему, ты сама только об этом и мечтаешь! Привет, давай знакомиться, меня Наталкой зовут, — сказала Люде украинка. — Так ты русская или откуда?

Наталка была одной из десяти полуофициальных наложниц Мирза-аги в дополнение к его официальным четырем женам: Нушабе, Бэновше, Зумруд и Фатиме. Нушаба и Зумруд проявили к судьбе Люды самое живое участие. Зумруд быда дочкой дипломата и до замужества была аспирантом кафедры английской литературы при университете, объездила пол-мира и жутко тосковала в этом серале, она же переводила подружкам фильмы, которые шли по спутниковому телевидению. Фатима была журналисткой и часто писала стихи и читала их вслух. Нушаба, тоже дипломированный педагог, воспитывала детей, своих и чужих. Мирза-ага, чье образование застопорилось на втором классе, любил дипломированных и ученых женщин.

— А эта ваша Бенька — исключение? — поинтересовалась Люда.

При этих словах жены и наложницы Мирза-аги расхохотались. Оказалось, что эта раздавшаяся вширь крикливая матрона до тех пор, пока не погрязла на кухне, была певицей и выпускницей консерватории по классу вокала. К сожалению она оказалась бесплодной, и поэтому заняла место старшей, но нелюбимой жены. Та, от которой у него были старшие дети умерла в прошлом году. Оказалось, что она попыталась сбежать. И ее затравили собаками. Сейчас в роли любимой выступала Нушаба, несколько лет назад принесшая двойню. В том году родила Фатима — очень хилого мальчика. В остальном же жизнь в серале была хоть и сытной, но скучной.

3 апреля, Москва, особняк на Симферопольском шоссе

Поутру, когда дворец просыпался, он наполнялся звуками кухни: стуком ножей о доску, блеянием очередного готовящегося к закланию барашка, шумом воды, когда в гараже мыли машины. Мирза-ага, проснувшись, мерял себе давление, скудно завтракал, плескался в теплой ванне и к девяти утра спускался на пульт управления, где уже вовсю кипела работа. Персонал привозили на рейсовом автобусе из пригорода столицы.

Старший менеджер подавал ему листы с отчетами по каждому рынку. Приход и расход, накладные расходы, происшествия… Если на каком-то рынке процент происшествий вдруг начинал возрастать, то в этом явно виднелись происки конкурентов, и тогда за дело бралась суровая и беспощадная служба безопасности.

За старшим менеджером подъехал менеджер казино Рамиз. С ним Мирза-ага хотел переговорить особо, в последнюю неделю в одном казино резко подскочило количество выигравших. И поскольку тут проштрафился не какой-то один крупье, вставала мысль об увольнении всего персонала, включая управляюшего.

Но тут к шефу вновь подошел старший менеджер рынков и сообщил, что Даниловский рынок еще не начал работать.

Это сообщение прозвучало настолько же дико, как если бы он заявил, что с рассветом произошли неполадки, и солнце не встало. Крупнейший овощной рынок столицы не мог не начать работать в восемь утра. Ибо все можно истребить, но не истребишь в душах людских стремления купить подешевле и продать подороже. Точно так же, как не истребить и жажды вкусно поесть-попить.

— Где Кязим? — брызжа слюной, завопил Мирза-ага. — Разыскать мерзавца! Я из его задницы шашлык сделаю!

Между тем Кязим Агаларов, теневой директор рынка, подъехал к своему рабочему месту на черном «мерседесе» и обнаружил, что рынок с трех сторон окружили однообразные цыплячьего цвета «икарусы», в которых сидели однообразные люди в камуфляжной одежде и с черными масками на лицах. Несколько секунд Кязим созерцал эту картину, потом махнул рукой и, подавив в себе инстинктивное желание оказаться как можно дальше от этого места, заставил себя войти на рынок. Несмотря на то, что официально рынок никто не закрывал, а прилавки были полны товаров, он был пуст.

— Маруся, так твою мамку! — закричал Кязим, едва увидев директрису рынка. — Какого хрена тут случилось?

— А хули вы тут раззвизделись Казым Мурадович! — всплеснула пальцами, унизанными золотыми кольцами дородная дама в очках. — Это же ваши кадры, вот вы с ними и разбирайтесь. Все говорят, будет «проверка паспортного режима», но никто ничего толком не знает. Может быть еще ничего и не будет. Эти «маски-шоу» разве что скажут?

Немудрено, что едва завидев приметы намечающейся облавы, с рынка сбежали все азербайджанские торговцы, все их продавщицы-украинки, да и малое количество русских, хоть и имели в паспортах вкладыш с российским гражданством, сочли за благо собрать товар и переместиться в места поспокойнее. Все знали, что означает выражение «проверка паспортного режима», оно подразумевает, что любого непонравившегося им человека какого бы гражданства он ни был люди в масках имеют право избить до полусмерти, бросить в камеру и отобрать все деньги. Если же он проявит непонимание и начнет возмущаться или не дай Бог грозить преследованием, требовать адвоката и комиссию по правам человека, то в его карманах вдруг самым поразительным образом обнаруживался пакетик с героином и именно на глазах у понятых.

В кармане у Кязима резко зазвонил телефон, он достал его, открыл крышку и, зажмурившись, отодвинул телефон подальше от уха.

Разъяренный Марза-ага вызвал машину и стал подниматься, чтобы ехать на Петровку, 38 и там дать по мозгам своим ментам, которые исправно получали от него зарплату и в обязанности которых входило разгонять все тучи на безмятежном небосклоне рыночного бизнеса, а о тех, которые не удавалось разогнать, хотя бы предварительно извещать.

Однако в тот момент, когда он поднимался с кресла, неожиданная боль вдруг вступила в его поясницу, оставив его в скрюченном положении — то дал о себе знать его застарелый радикулит, память о первом сроке и о лесоповале.

Его на руках отнесли в кровать и вызвали врача и массажиста. Лежа ничком, он инструктировал своего старшего менеджера Алияра.

— Так этому генералу и скажешь, что если он не организует снятие ОМОНа, то мы сегодня же передадим его расписки в руки самому продажному журналюге из самой продажной и желтой газетенки Москвы… После этого поедешь в мэрию прямиком к самому Игорке. Пусть собирается и едет с тобой на рынок…

Алияр, скромный и аккуратный молодой человек, выпускник Академии народного хозяйства методично делал пометки в блокнотике, порой переспрашивал.

— Какую мне машину взять? — спросил он напоследок.

— Джип на ходу? — спросил Мирза-ага у своего маячившего в коридоре шофера, Бахадура, едва не рыдая под сильными пальцами массажиста.

— Нет, Мирза-даи, — отвечал тот, — опять инжектор засорился. Опять Велишка на той проклятой заправке заправлялся и опять они ему дерьмо подсунули вместо бензина.

— Я за этот джип восемьдесят пять кусков отвалил, — зарычал Мирза-ага, чувствуя, что еще секунда и его позвоночник переломится. — Он обязан не только на бензине и солярке, на мазуте ездить, сикким-маузерррр! — Неожиданно боль отпустила его, и все тело наполнили легкость и блаженство. — Ладно, — благодушно сказал он, — езжай на «линкольне», пускай все видят, от кого человек к ним приехал.

Взволнованный столь неожиданной честью, Алияр вышел во двор и подошел к белоснежному, надраенному до глетчерного сияния десятиметровому красавцу-лимузину с затемненными стеклами и взялся за рукоять задней дверцы. Он был счастлив и горд этим поручением. В конце концов, Даниловский рынок давал почти половину всего оборота рыночной мафии; хотя бы кратковременная приостановка его работы грозила крахом всему отлаженному механизму кредитов, займов и платежей, что составляет основу любого экономического организма, даже криминального. И то, что именно ему, Алияру, лысому в свои двадцать пять лет и сутулому очкарику, доверили разобраться в этой сложнейшей проблеме, говорило очень о многом. О том, что не зря он не спал ночами, занимаясь в кредитно-финансовом техникуме, что не зря его отец возил в Москву баранов на каждую сессию, и что…

— Ала! — окликнул его шофер Бахадур. — Какого хрена ты ручку дергаешь? Себя за одно место подергай. Эшшак!

— Но ведь шеф поручил мне ехать… — жалобно проблеял Алияр.

— Но он же не сказал, что ты можешь занять его место! Давай, садись спереди.

И молодой человек, кляня про себя грубого хама-шофера, занял место рядом с ним на переднем сиденье, а «линкольн» выехал в поднявшиеся ворота и, набирая скорость, устремился по направлению к столице.

32-й км Симферопольского шоссе, 9:47

Наконец-то раздался долгожданный писк карманной рации, которую Важа тут же поднес к уху.

— Едут! — радостно сообщил он Валико. — Примерно на скорости сто-сто двадцать. Через пять минут будут здесь.

Валико кивнул и принялся поудобнее пристраивать на плече гранатомет РПГ-18, именуемый в просторечии «мухой». Простая, легкая и удобная в обращении машинка была сделана из прессованного и пропитанного эпоксидкой картона, безотказна в работе и могла использоваться неоднократно, хотя и рассчитывалась как одноразовое оружие.