Искусство взрывать - Антон Дмитриевич Емельянов

— Пожарский! — рявкнул Урусов-старший. Кажется, я его довел.

— Сейчас моя фамилия Огнев. А лучше называйте Пустой, это прозвище моей маски.

— Ты полезешь в ангар? — князь решил вернуться к делу.

— Да, — ответил я.

Он задумался.

— Ты знаешь, почему в 1854-м мы заключили Договор? — Урусов неожиданно сменил тему. Я пока не понимал почему, но для него это было важно. Интересно, а он сам уже жил в то время?

— Ради мира? — осторожно сказал я вслух.

— Ради мира можно было просто договориться в рамках существующего порядка, но мы, аристократия России, Европы, всего остального земного шара, отдали эту силу нарождающимся корпорациям. Почему?

— Точно не потому, что они смогли на вас надавить, — задумался я.

— На кого-то могли. Какие-то страны уже тогда сделали ставку на новую социальную силу.

— Но вы бы смели их с лица Земли, если бы пошли до конца. Даже без силы игигов.

— Были те, кто верил, что мир несправедлив и что их долг сделать его лучше.

— И у них не было реальной власти, — сказал я и подумал, что мы словно поменялись ролями. А потом меня осенило. — Вы испугались?!

— Да, мы испугались, — просто ответил Урусов. — Испугались новой силы.

— Того, как она меняет мир?

— Нет, того, как она, оказавшись в одних руках, может стереть его в порошок. Нам показали убедительную картинку возможных последствий. Именно она помогала нам сдерживаться все это время, а потом и вовсе договориться.

— Осколки тьмы, — понял я.

— Да, те, кого называли драконами. Они пришли в этот мир, их сила была невероятна, и только заключив самые немыслимые союзы мы смогли с ними покончить. Иногда я думаю, что это была не угроза. Тьма просто предупредила нас, и мы смогли ее услышать. Не сразу, осколки стали напоминанием нашей неспешности, но смогли. И сейчас Договор — это то, что помогает хранить мир.

— Но не для всех. Стало слишком много людей, которые не боялись… Не прошли через драконов, — у меня по спине пробежала дрожь.

— Тебе будет нужна помощь? — Урусов опять сменил тему разговора. Неожиданно, но…

— Я бы не отказался, — ответил я.

— Тогда через два дня у твоего дома тебя встретят, не удивляйся.

Я ничего не успел сказать в ответ, когда князь повесил трубку. Наш второй разговор получился не менее странным, чем первый.

Размышляя об этом, я загнал машину на свалку и гостеприимно оставил двери открытыми. В таком деле важнее всего начать и подать пример: уверен, уже к вечеру тут останется только голый стальной скелет, все остальное вытащат местные автолюбители. Как и просил Скарабей, я избавился от машины, и это было не менее надежно, чем пожар, потоп или попытка спрятать в какой-нибудь яме. Наоборот, в таком случае я бы только привлек к себе больше внимания.

После этого я вышел на трассу, помахал зажатыми в кулаке купюрами, и через минуту меня уже везли в нужную сторону. На Старицком шоссе сделаю пересадку и уже к вечеру буду дома. Раны начали ныть, и хотелось поскорее остановиться и дать им время все-таки зарасти.

***

— Братишка! — Ксюша засекла мое появление каким-то сверхъестественным образом.

Я не видел ее ни в одном окне, но стоило мне подойти к воротам дома, как она появилась словно из воздуха.

— Сестренка! — я подхватил ее и сразу же опустил. Таскать тяжести, даже такие небольшие, мне пока было противопоказано.

Ксюша заметила выражение моего лица, потом заметила кровь под курткой и тут же потащила домой. Когда нужно, она умела мгновенно переключаться между режимами бесконечного урагана и заботы. Мне помогли улечься на кровать, притащили куриный бульон и тарелку фруктов.

Потом я ел, рассказывал, что мог, о своих приключениях. Ксюша в свою очередь рассказывала их новости. Как дед вернулся к работе в кофейне, как она ходила в школу и как у нее неожиданно появился новый кавалер и ухажер.

— Помнишь Павлика? Наш сосед. Раньше он ходил с остальными местными, а тут в нем словно что-то переключилось. Стал защищать всех, кого они задирают, мы с ним так и сошлись. Ганс пытался на меня наехать, а он ему как врезал! А потом мы вместе врезали его шестеркам.

Я слушал этот рассказ и пытался понять, радует ли он меня тем, что сестренка не скучает, или все же напрягает тем, что местные решили сорвать на ней обиду на меня. Кажется, надо будет еще раз с ними поговорить. А вот Павлик… Вроде бы, какое мне было дело до одного местного подростка, но в душе я почему-то радовался, что он смог измениться.

Возможно, из-за меня.

Потом я уснул, а Ксюша сбегала за дедом, чтобы тот знал, что я вернулся, и вечером мы болтали уже втроем. Я сначала рассказал укороченную версию своих приключений, потом, когда сестренка уснула, уже полную. И дед внимательно слушал каждое слово.

— Значит, кто-то подставил тебя под удар Анны Урусовой? — он выделил первый интересный для него момент. — Знаешь, но мне кажется, что подставляли прежде всего не тебя, а ее. Я знаю эту семью, они достойны уважения, и убийство невиновного стало бы для девочки ударом. Ее хотели сломать. Кто, для чего — не скажу. Но я рад, что ты больше не будешь лезть в игры такого уровня.

— Еще одно дело, — я напомнил, что хочу еще забраться в ангар номер семнадцать. — Кстати, в кофейне его никто не обсуждал? Может быть, какие-то интересные слухи?

— Ни разу. У нас много сотрудников «Скорости», но никто и ни разу ничего подобного не говорил. Где этот ангар?

— Под Удомлей, судя по картам, в охранной зоне вокруг атомной станции.

— Интересно, это не территория «Скорости»… То ли «Русатом» в доле, то ли они готовятся свалить на него все возможные последствия.

— И ты бы поставил?..

— На второе. Такой добычей не делятся, — дед задумался. — У меня есть несколько знакомых, которые раньше ходили в походы со «Скоростью», а теперь устроились к ним на работу. Думаю, пара безобидных вопросов не вызовет их беспокойства. Я подумаю, как это лучше сделать.

Я смотрел на деда и в который раз удивлялся, как мне с ним повезло. В каком еще