Альфа и Омега. Книга 3 (СИ) - Сейд Анна

— Но Йон… — растерянно пролепетала я, не успев еще толком собрать мысли в кучу, чтобы аргументированно ему возразить, но внезапно он резко сменил тему:

— Ты уже думала о том, какую хочешь свадьбу, маленькая омега?

Вопрос, признаюсь, застал меня врасплох. О чем, о чем, а о свадьбе я в последние дни не думала совершенно точно. После того странного предложения, сделанного моим альфой буквально на ходу, мы больше не поднимали эту тему, а поскольку наша метка связывала нас крепче любых брачных клятв и печатей, я не видела особого резона и вовсе к ней возвращаться, предполагая, что и Йон вовсе об этом не думает. И хотя я была почти уверена, что прямо сейчас он поднял эту тему только для того, чтобы уйти от неприятного разговора, из всех возможных вариантов этот отчего-то сработал лучше всего.

— У меня уже была одна свадьба, — помолчав, ответила я, всем своим видом, тем не менее, давая альфе понять, что мы еще вернемся к прерванной беседе.

— Готов спорить, она была скучная, — хмыкнул он, усаживая меня за стол и подавая сготовившиеся сэндвичи, а потом начиная заниматься напитками для нас обоих.

— Мне кажется, ты априори считаешь моего бывшего мужа каким-то… недоразумением, — чуть прищурилась я, наблюдая за ним.

— А разве это было не так? — беспечно уточнил мой альфа, и мне вдруг почему-то показалось, что он ненавязчиво поигрывает мышцами, словно красуясь передо мной. Это было так глупо на фоне всех наших серьезных разговоров о Никки и прочем, что мне вдруг стало смешно, и напряжение, сдавившее мое горло, куда-то отступило и растворилось.

— Думаю, мы с ним просто оба не понимали, что нам нужно, — предположила я. — Я думала, что мне нужен «хоть кто-то», а он думал, что если я омега, то он будет счастлив со мной по определению. А выяснилось, что даже омеги это не просто ходячее воплощение всех мужских фантазий, а тоже мыслящие существа со своим мнением, привычками, бытовыми желаниями и прочим. Кажется, я случайно стала причиной его разочарования во всем своем виде, — добавила я, пожав плечами.

— Я же говорю — недоразумение, а не мужчина, — усмехнулся Йон. — Не оценить такое сокровище мог только полный идиот.

— В тебе говорит метка, прекрати, — смутилась я, но он только приглушенно рассмеялся, привлекая меня к себе, и мне на секунду стало сложно дышать от столь тесной и уютной близости с его полуобнаженным телом. Интересно, я хоть когда-нибудь перестану реагировать на такие события, как глупый влюбленный подросток?

— На этот раз можешь устроить непристойно роскошную свадьбу, — сообщил он, перебирая мои волосы. — Давай пригласим всем твоих бывших коллег и вообще всех тех, кто когда-либо сомневался в том, что моя Хана заслуживает самого лучшего. Утрешь им всем нос.

— Ты это в кино высмотрел, что женщина только и мечтает, что утереть нос всем своим знакомым и показать, какая она успешная? — не сдержалась я, фыркнув и помотав головой. — Йон, да от одной мысли об этом меня мутит. Никого не хочу видеть — только тебя и наших самых близких. На мнение остальных мне давно наплевать.

— Ну хоть маму с братом пригласишь? — уточнил он как будто немного разочарованно.

— Да… наверное, — замялась я, не особо представляя, как бы произошла подобная встреча. А потом осторожно добавила: — Жаль, что твою маму мы позвать не сможем.

Не знаю, зачем я это сказала — просто вдруг сорвалось с языка. Йон сразу напрягся и отстранился, и я мгновенно пожалела, что снова завела о ней разговор. Но отступать было поздно.

— Ты… точно не хочешь ее повидать?

Он какое-то время молчал, кажется, с трудом подавив порыв огрызнуться и закрыться.

— Не думаю, что готов, — наконец произнес альфа, подняв на меня взгляд, в котором я увидела неприкрытую растерянность и смятение.

— Ничего, — мягко проговорила я. — Это только твое решение, я поддержу тебя в любом случае.

Йон кивнул, с благодарностью улыбнувшись мне, и на некоторое время мы оба замолчали, полностью отдав свое внимание своему легкому ланчу. После еды альфа сообщил, что ему нужно ехать в центр по делам, и я не стала ни о чем спрашивать, просто попросила его быть осторожнее и держать меня в курсе если что. Отпуская его, я каждый раз ощущала себя так, будто отрываю что-то от сердца. Хотя по сути наша связь не была кровной, было в этом что-то от невозможности отпустить от себя единственного ребенка или последнего родителя, без которого жить становится слишком страшно и как будто уже незачем. Прежде такого никогда не было — прощаясь с ним на день в Доме Ории, я всегда точно знала, что он вернется ко мне и что все будет хорошо. Сложно, не слишком опрятно, сытно или удобно, но — хорошо. А теперь, оставаясь в этих роскошных апартаментах, я не могла избавиться от мысли, что однажды, отпустив его вот так, могу и вовсе не дождаться назад.

Чтобы как-то избавиться от этого одолевающего меня липкого чувства иррационального страха, я взяла в руки телефон и почти бездумно набрала номер Медвежонка. Мы не общались с того дня, когда назначили встречу на эти выходные, и я хотела быть уверена, что там все в силе и завтра мы увидимся.

По нашей с Дани договоренности я ждала ровно три гудка и, если он не отвечал, то сбрасывала. Номер его личного мобильного был у весьма узкого круга его близких друзей, и обычно, если он не подходил, это означало, что он чем-то занят или не может сейчас говорить. В таких случаях Медвежонок всегда перезванивал сам немного позднее, но сегодня мне улыбнулась удача — после второго гудка на том конце линии что-то как будто щелкнуло, и я услышала знакомый голос.

— Привет, сестренка. А я как раз думал о тебе.

— Привет, малыш, — почти против своей воли расплылась в улыбке я. — Как ты? Как твои дела?

— Ничего, потихоньку. — В его голосе тоже чувствовалась улыбка, и я вдруг подумала о том, какие мы с ним оба идиоты, если вот так улыбаемся только от возможности услышать друг друга. А еще о том, как мне повезло, что Дани — омега, ведь это делало наши отношения такими простыми и однозначными, какими бы они точно не могли быть, даже если он был обычным человеком. — Как ты? Как братишка Йон? Вы же завтра приедете, да?

— Да, мы… Я как раз поэтому звоню, — кивнула я, устроившись с телефоном на кресле, специально развернутом к панорамным окнам нашего пентхауса. Это было одно из моих любимых мест в квартире, не считая, конечно, кровати. Я могла сидеть в нем часами, просто глядя на город и, например, общаясь с кем-то по телефону или слушая музыку. — Медвежонок, помнишь, я рассказывала о своей подруге Джен и отце Горацио?

— Да, помню, — тут же подтвердил он.

— Они вернулись в Восточный город и привезли с собой… довольно любопытную информацию. Она отлично бы дополнила то, о чем мы с Йоном хотели с тобой поговорить. Ты не будешь против, если мы завтра привезем их с собой?

— Конечно, нет, — даже как будто удивился тот. — Твои друзья это мои друзья, сестренка.

— А твоя мама… — неловко замялась я. — Она не будет против?

На этот раз он медлил с ответом чуть дольше, и я не могла этого не отметить.

— Все будет нормально, — наконец ответил Медвежонок, но мне показалось, что это прозвучало немного вымученно.

Я предпочитала не влезать в их с госпожой Боро отношения со своими советами или ценным мнением, но мне уже некоторое время казалось, что она, сама того не осознавая, в чем-то повторяет ошибки его отца — ждет от Дани слишком многого, пытаясь контролировать не только его публичную жизнь, но также круг его общения, интересов и даже мыслей. Почему-то мне казалось, что и нас с Йоном она бы предпочла к нему вовсе не подпускать, но, если в остальных вопросах Медвежонок был послушным и почтительным сыном, то здесь выразил свою позицию однозначно и жестко. Он даже намекал мне, что был готов и вовсе отказаться от кардинальской мантии и остального, если ему придется выбирать между нашей дружбой и ею. И хотя я прекрасно понимала, что таким поступком он бы навредил не столько себе, сколько тем важным и прекрасным переменам, которые могли бы в ином случае произойти с его помощью, меня все равно это тронуло и даже растрогало. Может быть, именно чего-то подобного мне и перестало хватать в отношениях с моим альфой — его готовности бросить все ради меня. Даже если бы она осталась просто неким громким обещанием, которое не пришлось бы никогда исполнять. Но сейчас я этого не ощущала — не ощущала его готовности обменять весь этот роскошный новый мир с кучей автомобилей, денег и власти на меня. И это невольно заставляло меня задумываться о том, что же в итоге для него важнее. И не превращаюсь ли я, сама того не замечая, в тот самый аксессуар красивой жизни, просто еще один из пунктов списка его достижений, напротив которого он с таким удовольствием поставил в свое время галочку.