На злодеев глаз наметан - Энн Грэнджер

– Ему очень хочется, чтобы виновной оказалась Викторина Гийом, – сказал я Данну позже, когда докладывал ему о визите Джонатана Тапли. – Потому что в таком случае она уже не сможет претендовать на имущество его кузена. А нам нельзя забывать, что он стремится уличить ее не просто из стремления восстановить справедливость. Однако, речь идет об убийстве, и, если уж надо составить список подозреваемых, Викторину также придется в него включить. Как и Джонатана Тапли. Я пока не вычеркиваю ни его, сэр, ни его жены. Они оба пылко отстаивали интересы мисс Флоры еще до того, как узнали о существовании француженки. Томас Тапли нарушил уговор не возвращаться на родину. Он представлял опасность для Джонатана и Марии. С того момента, как они узнали от Фреда Торпа, что Томас Тапли вернулся, они наверняка боялись, что он объявится на пороге их дома.

– Мы должны действовать осмотрительно, – заметил Данн. – Джонатан Тапли влиятельный человек. Что вы намерены предпринять?

– Я немедленно отправлюсь в отель к Викторине Тапли, в девичестве Гийом, и еще раз допрошу ее. Хотя ей очень хочется убедить нас, что муж забыл о ней после болезни, я ей не верю! Фред Торп помнит, как Томас Тапли был напуган, когда приехал к нему в Харрогит. Томас Тапли наверняка понимал, что ему есть чего бояться. Я согласен с Джонатаном Тапли: похоже, нашей французской гостье все известно о состоянии мужа. И все же Томас Тапли упорно не хотел составлять новое завещание, чтобы обеспечить ее. Здесь что-то не так, я это нутром чувствую.

– Удачи, – пожелал Данн.

– Спасибо, сэр.

Незадолго до полудня я вошел в вестибюль небольшого отеля, в котором поселилась Викторина Гийом (буду называть ее так для простоты). В нос мне ударил запах вареной капусты. За дамой послали наверх горничную.

Я ждал ее у подножия лестницы. Она неожиданно появилась на верхней площадке, в антресолях. Признаюсь, я так удивился, что невольно сделал шаг назад. Викторина переоделась в глубокий траур. Она была во всем черном, если не считать белого «вдовьего чепца» с лентами за ушами. Волосы у нее были уложены так же затейливо, как и прежде; прическа напоминала гнездо блестящих переплетающихся черных змей. Когда она начала пружинистой походкой спускаться по лестнице, я вдруг подумал… Как это ни невероятно, но, может быть… она носит парик? Судя по всему, она гораздо старше, чем хочет казаться!

Я с неловким видом извинился за то, что оторвал ее от обеда, и выразил надежду, что наша беседа не будет долгой.

Викторина изящно повела рукой, отмахиваясь и от моих извинений, и от запаха вареной капусты:

– Это не имеет значения. У меня почти нет аппетита. Вон там общая гостиная. – Викторина махнула рукой, затянутой в черную кружевную митенку без пальцев. – Она редко бывает занята. Наверное, нам можно там поговорить.

В гостиной воздух был затхлый, как во всех подобных местах в отелях. Мебель выглядела неудобной. На стене висе ла довольно мрачная картина. На ней было изображено шотландское высокогорье. В тумане виднелись коровы. Я подумал, что постояльцам, наверное, не нравится сидеть в такой обстановке. Поэтому гостиной почти не пользо вались. Однако я заметил на пыльном столе сегодняшнюю газету. Вдова опустилась в кресло, зашуршав юбкой. Я вдохнул аромат пармских фиалок. У Лиззи есть флакончик таких духов.

– Как вы себя чувствуете, мадам? – вежливо осведомился я, садясь напротив.

– Если не считать отсутствия аппетита и моего горя? – парировала моя собеседница. – Во всем остальном, как вы заметили, я чувствую себя хорошо. Правда, я плохо спала.

– Все вполне естественно. Мадам, позвольте спросить, где вы так хорошо научились говорить по-английски?

На ее губах заиграла легкая улыбка.

– Инспектор, глядя на меня сейчас, вы, наверное, с трудом можете поверить, что в молодости я была танцовщицей. Нет-нет, почтенной, приличной танцовщицей! Хотя теперь у меня меблированные комнаты на Монмартре, я была не из тех так называемых танцовщиц, задирающих ноги в кабаре Монмартра и Монпарнаса в малоприличном танце, который иногда называют канканом. Уверяю вас, подобные женщины не лучше, чем о них думают. Нет, я была балериной и выступала в Опере. Знаете, тамошнюю труппу основал сам Людовик Четырнадцатый! – с гордостью продолжала она. – Она очень часто меняла официальное название и выступала в разных местах, но парижане знали ее как «Оперу». И я горжусь, что входила в эту прославленную труппу, пусть и не на первых ролях. Позже, когда подросла и набрала вес, я потеряла место. Тогда я поехала в Англию и выступала в кордебалете в нескольких здешних театрах. Здесь я и выучила английский. Но, месье, жизнь танцовщицы коротка. Я всегда жила скромно и экономила деньги. Вернувшись во Францию, я сумела купить меблированные комнаты.

– Мистер Дженкинс, – хладнокровно заметил я, – считал, что вы почти не говорите по-английски.

Моя собеседница замялась, но всего на миг.

– Мистер Дженкинс, – сухо ответила она, – неумный человек. Ему, возможно, и в голову не приходило, что я хорошо говорю по-английски. Он упорно обращался ко мне на своем ужасном французском. Понятия не имею, где он его учил, хотя, судя по выражениям, которые он употреблял, скорее всего – в портовых кабаках.

– Значит, вы не отрицаете, что знаете, о ком я говорю? Что вы наняли мистера Дженкинса, чтобы он нашел вашего мужа?

– Нет, инспектор, я этого не отрицаю.

– Вчера вы о нем не упомянули.

– Вчера, инспектор, мы не вдавались в подробности моих здешних розысков. Если бы вы спросили меня, я дала бы вам такой же ответ. С чего мне отрицать, что я наняла мистера Дженкинса?

– Откуда вы узнали о его детективном агентстве?

Викторина пожала плечами:

– Рядом со стойкой портье есть небольшой щит, на котором все оставляют объявления. Там была приколота его визитная карточка. Я решила, что стоит попробовать. Но Дженкинс оказался мошенником.

– Мошенником, который тем не менее нашел вашего мужа, – возразил я.

Она вспыхнула:

– Нет, инспектор, ничего подобного! Если бы он нашел моего мужа, я бы в отчаянии не обратилась к мистеру Джонатану Тапли. Ну а Дженкинс… Фи! – Она всплеснула руками. – Мне не понравилось ни как он выглядит, ни его контора. Однако, раз уж я взяла за труд разыскать его, я объяснила, что ищу человека по имени Томас Тапли. Я даже дала ему фотографию мужа. Фотографию, которую он, кстати, мне не вернул. Он попросил немного денег вперед на текущие расходы. Я заплатила ему приличную сумму. Когда позже я зашла к нему, чтобы узнать, как его успехи, он имел наглость и глупость потребовать больше. Я отказалась и назвала его мошенником. Я потребовала, чтобы он вернул мне аванс. Дженкинс заявил, что это невозможно. Тогда я потребовала назад мою фотографию. Он ответил, что она хранится в другом месте. Я сказала, что больше не нуждаюсь в услугах его агентства, и потребовала, чтобы фотографию Томаса он прислал мне в отель. Он этого не сделал.

– Мистер Дженкинс умер, – сказал я.

Викторина ненадолго замолчала, а потом спросила:

– Как он умер?

– Его убили.

– Ах… – Она снова помолчала, а потом сказала: – Что ж, я не удивляюсь. У такого человека наверняка были враги… другие обманутые клиенты, например!

Какое-то время мы с ней молча смотрели друг на друга. Она слегка раскраснелась от возмущения или другого чувства. В моей голове теснились вопросы. Она утверждает, что была танцовщицей. Может быть, на самом деле она была актрисой? Может, театральное прошлое вдохновило ее переодеться, пока я ждал ее в вестибюле? Может быть, она говорит правду о Дженкинсе? Судя по рассказам Лиззи, Дженкинс и правда очень смахивал на мошенника. Конечно, он вполне мог быть и настоящим частным детективом, но тогда в его интересах было затягивать расследование, все время требуя деньги с клиентов. Дама забавно описала попытки Дженкинса говорить с ней по-французски. Кроме того, в ее словах угадывается правда. Неужели Дженкинс мог подумать, что эта способная женщина почти не говорит по-английски? Однако к нему она приходила не одна, а со спутником. Может быть, в первый раз беседу вел он? Как я жалел, что мы не можем допросить Дженкинса… и не сумели поговорить с ним до его гибели. Конечно, Лиззи действовала из лучших побуждений, но ее нерешительность стала роковой.

– Мадам, – заговорил я, – от свидетеля мне известно: когда вы впервые приходили к мистеру Дженкинсу, с вами был спутник.

– Что за свидетель? – быстро спросила Викторина.

– Дама, живущая этажом выше. Дженкинс договорился с ней, что она будет приносить чай для новых клиентов.

– Я никаких женщин не помню. Она уверяет, будто видела меня?

Нет, откровенно говоря, мисс Пул не утверждала, что видела Викторину Гийом. Она лишь видела какую-то гостью Дженкинса со спины и запомнила шляпку, украшенную бледно-лиловыми розочками. Возможно, в Лондоне много таких шляпок. Голоса гостьи мисс Пул не слышала.