Принц-потрошитель, или Женомор - Блез Сандрар

Однажды — это был не то четвертый, не то пятый раз, когда я вот так слонялся по форту, — я услышал пронзительные крики, доносившиеся из отдельно стоящего бастиона. Мадемуазель Суайес, пробегая мимо, сделала мне знак следовать за ней.

— Пойдемте, — крикнула она, — у морфиниста опять припадок!

Я кое-как потрусил следом.

Когда я добрался до палаты, мадемуазель Суайес уже склонилась над больным, а он бился и вопил:

— Не туда, не туда, я же вам говорю, что ничего не чувствую, вы опять погнете иглу!

— Я из-за тебя, дурака, уже целых три испортила. Куда же мне, по-твоему, колоть? — ворчала раздраженная мадемуазель Суайес.

— В нос! Или в нос, или в…

Они были отвратительны, оба. Я огляделся. Просторная комната. Низкий сводчатый потолок. Окно, выходящее прямиком на море, забрано массивной решеткой. Это самая древняя часть крепости, солнце никогда не проникает сюда. В комнате стояла стужа, царил дикий беспорядок. Плиточный пол сплошь покрыт бумажными листами, страницами манускриптов, разложенных друг подле друга. Их здесь были сотни, тысячи. Они же загромождали всю мебель — валялись на столе, стуле, скамейке. Некоторые были приклеены к стенам. Масса бумаги, по углам скопились целые груды. Большой сундук переполняли рукописи. Они шуршали у меня под ногами. Мадемуазель Суайес и ее пациент, суетясь, совсем измяли их.

Завершив свою маленькую операцию, мадемуазель Суайес объяснила, что это очень запущенный случай, маньяк, шкура у него так задубела, что живого места нет, ему и укола не сделаешь, кроме как в ноздрю или в…

— Женомор! — закричал я, только теперь узнав больного, который приподнялся, чтобы застегнуть штаны, поскольку мадемуазель Жермена Суайес вначале попыталась сделать укол в ягодицу.

— Как, вы знакомы? — изумилась старшая медсестра.

— Еще бы, мадемуазель. Это мой брат.

t) ПЛАНЕТА МАРС

Женомор пребывал в состоянии невообразимого возбуждения. Двадцать три часа в сутки он проводил за письменным столом. За полгода он измарал больше десяти тысяч страниц, что в среднем составляет около шестидесяти страниц ежедневно. Свои силы он поддерживал исключительно с помощью морфия. При подобных обстоятельствах я не смог его расспросить, затеять дознание, чего требовали и уж по меньшей мере что оправдывали приключения моего фантастического друга.

Как бы то ни было, он больше не принадлежал этому миру. Ему представлялось, будто он на Марсе. Когда я по четвергам заходил повидать его, он вцеплялся в мою руку и оглушительно вопил, что хочет на Землю, требовал, чтобы его пустили на травку, хотел увидеть деревья, домашних животных, просил положить ему обе руки на голову.

О себе подобных он не заговаривал ни разу.

Я не совсем уверен, что он меня узнал.

u) ЖЕЛЕЗНАЯ МАСКА

Женомор умер 17 февраля 1917 года в той самой комнате, которую при Людовике XIV так долго занимал тот, кого история знает под именем Железной Маски. Чистое совпадение, анекдотическое, но не без символического оттенка.

Женомор умер 17 февраля 1917 года, в возрасте пятидесяти одного года. Поскольку этот день не был четвергом, я не мог присутствовать при его последних мгновениях — я, единственный друг, что был у него в жизни. Мне и на похороны не довелось прийти, потому что они состоялись в среду.

Лишь назавтра, в четверг, мадемуазель Суайес сообщила о его кончине и соблаговолила раздобыть для меня копию рапорта, который доктор Монтальти в связи с этим событием направил в компетентные органы.

Вот она от слова до слова, эта поразительная надгробная речь:

«В головном мозгу есть отдельные области, чьи функции и поныне, после многочисленных исследований, предметом которых они являлись, остаются темными и загадочными. К их числу принадлежит область третьего желудочка.

Усложняет вопрос, затрудняя и зачастую делая проблематичным истолкование экспериментальных данных, то обстоятельство, что структурная сложность интерпедонкулярной области головного мозга усугубляется близостью железистой области, чье влияние, хоть и не определенное с достаточной точностью, проявляется все очевиднее как фактор, оказывающий воздействие на деятельность организма в целом. Нам хотелось бы в этой связи сказать несколько слов о гипофизе.

Как известно, многие экспериментальные работы на первый взгляд доказывают, что возбуждение или абляция гипофиза имеют следствием существенные изменения циркуляции крови, дыхания, метаболизма, почечной секреции, роста, если приводить здесь лишь самые поразительные проявления подобных процессов.

В отношении занимающей нас проблемы методы клинической анатомии к настоящему времени обеспечили нам лишь весьма малое количество бесспорных данных. Причина в том, что четко ограниченные поражения в области воронки гипоталамуса встречаются относительно редко; в подавляющем большинстве случаев речь идет о последствиях туберкулеза или в особенности сифилиса, которые вызываются диффузией и дистанционной интоксикацией и не ограничивают своих патогенных воздействий какой-либо отдельной областью.

Недавно нам довелось в течение достаточно долгого времени наблюдать пациента-носителя неоплазического поражения интерпедонкулярной области, у которого имела место серия симптомов, привлекших наше внимание в силу своей физиологической необычности. Мы бы хотели вкратце привести их здесь, поскольку они отчасти проливают свет на семиологию интерпедонкулярной области и воронки гипоталамуса. Они позволяют описать в общих чертах гипоталамический синдром, который был отмечен в ряде наблюдений новообразований слизистой, а также в одном случае опухоли шишковидной железы, недавно описанном в докладе Уоррена и Тильни,[8] но он никогда еще не представал перед нами с такой отчетливостью, как в случае, о котором было упомянуто выше.

Речь идет о мужчине 51 года, некоем Ж., пилоте аэроплана. В его анамнезе пять лет назад мы обнаружили несколько приступов болотной лихорадки и шанкр сифилитического происхождения.

В апреле 1916 года он был вывезен из Австрии через Швейцарию и провел несколько месяцев в госпитале в Бёне, по причине анемии.

Поступив 18 сентября 1916 года в Неврологический центр № 101-бис, больной показался нам довольно анемичным, бледным и явно истощенным. В результате его опроса выяснилось, что он долгие месяцы плохо питался, потерял аппетит, худел и замечал, что его силы тают. Теперь пациент уже страдал выраженной астенией и не мог выполнять никакой работы, требующей постоянных усилий. К тому же наблюдалось нарушение сна, и больному приходилось в продолжение ночи по нескольку раз пить.

Исследование состояния различных органов определенных результатов не принесло. Наблюдались некоторое увеличение объема селезенки, затемнение в верхней части правого легкого. Выявить какой-либо симптом органического поражения нервной системы не представлялось возможным, не считая неполадок с глазами. Они, по словам пациента, прогрессировали и проявлялись в ослаблении зрения. Однако же эта амблиопия не заходила так далеко, чтобы помешать больному совершать прогулки и узнавать окружающих. Чтение было затруднено: распознавался только жирный шрифт.

Со времени его поступления отмечалось усиление мочеиспускания, причем суточная норма выделения мочи колебалась от 2 до 2,5 л. Анализ не выявил в ее составе никаких аномалий.

Как было нами отмечено, эта полиурия сопровождалась полидипсией, но полифагии не наблюдалось, не было также ни малейшего следа гликозурии.

Поясничная пункция показала, что жидкость прозрачна, с легкими признаками гипертензии (22 по манометру Клода), содержание альбумина 0,56 и высокое число лимфоцитов. Никакой реакции организма на пункцию не последовало.

Обследование глаз, произведенное г-ном Котонне, главврачом офтальмологического центра в Каннах, со всей очевидностью показало развитую двустороннюю височную гемианопсию, притом типовую, не осложненную застоем крови и параличом глазного нерва. Правый зрачок несколько обесцвечен в назальном сегменте, сосуды в норме; левый зрачок в том же назальном сегменте обесцвечен сильнее. В правом глазу зрачковые рефлексы ослаблены, но наблюдаются, в левом они также есть, однако едва различимы. Зрение весьма ограниченно, но позволяет больному различать предметы, находящиеся вблизи.

Мы, со своей стороны, отмечали чрезвычайную изменчивость диаметра радужной оболочки, то чрезвычайно широкой, то крайне суженной.

Исходя из специфики анамнеза больного и наличия у него лимфоцитоза, сопровождаемого значительным повышением содержания белковых тел в спинномозговой жидкости, мы назначили ему лечебный курс особой интенсивности и диагностировали гуммозный менингит, сосредоточив внимание на хиазме и определении зоны повреждения нервных каналов.