Секс пополудни - Джун Зингер

И став леди, безукоризненно прекрасно одетой, с великолепными манерами, превосходно осведомленной, Андрианна играла роль правой руки президента «Форенци моторс». Она вела книгу предстоящих деловых встреч, принимала решение, в какое время Джино мог встретиться с тем-то и тем-то, советовала ему, когда и с кем встречаться, проверяла планы работы автомобильных заводов и часто была официальной представительницей Форенци, выступавшей от его имени.

Она также играла роль хозяйки, будь то на вилле в Риме, в старинного стиля здании с позолоченными стульями и позолоченными потолками; в шале в Сент-Морице, меблированном чуть попроще, или на «ГАЭТАНО» — с красным бархатом и мрамором и золотыми вещами в ванных. Эта яхта особенно часто стояла на рейде в гавани Монако напротив «Отель-де-Пари». Все она делала хорошо, старательно, как ее учил ее наставник.

В день, когда доктора сказали ей, что у нее произошло затухание болезни — то ли помогли ее молитвы, то ли воля Джино, то ли загадочные капризы самой болезни? — она почувствовала дикое воодушевление! Это был день, которого они ждали. Она с трудом сдерживала себя от того, чтобы не звонить ему по телефону, чтобы не бежать к нему по улицам, чтобы не кричать ему со всех крыш города. Но она держала себя под контролем. Она хотела, чтобы был особый случай, особая встреча наедине, когда она сообщит ему прекрасные новости.

В эту ночь на вилле она организовала обед со свечами и с теми блюдами, которые Джино любил больше всего: insaiata di peperoni all'accingata, Iumache alla Borgognona, за чем последовало misto di pesce fritto, а потом необычайный шоколадный мусс. Потом, когда они наслаждались бы кофе и бренди, она сказала бы ему…

Несколько раз воцарялась тишина, когда она с замиранием ждала, что будет говорить Джино, объяснять, кричать, рычать от удовольствия, но он молчал. Потом он очень аккуратненько поставил чашечку на блюдечко и встал, высоко подняв свой стакан бренди, чтобы провозгласить тост за как можно более продолжительное затишье ее болезни. Потом он сказал:

— Подойди ко мне, Энни.

И она поступила, как он сказал. Встала со своего стула, обошла длинный обеденный стол. Встала перед ним, и он взял ее на руки.

Потом они поднялись наверх, где он медленно раздел ее, очень квалифицированно его пальцы расстегивали ее платье, руками очень опытного человека он касался ее то здесь, то там, точно зная, где самые подходящие места у женщины. Когда она была полностью голой, он отошел, чтобы осмотреть ее всю, и заявил торжественно, как будто стоял перед величайшим творением искусства:

— Ты очень красивая, моя Энни.

Он позволил ей раздеть себя — снять пиджак, рубашку, галстук, потом ремень, брюки, нижнее белье.

Когда он стал голым, он поднял ее и положил на кровать, все еще покрытую тяжелым сатиновым покрывалом, и начал тереть каждый дюйм ее тела своими полными, чувственными губами, останавливаясь, чтобы снова повторить в наиболее чувствительных местах. А потом, не говоря ни слова, он установил, что они должны поменяться ролями. Теперь она склонилась над ним, лаская его своим ртом, что она делала с удовольствием, и продолжала это делать, пока он не наметил следующее действие.

В соответствии с этим она взяла в свой рот то, к чему он направил мягко ее голову, и нежно засосала. Когда она почувствовала усиливавшееся напряжение его рук на своей голове, она взяла это глубже в свой рот, активней стала действовать языком и мускулами щек, пока он не застонал мягко, однако вынув это.

Снова он оказался сверху, введя свое твердейшее в нее, и правильно, со знанием дела повел их обоих к состоянию оргазма, после которого он снова целовал и ласкал ее, бормоча ласковые, теплые слова, создавая у нее превосходное настроение после акта.

И Андрианне было приятно, что они наконец стали любовниками, она была счастлива, что смогла доставить столько удовольствия своему партнеру.

В следующий вечер они снова занимались любовью. Но на этот раз они делали это более страстно и насильственно, в несколько иной форме секса, чем спокойная, неторопливая любовь, а когда они закончили, были слезы, пот, даже кровь от укусов и царапания.

В следующий раз их любовь снова отличалась. Теперь для своей роли она не разделась, а оделась, надев черный пояс с черными сетчатыми чулками и красные туфли на высоких каблуках, в которых она однажды танцевала во время одного приема.

Они были любовниками в течение нескольких недель, используя самые различные варианты секса, и Андрианну вдруг осенило: а не играют ли они в любовников? Обычно любовники являются равными партнерами. Они же были опять как учитель и его ученица: Джино обучал ее, старательную ученицу, как стать совершенной любовницей, знающей все способы, которыми можно доставить удовольствие мужчине.

Но она не возражала. Кроме всего прочего, Джино все это делал для нее, по ее желанию, удовлетворяя все ее нужды и желания. Она любила его! Да и как она могла иначе? И — определенно — он любил ее. Он демонстрировал ей свою любовь миллионом различных способов.

В день, когда Гай приехал домой из Кембриджа с дипломом в руках, готовый занять место в семейном бизнесе рядом с Джино, они закатили грандиозный праздник на вилле. Андрианна планировала его долго и тщательно готовилась. Все должно было быть выдержано в белом цвете: от пищи и скатертей и цветов до оформления террасы и зонтиков над маленькими круглыми столиками. Даже пригласительные билеты инструктировали гостей приходить только в белом.

Андрианна — в белом шифоне, ее черные волосы контрастировали с большой белой шляпой — подумала, что она никогда не ожидала увидеть Гая настолько привлекательным. Его белый костюм, подчеркивая взгляд черных глаз, смотрелся настолько совершенно, что она подумала: а ведь в Марбелле он часто надевал все белое, однако никогда не был так красив, как сейчас. Может быть, потому, что тогда он был еще юношей, а сейчас он мужчина, уверенный в себе.

Он обращался к ней постоянно, как будто лучшей частью вечера была она.

— Ты особенно красива сегодня, Энни.

— Это забавно, — она рассмеялась. — Это как раз то, что я подумала о тебе.

Он погрозил ей пальцем:

— Мужчина не должен быть красивым, а я должен быть мужчиной. Я уже не студент. Я могу быть интересным, но не красивым.

— Прости, — сказала она, — но твой отец — интересный, а его сын красив.

— Ах, мой папа. Я же все еще забавный мальчик, а он все еще интересный мужчина, единственный мужчина в нашей семье.

Гай сказал это с юмором, но она почувствовала кое-что еще.

— О, Гай, все не так. Я сказала это так… ну, понимаешь, потому, что я думала: ты всегда будешь красивым для меня. — Она взяла его за руку. — Не будешь придавать этому значения, а?

Он покачал головой:

— Я не могу обижаться на тебя, Энн, что бы ты ни говорила или ни делала. Ты всегда будешь занимать в моей душе особое место. И я не смогу обижаться на тебя.

Ей захотелось, чтобы это было правдой и чтобы он рассуждал так же, когда обнаружит, что она в любовной связи с его отцом. Она думала: когда же Джино расскажет ему это? Сегодня вечером? Или, может быть, Джино полагает, что следующий вечер подходит больше, когда все отдохнут и все будет спокойно.

— Твой отец так гордится тобой… Так счастлив, что ты будешь работать вместе с ним в «Форенци моторс».

— Можно тебе сказать кое-что? — Он наклонился и зашептал ей в ухо: — Я предпочел бы скорей управлять гоночными машинами, чем делать их.

Она засмеялась, тряхнув головой:

— О, Гай, ты все тот же, разве не так? Ты совсем не изменился. Ты все тот же отличный парень.

— А тебе ведь не хотелось бы, чтобы я сильно изменился, не так ли?

«Нет», — подумала она.

— А вот ты изменилась, знаешь, — сказал он задумчиво. — И очень.

— Может быть, потому, что мое здоровье улучшилось, — сказала она и подумала: «А может быть, потому, что я повзрослела».

— Да, уже год, как твоя болезнь затихла. Это хорошо, Энни. Так хорошо! — И он снова поцеловал ее.

А потом к ним подошел Джино, все смеялись. Приятно было смотреть на их дружбу.

Потом, когда Гай отошел, чтобы пообщаться со старыми друзьями, Джино сказал:

— Ты ничего не говорила ему… о нас?

— Нет. Я думала, что ты сам хотел бы это сделать.

— Да, конечно. Но я не думаю, что нам следует спешить с этим. Я думаю, что нам надо дать возможность Гаю акклиматизироваться, приспособиться к обстановке, Переориентировать себя.

До этого на эту тему они не разговаривали, хотя, как показалось Андрианне, следовало бы.

— Ну почему?.. Ты думаешь… он будет против нашей любви?

Джино пожал плечами, почти так же, как Гай.

— Кто может знать? Возможно… Я не хотел бы делать ошибочных шагов в общении с ним, поскольку он вернулся домой навсегда.