Зимний цветок - Тери Браун

Девушка сделала глубокий вдох. Она не позволит омрачить сегодня свое счастье. Не даст возобладать серости последних месяцев, никогда.

Усилием воли Ровена перевела мысли на Джона. Миновало уже три недели с последней встречи и прощального объятия, а в небо они не поднимались еще дольше. Месяц назад состоялся последний опьяняющий урок. Джон наконец-то позволил ей сесть за штурвал и поучиться разворачивать аэроплан на поле. При одном воспоминании до сих пор учащался пульс. Джон назвал ее прирожденным пилотом.

В следующий раз он будет сидеть на пассажирском сиденье. А затем она научится летать сама. Одна.

Издалека донесся запах реки — странное сочетание гнили и дегтя. За домами показалась Игла. Ровена остановила первого попавшегося прохожего, у которого заметила свисающую из жилетного кармана цепочку для часов.

— Будьте любезны, не подскажете который час?

Мужчина вытащил часы и близоруко прищурился на циферблат:

— Половина второго, мисс.

— Благодарю.

В сквере у обелиска Ровена нашла скамейку и присела, наслаждаясь пригревающим спину солнцем. У ног собрались воркующие голуби, но вскоре поняли, что кормить их не собираются, и отправились на поиски более щедрых прохожих. По площади прогуливалось множество горожан, радуясь первому теплому дню после долгой зимы. В строгих черных колясках катили бледных младенцев, рядом бегали ошалевшие от неожиданной свободы не менее бледные дети, а почтенные джентльмены не спешили возвращаться с послеобеденного променада.

От мысли о скорой встрече с Джоном по телу побежали мурашки. На последнем свидании под крылом аэроплана «Мартинсайд С.1» пилот зацеловал ее до головокружения. Ровена блаженно закрыла глаза и предалась воспоминаниям.

Из неги ее вырвало легкое щекотание на шее. Ровена отмахнулась, но уже через мгновение почувствовала на затылке нежный поцелуй. Она перестала отмахиваться и затрепетала от удовольствия.

— Искренне надеюсь, что это мой благоверный повергает в шок добропорядочных нянюшек, а не кто-то иной.

— А как ты думаешь? — прошептал на ухо пилот, и Ровена снова задрожала.

— Джон!

Молодой человек перепрыгнул через скамью, подхватил девушку в объятия и прижался губами к ее губам. Через несколько мгновений Ровена, задыхаясь, оборвала поцелуй.

— Хватит! Нас арестуют за недостойное поведение на публике.

— Ни один бобби в здравом уме нас не тронет. Они будут завидовать мне со стороны.

Голубые глаза пилота сияли, и Ровена засмеялась, заразившись его радостью. Молодые люди присели рядышком на скамейку, Джон приобнял девушку за талию. От тепла его тесно прижатой ноги участился пульс.

— Не могу поверить, что ты действительно здесь. — Ровена прижалась к спутнику и провела ладонью по его щеке. — Как ты уговорил Дугласа на поездку?

Джон перехватил ее руку.

— Я не могу думать, когда ты так делаешь, — расплылся он в улыбке. — На самом деле Дугласа не пришлось уговаривать. Его пригласили на встречу с какими-то шишками из правительства, которые хотят подписать с нами контракт на поставку «Летучих Алис».

— О, я знала, что этот аэроплан далеко пойдет! — обрадовалась Ровена.

— Я тоже, — сжал ее руку пилот.

Они сидели в тишине, снова и снова переплетая пальцы. Ровена прислонилась к Джону. Ей хотелось неведомого, о чем она даже боялась спросить. Горло сдавило от наплыва чувств, дыхание перехватывало от желания.

Пальцы Джона крепче сжали ее руку.

— Дуглас занят встречами до конца дня. Мы остановились в «Паркроуз», в двух кварталах отсюда.

Голубые глаза заглянули в ее зрачки, и пилот тут же отвел взгляд. Тем не менее Ровена сразу поняла, что он имеет в виду. Грудь будто стиснуло обручем. Они могут остаться наедине… если она решится.

— Уютный отель?

— Достаточно, на мой вкус. — Джон выпрямился и застыл.

Сердце Ровены бешено колотилось. Она подвинулась ближе, хотя щеки и так горели — слишком откровенным было ее поведение.

— Хм. Думаю, надо самой посмотреть. Убедиться, что ты остановился в хороших условиях.

Пилот повернулся. Он не мог оторвать от Ровены глаз, будто собирался выпить ее взглядом.

— Ты уверена? — сипло переспросил он.

Ровене хотелось наконец-то запустить пальцы в длинные волосы и прижаться к Джону.

— Я еще никогда не была так уверена. Вернее, — с улыбкой добавила девушка, — за исключением того раза, когда сказала, что хочу стать пилотом.

Джонатон поднял ее на ноги и прижался губами к ее щеке. Ровена поняла жест как обещание. Они пошли медленно, — возможно, Джон давал время, чтобы передумать. Но необходимости не было. От жара руки на талии перехватывало дыхание. Ровена точно знала, что никто больше не вызовет у нее подобных чувств. И если она не сделает сегодня то, что задумала, то будет жалеть вечно. Что бы ни случилось дальше.

Потом она не могла вспомнить, о чем говорила и говорила ли вообще. Как очутилась в номере Джона. На лифте или пешком? Смотрел ли им вслед портье? Подробности потерялись навсегда.

Но она помнила чистый запах кожи пилота. Мягкие волосы под пальцами. Боль не запомнилась, ее вытеснила прохлада гладких простыней, обернутых вокруг сплетенных ног, и щекотка от колкой щетины на щеках. Воспоминания настолько яркие, что сохранятся на всю жизнь. Стоит лишь прикрыть глаза, и все касания вернутся, наполняя сердце радостью и болью.

— Я люблю тебя, — признался после Джон.

— Знаю, — ответила Ровена.

Пилот замахнулся подушкой, и Ровена со смехом рухнула ему на грудь. Кто знал, подумала она, прижимая губы к участку кожи, под которым билось сердце, кто же знал, что так удобно лежать на груди у мужчины. И что на ней растут волосы.

— Неудивительно, что молодым женщинам ничего не рассказывают, — промурлыкала Ровена. — Иначе они бы не хотели заниматься ничем другим.

— Все для вашего же блага, — прошептал в ее волосы Джон. — Девушка должна дождаться своего мужчины.

— А как обстоят дела у мужчин? — Она с любопытством подняла голову.

— Представь, что оба партнера совершенно не знают, что надо делать, — фыркнул Джон.

— Не знаю. Думаю, мы бы сообразили. — Ровена нахмурилась; в груди зашевелилась ревность. — А твоя первая женщина знала, что делать?

— Да. Она была старше меня. Наша горничная.

Ровена содрогнулась. Сразу вспомнился распутный дед, так и не потерявший в старости вкуса к молоденьким служанкам, и мама Пруденс, на чью долю выпало нести оставленную похотью графа ношу.

— Но… — Джон развернул ее к себе. — В моем сердце только ты.

Ровена взглянула в глаза любимого и попыталась собраться с мыслями.