Проводница - Елена Николаевна Ласкарева
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
— Коренева, — сказала пожилая медсестра, входя со шприцем в палату. — Поворачивайся на бок.
— Я не моту, — пожаловалась Ольга.
— Я, что ли, могу? — грубо оборвала ее медсестра. — Я одна тут, а вас вон сколько! Каждую ворочать, руки, небось, не казенные.
Она рывком откинула одеяло и одним умелым движением крутнула Ольгу на бок. Она не успела даже застонать от внезапной боли, как в ягодицу уже впилась игла.
— Тихо! Не дергайся, иголку сломаешь, — сказала медсестра.
Она ввела лекарство, выдернула иглу и повернулась к хохлушке.
— Ой, я опять забыла, — взмолилась та. — Надежда Федоровна, миленькая, вы меня еще разок уколите, а я обязательно девочкам скажу…
— Номер не пройдет, — оборвала ее медсестра. — Ты на рынке полтинник в день получаешь, а я тут за триста рублей вкалываю. В месяц.
— Ага! — завелась с пол-оборота хохлушка. — Деньгам моим позавидовала? Думаешь, я у вас тут озолотилась прям? А ты сама постояла бы на ногах целыми днями…
— А я на чем стою тут? На ушах? — огрызнулась медсестра. — Я тебе не благотворительная лавочка. Плати и получишь свое лекарство, не платишь, я тебе задаром могу только анальгин дать. У нас больше нет ничего.
— Как это нет?! — возмутилась хохлушка. — Здесь же «скорая помощь»! Вы что, всем подряд только анальгин даете?
— Тем, что по «скорой», даем, что положено, — парировала медсестра. — А если состояние стабилизировалось, то больные должны сами лекарства покупать. А ты тут права не качай, а то живо вылетишь на ридну Украину, будешь со своего Кучмы лекарства требовать.
— Вот гнида! — разъяренно повернулась к Ольге хохлушка, когда медсестра с достоинством удалилась — Ты прикинь, какие туг порядочки. Зимой снега не выпросишь.
— А что она хочет? — не поняла Ольга.
— Денег, — хохлушка выразительно потерла щепоть. — Мани-мани-мани… А за так тут и не чихнет никто.
— А мне вот это все сделали… — показала Ольга. — И укол…
— Ты пока тяжелой числишься, — объяснила хохлушка. — Ты полежи пару дней, сама увидишь.
День сменялся ночью, сон путался с явью. Кто-то колол ей уколы, кто-то делал перевязку головы, от чего все тело пронзала боль, и в глазах снова темнело…
Ольга смутно помнила сидящего около кровати следователя, который задавал какие-то вопросы….. Но, кажется, не дождался внятных ответов. Она не могла описать сбившую ее машину, в памяти осталось только темное пятно. Зато все силы ушли на то, чтобы не сболтнуть следователю лишнего, не имеющего отношения к наезду. Впрочем, даже если она что-то и ляпнула, он, скорее всего, принял это за горячечный бред…
Ольга не понимала, сколько прошло времени, сколько она провела в полубреду на больничной койке, пока, наконец, однажды утром не проснулась бодрой и свежей. Если бы не рука на отвесе, то она готова была бы сейчас же вскочить и уйти отсюда.
Хохлушки на соседней кровати уже не было. Вместо нее лежала древняя старуха с синяком в полщеки и запекшимся кровью веком.
— Оклемалась, Коренева?
Ольга повернула голову и увидела знакомую медсестру.
— Да, мне уже гораздо лучше, — улыбнулась она. — Вы не скажете, сколько мне еще с этим лежать? — она кивнула на подвешенную на блоках руку.
— А это как доктор скажет, — ответила та. — А я вам сейчас сделаю последний укольчик.
— Почему последний? — удивилась Ольга. — Меня что, выпишут?
— Нет, что вы! — удивилась в свою очередь медсестра. — Такой перелом срастается не меньше месяца, а то и больше… Если, конечно, все кости правильно срастутся и не придется снова ломать.
Ольга поморщилась от одной мысли о предстоящей боли. Анестезия теперь стала понемногу отходить, и рука нестерпимо ныла и чесалась под твердым покрытием гипса. Теперь она уже ждала прихода медсестры со шприцем обезболивающего и готова была ради желанного укола терпеть даже непроходящие шишки и синяки на пятой точке.
— Так почему последний?
— Потому что доктор больше не сделал назначений, — пожала плечами медсестра. — Рана на голове заживает, будем зеленочкой мазать, внутреннее состояние стабилизировалось, а чтоб лечить перелом, уколы не нужны.
— Но ведь мне больно.
— Всем больно, — философски заметила медсестра. — Вы знаете, сколько государство отпускает на наше здравоохранение? Догадываетесь? То-то.
Она сделала укол и повернулась, чтобы уйти, но Ольга остановила ее, вспомнив разговор с хохлушкой:
— Подождите. Вы же можете делать уколы из моего лекарства?
— Конечно можем, хотя и не обязаны… — туманно ответила та.
— Понимаю, — поспешно кивнула Ольга. — Сколько стоит то лекарство, что вы мне кололи?
— Пятьдесят рублей ампула, — с достоинством ответила медсестра. — Но мы получаем его по больничному списку, со скидкой, а в аптеках дороже.
— Хорошо, пусть пятьдесят…
— Вы не поняли, — удивилась медсестра. — Я не могу колоть вам больничный запас. Я могу только купить вам из сострадания в аптеке лекарство, шприцы и сделать укол в свое свободное время…
— Да, да, конечно…
Ольга прекрасно понимала тактику вымогательства. Они с Лидкой сами не раз использовали ее. Только они не допускали спекуляции на страданиях людей. В их случае все было проще: хочешь быть самым хитрым и уехать без билета — плати. Хочешь сэкономить на услугах почты и передать посылочку — раскошеливайся. Им было выгодно, да и людям хорошо. Все довольны, все смеются…
— Тогда, значит, получается по восемьдесят рублей за укол, — подытожила медсестра. — Шестьдесят пять лекарство, пять шприц да мои услуги — десятка. Когда платить будете?
— У меня в куртке деньги! — вспомнила Ольга. — Меня когда привезли, я ведь в куртке была?
— А мне откуда знать? — поджала губы медсестра. — Я в отделении дежурю, к приемному покою отношения не имею.
— А кто имеет? — заволновалась Ольга. — Кто меня раздевал? Где мои вещи?
— На складе, где ж еще, — ответила та. — Если хотите, я вам нашу кастеляншу позову, вы ей все вопросы задавайте.
Кастелянша, полная баба без фигуры и возраста, бочком втиснулась в палату и спросила басом:
— Кто тут мной интересовался? У кого какие подозрения?
— Почему подозрения? — удивилась Ольга. — Я узнать хочу, где мои вещи? Их вам сдавали?
— Мне, — с достоинством отозвалась кастелянша. — Я вот и опись с собой прихватила. Вот подпись, видите, все как положено, при свидетелях…
Ольга замерла от дурного предчувствия.
— Покажите мне, — она протянула здоровую руку.
— Пожалуйста, независимо фыркнула кастелянша. — Ежели что надо, я могу принести. Только распишетесь здесь, что взяли.
Ольга поднесла к глазам список. Кроссовки, джинсы, свитер… Так… часы… Негусто, если учесть, что трусы и майка на
