По следам Лейва Счастливого - Хельге Ингстадт

Бросаем якорь, и вот уже нос шлюпки с хрустом ложится на гальку возле устья Черной Утки. Нас встречают Анна Стина, Биг Чиф, черноволосый Джоб, гурьба улыбающихся ребятишек. Чувство такое, словно мы вернулись домой.

– Как идут раскопки? – первым делом спрашиваю я.

– Шлепанцы Лейва Эрикссона еще не нашли, – отвечает Анна Стина с многозначительной улыбкой, – но кое-что можем показать.

Поднимаемся на северо-восточный конец древней береговой террасы и сразу видим что-то новое: большой раскоп, где полным ходом идут работы. Многое еще не ясно, но уже можно определить, что дом был около двадцати метров в длину и в нем было несколько помещений. Тут и там проступают дерновые стены, очаги, много древесного угля.

Участок здесь совсем ровный, с едва заметными складками; мы и не подозревали, что под дёрном скрываются культурные слои. Анна Стина рассказывает, что однажды вечером, когда солнце стояло низко, в его лучах вдруг проступило нечто, напоминающее угол. Она принялась копать и обнаружила культурный слой. Еще предстоит немалая работа, но уже ясно: этот раскоп расскажет нам что-то важное. Несмотря на усталость, Анна Стина сияет, и я ее понимаю.

Мы бросили все силы на участок раскопов и трудились до глубокой осени. Воздух с каждым днем становился прохладнее, ветер – злее, но часто светило солнце, так что мы не могли жаловаться. С севера бесшумно прилетела белая сова; перелетные птицы Ланс-о-Мидоуза начали собираться в стаи. Поспели дикие ягоды. Редко мне доводилось видеть на небольшой площади такое обилие разных ягод. Болото за раскопами пожелтело от морошки. На откосах розовела брусника, густо стояла черника и вороника. В укрытых от ветра местах мы находили красную и черную смородину, крыжовник, малину, калину. Раз нам захотелось малины к обеду – Брюнборг быстро собрал около двух килограммов. Ягод было вдоволь, хочешь – запасай на зиму, хочешь – делай вино.

Холодные ветры с моря возвестили о приближении зимы. Пора свертывать работы и возвращаться в Норвегию. На береговой террасе мы нашли пока шесть площадок со следами жилья и большие непонятные ямы. Кое-что уже раскопали, но главная работа впереди. Понадобятся новые экспедиции и несколько лет труда, чтобы довести дело до конца.

И мы пошли на «Халтене» на юг вдоль западного побережья Ньюфаундленда. С этим краем тоже было интересно познакомиться. Берег, обращенный к проливу Белл-Айл, прямой как стрела, удобных гаваней мало. Но дальше к югу хватает и фьордов и гаваней, за которыми вдали видны лес и длинная гряда Лонг-Рейнджа.

Ньюфаундленд остался позади, мы находились в море к северу от Новой Шотландии, когда из машинного отделения вдруг донесся глухой стук. Потом наступила тишина. «Халтен» беспомощно дрейфовал. Полетел цилиндр. Мы молча смотрели на искалеченную машину, словно на пациента, который только что испустил дух. Не первый месяц длилась непримиримая вражда между капитаном и старым мотором. И капитан всякий раз, когда машина хорохорилась, с великим упорством и ожесточением бросался на нее и укрощал строптивую. Но вот старый мотор пустил в ход свой последний козырь: попросту скончался. Однако он не учел, что врачу иногда удается оживить остановившееся сердце. Так и капитан вместе с Брюнборгом ухитрились отходить второй цилиндр. На одном цилиндре мы заковыляли дальше, правда, скорость была никудышная.

А небо тяжелое, угрюмое – не шторм ли надвигается? В последние дни мы напрасно пытались поймать по радио прогноз погоды – то ли атмосферные помехи мешали, то ли приемник наглотался соленой воды. Когда мы очутились к востоку от Новой Шотландии, море начало выкидывать странные трюки. Пошли на редкость крутые волны, они обращались с нами беспардонно. Наш обед растекался по палубе, к великой досаде кока, доктора Мартенса, превыше всего ставившего чистоту и порядок. Ночью меня выбросило из койки на обеденный стол. И хотя он разлетелся вдребезги, грех жаловаться, потому что я сам отделался только легким ушибом.

Привычные к всякой погоде, мы не очень-то тревожились. Главное, один цилиндр действует, и шхуна, пусть медленно, ползет вперед. Нас удивляло только, что мы не видели в море ни одного судна, даже рыболовных ботов.

Наконец однажды вечером показались огни Галифакса. Когда мы причалили к пристани, к нам подошел кто-то из портового управления и спросил, откуда мы идем. Мы ответили. Он как-то странно посмотрел на нас:

– Вы что же, позабыли про Эсфирь?

Что это он? Возможно, кто-нибудь на борту и вспоминал имя любимой, но причем тут Эсфирь?

– Ваше счастье, что она свернула, не дошла до Галифакса, – продолжал он. – По прогнозу ее ждали здесь. С этими ураганами шутки плохи, а Эсфирь шла со страшной скоростью.

Так вот откуда необычные волны, вот почему в море было так пусто... Только тут мы заметили, что гавань битком набита судами, и у всех двойные швартовы. Ураган Эсфирь всех заставил искать убежища.

А старик «Халтен» ковылял себе на одном цилиндре.

КРАЙНИЙ СЕВЕР ЛАБРАДОРА

В следующие три года были предприняты четыре археологические экспедиции в Ланс-о-Мидоуз. Но сперва я расскажу о наших исследованиях на крайнем севере Лабрадора. Эта работа проводилась два года подряд в конце осени, когда прерывались раскопки в Ланс-о-Мидоузе.

Лабрадор до Нейна я осмотрел раньше. Но было очень важно получше познакомиться с северной частью полуострова, вплоть до мыса Чидли. Здесь винландцам встретилась суша, когда они прошли через Девисов пролив и спустились от Баффиновой Земли на юг, и здесь можно было представить себе, куда они шли дальше. О крае, который был первым на пути Лейва Эрикссона, в «Саге о гренландцах» говорится, что там были «большие ледники», и он назвал эту страну «Хеллюланд». Как и А. В. Брёггер, я отождествлял этот край с Баффиновой Землей, но другие исследователи, например, Гюстав Сторм, считали, что речь идет о Лабрадоре. Поэтому нужно было выяснить, есть ли на севере Лабрадора ледники, видимые с моря?

Далее от Гренландии рукой подать до северного Лабрадора – где, как не там, заготавливать лес. Но возникает вопрос, есть ли в этом районе достаточно обширные массивы и годится ли лес для строительства кораблей? Словом, в походе на крайний север Лабрадора мы могли получить разные ценные сведения. Заодно мы поискали бы следы норманнов, ведь эскимосы мне кое-что рассказали, но это, конечно, задача трудная.

На самолете, который любезно предоставили в наше распоряжение канадские власти, мы с Эрлингом Брюнборгом полетели над побережьем на север. Глядя сверху на Девис-Инлет, где живут наскапи, я заметил укрытый от ветра лесной массив, который лежит ближе к морю, чем где-либо еще в приморье. Может быть, норманны прежде всего заходили сюда? Надо будет потом получше исследовать эти места.