Нацистская пропаганда против СССР. Материалы и комментарии. 1939-1945 - Дмитрий Хмельницкий
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Все они, по директиве Коммунистической партии, подлежат физическому уничтожению.
«Каэры, попы, кулаки, монахи, сектанты, – помню, говорил на съезде начальников секретных отделов в Москве Дзержинский, – наши злейшие враги. Чем скорее мы от них отделаемся, тем скорее подойдем к социализму. Если теперь эта публика и не каэрствует, потому что мы зажали ей горло, – это не значит, что мы можем оставить ее в покое. Эта публика слеплена из такого теста, что от нее в любую благоприятную для нее минуту можно ожидать ножа в спину. Жесточайшая и упорная борьба с этим элементом, – борьба, в которой мы не должны брезгать никакими методами, – борьба, в конечном результате которой не должно остаться в живых ни одного каэра, ни одного попа, монаха и сектанта. Вот наш чекистский лозунг, который каждый честный чекист должен ежеминутно помнить и которым он должен руководствоваться в повседневной своей работе».
После съезда на места был разослан соответствующий циркуляр. Им ОГПУ руководствуется и по сей день.
До 1923 г. уничтожение каэров происходило в подвалах ВЧК (Всероссийской чрезвычайной комиссии). В 1923 г. ОГПУ одумалось: «Зачем каэра, попа, кулака, нэпмана, монаха, сектанта и всех других, кто слеплен из такого теста, уничтожать без пользы? Пусть они сначала поработают на Советы».
Был организован СЛОН. Там попы, каэры, кулаки и прочие «вредители» постепенно уничтожаются, но не раньше, чем каждый из них даст Советам полную меру труда, какую только человек способен дать; сами они уничтожаются («потихоньку загибаются», как говорят чекисты СЛОНа), но вместо них получается в массе заготовленный экспортный лес...
«Загибание» в СЛОНе происходит вот уже 12-й год. Как долго оно еще будет продолжаться, – зависит отчасти от воли и совести тех, кто узнает об этом хотя бы из моей книги.
Всех тех, кто «слеплен из такого теста», ОГПУ держит на внимательном учете. По мере того как арестованные этой категории умирают в СЛОНе на нечеловеческих работах, ОГПУ арестует тех, кто еще живет на свободе, предъявляет им какое-либо обвинение и ссылает в СЛОН. Среди каэров назову отдельно «войковцев», возвращенцев, лиц духовного звания и сектантов.
В 1928 г. в Варшаве был убит советский полпред Войков. Убил его польский подданный Каверда, без участия каких-нибудь сообщников. Тем не менее на это убийство надо было советскому правительству достойным образом ответить, и оно ответило...
Через неделю после убийства из спецотдела ОГПУ поступил в УСЛОН шифрованный телеграфный запрос: «Сообщите сколько можете принять заключенных точка Глеб Бокий».
«Двадцать тысяч человек», – ответил шифрованной телеграммой УСЛОН. Через десять дней после совершения убийства на Попов остров уже прибыло два эшелона «войковцев» с 1250 заключенными. А месяц спустя в СЛОНе были уже все «войковцы» – 18 956 человек.
«Товарищ инженер, вы по какой статье сидите?»
«Я войковец».
«А на какой срок?»
«Пять лет».
Такие разговоры происходят между заключенными в СЛОНе. Спрашивают и отвечают шепотом, так как слово «войковец» – запрещенное: оно дискредитирует советскую власть, за него можно попасть в карцер, в штрафной изолятор или в штрафную командировку.
«Возвращенцы» – это те, кто вернулся в Россию из эмиграции, поверив большевицким обещаниям об амнистии. В 1924 г. большевикам удалось заманить обратно в Россию несколько тысяч русских эмигрантов. Возвращались, но в меньших количествах, они и в последующие годы. Часть из них по прибытии в Россию, прямо с поездов и пароходов взяты и посажены в подвалы ОГПУ, откуда они уже на свет больше не вышли. Других ОГПУ взяло на учет и многих заставило работать на себя в качестве секретных осведомителей.
Вот типичный разговор чекиста с возвращенцем при вербовке его в осведомители: «Если вы теперь не враг советской власти, вы должны помогать нам в деле борьбы с контрреволюцией внутри самой России и за границей; работать вы должны активно, так как вам надо загладить свою вину перед советской властью. Если вы не будете работать активно, – значит, вы неисправимый враг, а с врагами у нас счеты короткие». После этого возвращенцу оставалось или «экспрессом отправиться в штаб Духонина», или активно работать в ОГПУ – искупать свою «вину». Пользовалось ОГПУ возвращенцами и для дальнейшего заманивания русских эмигрантов обратно в Россию. Оно заставляло их писать своим друзьям и родственникам, живущим за границей, письма с убеждением вернуться на родину и обнадеживанием полной амнистии, безопасности и всевозможных благ.
Уже здесь, в Гельсингфорсе, один мой знакомый рассказал мне о таком письме, полученном им из СССР. Автор письма горячо убеждал адресата вернуться в Россию, а под маркой, случайно отклеенной моим знакомым, было написано: «Ради Бога, не приезжай»...
Последний этап в жизни почти всех нерасстрелянных возвращенцев один и тот же: они попадают в СЛОН. Там на 1 мая 1930 г. их было 4560 человек.
Довольно много среди заключенных в СЛОНе лиц духовного звания, монахов и сектантов.
Борьба с религией, каковой занимается секретный отдел ОГПУ, до половины 1923 г. велась иначе, чем с другими видами контрреволюции: устраивались только антирелигиозные диспуты. На них с теорией безбожия выступали «знатоки» этого дела: рабочие от станка и комсомольцы с комсомолками. Во время этих диспутов ОГПУ через своих секретных осведомителей брало на карандаш наиболее активных как среди духовенства, так и среди их прихожан, исподволь готовя списки... Потом этот метод «борьбы с религиозным дурманом» ОГПУ признало негодным, так как на диспутах проповедники безбожия обычно терпели поражения и религиозные чувства населения крепли.
ОГПУ додумалось тогда до создания «живой» церкви. Этим ходом ОГПУ стремилось внести смуту в ряды православного духовенства и подорвать в глазах верующего населения авторитет священнослужителей, а вместе с тем и религию. Среди проповедников «живоцерковничества» было много морально неустойчивых и в мирской жизни разложившихся священников. Их ОГПУ завербовало в секретные сотрудники... Дальше недостаточным способом воздействия была признана и «живая церковь». ОГПУ по директиве Центрального комитета Коммунистической партии приняло более радикальные меры борьбы с духовенством и религией. Начиналось закрытие церквей обычно по «добровольному постановлению прихожан», а часто, когда такого постановления добиться не удавалось, и без него. Священники и весь причт закрытых церквей обычно при этом отправлялись в СЛОН.
С монахами и активными сектантами ОГПУ поступает проще: их арестуют и, как «социально опасных», ссылают в СЛОН без всяких сложностей.
На 1 мая 1930 г. в СЛОНе священнослужителей, монахов и сектантов было свыше 10 тысяч человек. Коммунисты из администрации СЛОНа их почему то усиленно ненавидят, в особенности чекисты-надзиратели. На Поповом острове (около Кеми) их нарочно ставят в строю всех рядом и в передней шеренге, чтобы они рассчитывались: «Двадцать пять лет пел аллилуйя, – значит, будешь хорошо рассчитываться»! На командировках их помещают в худшие жилищные условия и дают самую трудную работу. Где условия для выполнения урока самые трудные, туда обязательно посылают священников, монахов и сектантов. Чекисты-надзиратели нарочно в присутствии священников ругаются самой кощунственной бранью, поминая Бога, Христа, Пресвятую Богородицу, всех «боженят», «небесную канцелярию», «сорок апостолов» и т. д. Этого мало: все священники, монахи и сектанты направляются на «специальные», самые отдаленные командировки, на которых работают только они одни, – других заключенных там нет.
«А-а, длинногривые! Пришли? – говорят встречающие их по прибытии на командировку чекисты-надзиратели. – Хорошооо! О-очень хорошо... Ну-ка, направо рррав-няйсссь! Справа, по порядку номеров, рррассчитайсссь! Отставить!» Дальше идет дикая кощунственная брань. «Молились! На военной службе не были! Рассчитываться не научились! Я вас научу рассчитываться... Бегом на месте, марррш!»
После муштровки и традиционного обыска священнослужителей и монахов начинают стричь. Если кто-либо из них сопротивляется, такого «долгогривого водолаза» чекисты связывают, бьют ему «морду» и все-таки стригут...
На некоторых командировках надзиратели снабжены разыскными собаками; их надзиратели ежедневно тренируют на заключенных; среди последних надзиратели почти всегда избирают священников или монахов.
В большинстве своем священники – люди старые и инвалиды труда; от них, как их ни бей, много не возьмешь; СЛОН старается поэтому поскорее избавиться от них. Избавление это, в условиях слоновской действительности, дело простое: как только на какой-нибудь командировке обнаруживается эпидемия тифа, сейчас же оттуда угоняют всех здоровых заключенных, а на место их присылают священников, монахов и сектантов. Оттуда они обычно не возвращаются: тиф делает свое дело.
