Портреты замечательных людей. Книга первая - Владимир О. Смирнов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Первое время просто наблюдал, потом отец Михей сказал: «Давай учись, я буду старым, лазить не смогу, ты меня заменишь».
Сначала не очень получалось, но потом умение пришло, и настал момент, когда отец Михей серьёзно заболел, он лежал в больнице, и мне пришлось самостоятельно звонить. Мне было тогда лет 16.
После службы в армии – три года служил в морском флоте – поступил в Московскую духовную семинарию и продолжал ходить на колокольню. В 1991 году принял монашеский постриг, и стало у меня постоянное послушание звонаря. Тогда ещё был жив отец Михей, но ему уже стало тяжело подниматься на колокольню.
– Ваша должность так и называется: звонарь?
– Да, старший звонарь. Я стал пятым старшим звонарём за последние 100 лет. До революции у нас был старшим звонарём инок Сергий, он был слепой, и помогал ему подросток, Костя Родионов. В 1920 году лавру закрыли, часть колоколов позднее сбросили, а в 1944 году, когда стали вести переговоры об открытии монастыря, Костя Родионов, уже будучи взрослым человеком, узнал об этом и пришёл работать звонарём. Первый звон был на Пасху в 1946 году. 26 лет колокола молчали… Костю Родионова сменил монах Александр (Кумачев), он постриг принял уже перед смертью, а после него отец Михей был старшим звонарем…
– Вы знаете, я слушаю и что-то грустное улавливаю в вашей повести. Монашество – это радость или печаль?
– Монашество – это подвиг. Кто такой монах? Монах – это человек, который отрёкся от мира, от всех удовольствий мира и посвятил свою жизнь Богу.
– Как ваше мирское имя?
– Фёдор Зинин.
– Колокольный звон, тягучий и густой, как мёд, на слух воспринимается почти в одной тональности…
– В основном у нас торжественные праздничные звоны. Печальные звоны совершаются в Великую пятницу и на Успение Пресвятой Богородицы. И смерть кого-то из братии мы сопровождаем погребальным перебором. Праздничный звон всегда начинается с благовеста. Благовест – это три резких удара в большой колокол, и потом идут мерные удары, а дальше присоединяется трезвон, это когда звонят во все колокола, в малые и в средние.
Праздничным звоном встречают Патриарха Московского и всея Руси. Начинает «Царь» и звонит пять минут, потом подключаются ещё два больших колокола, и когда выходит патриарх на службу, то уже звонят во все колокола.
У нас сейчас полный набор, это 25 колоколов, и среди них «Царь-колокол», самый большой действующий колокол в России. Звоним мы в него редко, по великим праздникам. Весит он 72 тонны, и раскачивают язык колокола четыре человека.
Из других «тяжеловесов» у нас «Благовестник» – 35 тонн, «Первенец» – 27 тонн и «Лебедь» – 10 тонн. А самый древний колокол сохранился со времён преподобного Никона, он был подарен монастырю в 1424 году, скоро ему будет 600 лет. Это один из древнейших колоколов в России, весит он 60 пудов.
– Говорят, что колокольный звон воздействует на внешнюю среду…
– Я был бы осторожен, в плане мистики, со всем, что связано с колокольным звоном, но известны исследования, когда на колокольню во время звона поднимали пробирки с микробами – возбудителями инфекции, и при звоне колоколов микробы погибали.
– Опытного звонаря можно сравнить с музыкантом?
– В принципе некоторое сравнение допустимо. В колокольном звоне можно выигрывать мелодию, но звоны у нас ритмические, не мелодия идёт, а рисунки ритмические. Звонарь может быть и композитором, хотя звоны в общем-то передаются, но у каждого есть что-то своё.
– Вы каждый день на колокольню поднимаетесь?
– Да, но звоню только по праздникам. В будни выступаю регентом и управляю хором. Каждый день – это будничный звон в один колокол, с этим управляются мои помощники.
– Может быть у звонаря карьера?
– Мне выше некуда, у меня высота колокольни 88 метров, куда мне выше лезть…
2020 год
Последние из первых
Они росли в атеистической среде. Завет святителя Иоанна Златоуста «делать общее дело, не ища своего» был для них тайной за семью печатями. Но работа духа своё брала и служила компасом. Он не давал им сбиться и сойти с пути.
Здание Союза писателей России давно стало для меня сакральным, святым местом, и, прежде чем переступить порог, я по наитию перекрещусь.
Председатель Союза писателей России В. Н. Ганичев – один из тех, кто создаёт величие страны. Покоится оно на исполинах, среди которых в разные века были свои жрецы. Но понимают это после их ухода, когда видят, что образовалась пустота, и потерю так вдруг не восполнить, и замену скоро не найти.
* * *
– Валерий Николаевич, вехи вашей жизни и масштабы личности трудно втиснуть в одно интервью, но пробовать надо.
Союз писателей России образовался в 1958 году, вашими предшественниками на посту председателя Союза были Леонид Соболев, Сергей Михалков, Юрий Бондарев. Вы равновеликая фигура, но у вас от высоты не захватывало дух?
– Для меня это было никак не чиновное место, которое означало карьерный рост. Для меня это было место служения. У людей моего поколения выработалась потребность служить России. До этого я работал в издательстве «Молодая гвардия», был главным редактором «Комсомольской правды», возглавлял журнал «Роман-газета».
– Вам принадлежат слова: «История Союза писателей России – это история сбережения России». Но вот вопрос: что бережёт страну, штык или слово?
– Я не думаю, что тут надо противопоставлять, потому что бывают моменты, когда последнее слово остается за штыком, но армия не может быть не вдохновлена словом.
– Вижу, наяву вижу, как главный редактор журнала «Наш современник» Станислав Куняев в беседе с вами не без волнения говорит: «Разве забудется, как от имени писателей-фронтовиков легендарный 94-летний балтийский моряк Михаил Годенко за мужество и героизм в отстаивании отечественной истории и литературы вручил копию памятного знамени Победы Союзу писателей России, и вы коленопреклоненно приняли его».
Скажите, это был для вас какой-то знак?
– Знаете, это было для нас признанием той позиции, которую мы удерживали, продолжали, в общем, дело наших фронтовиков. Поэтому я стал на колено и поцеловал знамя, как положено по армейскому ритуалу. И это вручение можно отнести к ряду славных дат в истории Союза писателей России.
– Сколько сегодня фронтовиков в писательском строю?
– Их можно пересчитать по пальцам, но мы старались всегда, чтобы писатели-фронтовики
