Творимая легенда - Федор Сологуб

Сделавшись после смерти Роланда Седьмого правительницею королевства, королева Клара употребляла постоянно все свое влияние в пользу клерикалов и аграриев. Реакционные министерства были ей радостны; она проливала горькие слезы, когда состав парламента изменялся и вынуждал ее вручать власть буржуазно-радикальному министерству.

Королева-мать тщательно воспитала Ортруду при помощи знаменитых в том королевстве ученых и педагогов. Да и не одна вдовствующая королева заботилась о воспитании Ортруды. Каждое министерство, вступая во власть, принимало на себя вместе с другими национальными делами также и заботу о воспитании Ортруды. Все политические партии, кроме самой непримиримой части социалистов, ревниво следили за тем, как Ортруда воспитывалась. Воспитанию маленькой королевы придавалось особое значение, потому что вражда партий и классов в это время достигла значительного напряжения. Высшие классы жадно цеплялись за то, что осталось от их ветхих привилегий. Буржуазия стала очень сильна, но уже и рабочий класс приобрел влияние на законодательство и политику и добился довольно сносных законов о труде и о синдикатах.

Ничто не было упущено, чтобы образовать из маленькой резвушки с быстрыми черными глазенками и миленьким смугленьким личиком конституционную государыню, любезную и просвещенную. Труд воспитателей не был тяжел. Они имели дело с весьма благодарным материалом. Ортруда обладала способностями и талантами, редкими даже и в высокой среде, – а ведь где же и не быть высоким талантам, как не там, где живут повелители мира и владыки людей? Притом же в вопросах воспитания в этой стране было нечто единящее аристократию и народ: эллинская, мудрая любовь ко всему прекрасному, любовь к человеческому радостно-сильному телу; из этой всенародной, простодушной любви рождались стремление к воспитанию простому, суровому, близкому к природе, к дружеству свободных, чистых стихий.

Веселые, обнаженные дети радовали взоры и сердца жителей Соединенных Островов, и сами они, красивые, стройные, смелые, не испытывали в такой степени, как их европейские соседи, стыдливого ужаса перед своим телом. Смуглое тело Ортруды любило знойные лобзания и пламенные ласки высокого в небесах Змия. Ее сильно дышащая грудь радовалась ветру с лазурного моря и глубокой прохладе морских волн. Ее стройные ноги радостно приникали к изумрудам теплых трав и к хрупкому песку взморий.

Ортруда была красива, умна, добра, талантлива. Живо усваивала она знания, которые ей преподавались, и хотела узнавать еще новое. Она любила искусство и сама хорошо рисовала и писала красками.

Буржуа, сидя в кафе и любуясь последним портретом маленькой королевы или улыбаясь напечатанному в его газете новому анекдоту из ее жизни, говорил:

– Ортруда щедро одарена природою.

Клерикал благочестиво говорил:

– Ортруда щедро одарена Богом.

Придворный льстец говорил:

– Любовь народа окружает счастливое, безоблачное детство нашей возлюбленной королевы.

А народ, как и всякий почти народ в мире, любил всяких детей, простых и знатных одинаково. Любил поэтому и Ортруду.

Наконец королеве Ортруде исполнилось шестнадцать лет.

С великим торжеством, привлекательным для толпы, при стечении народа, в кафедральном соборе столицы, в кругу высоких иноземных гостей, придворной знати, военных начальников и народных представителей, шестнадцатилетняя девушка Ортруда была коронована. Гладко бритый, седой, розовый кардинал в треугольной раздвоенной митре помазал ее лоб сладко-благоухающим мирром, потом возложил на ее смоляно-черные кудри королевскую золотую корону, сверкающую переливными огнями бриллиантов, изумрудов, яхонтов и сапфиров, – и на плечи Ортруды упала тяжелая багряница, и в маленьких полудетских руках засверкали скипетр и золотое яблоко царской власти. Ортруда по-детски радостно улыбалась.

Жителям столицы и Соединенных Островов надолго остался памятен этот день, не только воспоминанием о пышном трржестве, но и по зловеще-странному совпадению – в этот самый день, в час торжества жители столицы узнали о первых признаках того явления, которое, все усиливаясь во время правления Ортруды, разрешилось наконец ужаснувшею весь цивилизованный мир катастрофою.

Очаровательная Ортруда в сияющем венце и в тяжелой порфире, конец которой несли за нею шесть раззолоченных камергеров, вышла из собора, осененная балдахином, сопровождаемая блестящим двором. С радостною и благосклонною улыбкою поклонилась она своему народу и потом села в золоченую парадную карету. Восторженные крики толпившегося по пути народа сопровождали Ортруду до дворца. Длинный кортеж великолепных экипажей тянулся за ее каретою. День был ясен. Улыбки Змия переливно играли на золоте и на бриллиантах. Легкий бриз развевал разноцветные флаги. Благоуханием цветов был сладостно напоен воздух радостной столицы, веселого города Пальмы.

Как очаровательное видение, мелькнувшее, обольстившее и скрывшееся, Ортруда исчезла для толпы в дверях дворца. Но люди не расходились. Ждали, что Ортруда еще покажется в королеском одеянии, выйдет на балкон, вознесет над толпою свою нежную, увенчанную красоту. Стояли, глазели, кричали, пели. В толпе шныряли бронзово-загорелые, смуглые, красивые мальчишки, и веселые их смехи и вскрики резали знойный воздух, как звонкие птичьи голоса.

Вдруг на площади раздался крик мальчишки-газетчика:

– Телеграмма! Вулкан дымится!

Толпа бросилась к разносчикам газет. Листки с тревожною новостью раскупались нарасхват. Узнали: на острове Драгонера над вулканом, который давно считался погасшим, сегодня утром показался легкий дым.

Толпа волновалась. А при дворе говорили:

– Это не опасно.

– Пустяки.

– Да еще и верно ли?

– Газеты так легко преувеличивают.

– Из-за розничной продажи гонятся за сенсационными новостями.

– Министерство знало это еще рано утром, но, конечно, не придавало никакого значения. Даже не говорили королевам.

– И правильно.

– Но какая бестактность – пустить теперь в продажу эти листки!

– Хоть бы до завтра подождали.

Блестящее течение придворных торжеств не прерывалось. Королева Ортруда три раза выходила на балкон. Ее радостная улыбка и увенчанное блеском короны безоблачное чело очаровали опять толпу и успокоили ее минутную тревогу.

Потом был, как полагалось по церемониалу, торжественный обед у королевы, пышный, с положенными тостами, после которых палили из пушек по многу раз. Юная королева очень устала, потому что должна была сидеть в короне и с порфирою на плечах. Но она улыбалась. Смотрела на принца Танкреда Бургундского и улыбалась.

Ортруда только три дня тому назад познакомилась с ним и уже влюбилась. Она любовалась его высоким ростом, стройным станом, белым тевтонским лицом, синими глазами.

Ах, как сладко быть влюбленною королевою!

И принц Танкред любовался Ортрудою. И он влюбился.

Что-то говорила Ортруде мать, королева Клара. В ответ ей нежно улыбалась Ортруда. Но только одно услышала слово, – милое имя:

– Танкред.

И были многие блистающие очи, – но только синие глаза Танкреда мерцали перед нею.

Потом Ортруда отдыхала одна, мечтая, в тихом сумраке опочивальни. А на улицах веяли флаги, шумел народ, смеялись дети, гремела музыка и танцевали на перекрестках и на площадях. Радовались.

Вечером был у королевы бал. Опять нарядная толпа, и высокие гости, и Танкред между ними, – и опять улыбалась и радовалась Ортруда.

Она танцевала. Сияла радостью, когда порядок этикета дал ей возможность подать руку Танкреду.

В промежутке между двумя танцами королева Ортруда легким движением кружевного веера показала Танкреду место рядом. Он сел, склоняясь к ее плечу, чуть-чуть свободнее, чем следовало бы, и тихо спросил:

– Вы очень устали, ваше величество?

И еще тише сказал, совсем едва слышно:

– Вы очаровательны, Ортруда.

Ортруда вспыхнула, радостно улыбнулась и сказала:

– Да, устала, но не очень. Совсем немножко. И я уже отдохнула. И мне очень весело.

Взглянула прямо в его синие глаза, – влюбленно-стыдливый взгляд. Принц Танкред говорил тихо и нежно:

– Я очень рад, что имел счастие познакомиться с вами.

И опять совсем тихо:

– Милая Ортруда!

Ортруда зарадовалась, засияла улыбками, сказала с детскою живостью:

– О, это я рада этому.

Танкред говорил, и как музыка был его глубокий голос:

– Я особенно рад потому, что это в ваши торжественные дни я узнал вас, увенчанную короною ваших предков. Она так идет к вашим черным, как ночь, волосам.

Шепнул ли совсем тихо? Послышалось ли ей?

– Люблю вас, Ортруда.

Она очень покраснела. Слезинки блеснули на глазах. Притворно-безмятежным голосом она сказала: