Без тормозов. Мои годы в Top Gear - Джереми Кларксон

Rover

Ну вот, когда страсти вокруг Rover поулеглись, оставив лишь несколько шаров перекати-поля, и большая часть работников нашла новые места, пришла пора повнимательнее взглянуть на тех потребителей, что позволили худой старой британской собаке так долго протянуть.

Я не раз задавался вопросом, что могло заставить человека купить Rover в закатные для этой марки годы. Техническое совершенство? Наверное, нет: ведь самые продаваемые модели в семействе делались на основе Honda Civic. И не только нынешние, и даже не предшествующие. Нет, уже предшественники предшественников той модели, которую тянули волы.

Может быть, дизайн? Что ж, нельзя не признать, что 25-й был стильной штучкой, но не 45-й, и что уж говорить о 75-м? Этот был автомобильной инкарнацией Остина Рида[145]. Тематическим пабом, где темой служит игра в лото. А для усугубления в последние годы его красили в самые кричащие цвета, которые неизменно приводили мне на ум фосфоресцирующие нейлоновые плащи и салатовые тележки в супермаркете.

А следовало бы красить его в тот особенный цвет, которого нет ни в одной таблице и ни в одном спектрометре: он встречается в одежных отделах магазинов, часто посещаемых гражданами глубоко за семьдесят. Это не зеленый, не серый и не коричневый, а некая мутная смесь всех трех. Цвет, который называется просто «старым».

Что ж, если Rover привлекает не дизайном и не техническими характеристиками, и уж точно не мощностью, не экономичностью, не простором и не комфортом, тогда чем же? Я долго и усердно раздумывал об этом и пришел к выводу, что эту марку выбирают за то, что она воспринимается «британской».

Но и что с того? Если потребитель хочет поддержать британских рабочих, почему не купить Nissan, Toyota или Honda? Если дело не в рабочих, тогда, может, в дизайнерах? В таком случае чем нехороши Ford, Renault или Audi, да и вообще какая угодно машина: бриты сидят в отделах дизайна практически всех автомобильных фирм в мире.

Вот разве что владельцы. Что ж, это так, но если завтра вы пойдете и купите акции Ford, то и Ford будет принадлежать британцу, по крайней мере отчасти. А если вы купите еще акции GM, DaimlerChrysler, Renault, PSA и VW, то у Великобритании будет доля в капитале практически всех автомобильных компаний мира. В общем, вы теперь видите, насколько чепуховая идея покупка Rover.

Его покупают только те, для кого «британскость» марки — предмет гордости. Но это чистый лунатизм. Смешно думать, будто у обитателя борнмутского дома престарелых и у автосборщика из Мидленда есть что-то общее. Политически эти беззубые имперцы гораздо ближе американским неоконсерваторам. Географически они ближе к французам, а биологически это геном комара, извлеченный из окаменевшей летучей мыши.

Мне нравится быть британцем, потому что британцу есть на кого поорать на чемпионате мира по футболу. Еще мне это нравится, потому что у нас, по-моему, вполне достойная история. Но ни одна из этих причин не заставит меня купить негодный продукт лишь потому, что на нем красуется Union Jack[146].

Помимо всего прочего, сегодня я считаю себя европейцем, и прошу вас не тыкать мне в нос замшелым вопросом: согласен ли я, чтобы мной правила кучка немецких банкиров? Ну?! Вместо Тони Блэра? Еще бы не согласен, мать его.

Но даже моя приверженность европейской интеграции не заставит меня купить европейскую машину. Мой Ford GT происходит из мест, где популярная география размещает ад. Из Америки. А машина, которую мне не терпится купить следующей, — Nissan Skyline. Постойте-ка. Рассуждая по логике ровероводов, она вообще французская. Но у Ford GT рулевая рейка от Aston Vanquish. Можно ли поэтому считать его британским? Может быть.

Все это впрочем, пустяки, потому что Rover теперь китайский, все дилеры разбежались, и британским патриотам Rover срочно нужно новое знамя. Очевидным ответом кажется Morgan[147], но чувствую, многие сочтут Plus 8 чересчур валлийским.

Некоторые сместятся туда, где им пристало быть по природе: к Honda. Им по душе придется ее надежность, простор в салоне, послушность и то, как расступаются перед ней другие участники движения. Но мы, конечно, не расступаемся: мы спасаемся бегством, потому что знаем: водитель Honda глух, безумен и слеп.

Многие, однако, воздержатся от покупки Honda, памятуя о военных преступлениях Тодзио[148] в Бирме.

Эти по-настоящему опасны. Люди, не способные понять и простить даже через шестьдесят лет. От этого они стары и мстительны. А если водили Rover, то вдобавок и глупы. Не всякая зубастая тварь из ночных кошмаров ужасает, как эти. И даже Билл Одди[149].

У этой банды своеобразные запросы к четырехколесному другу. Им нужно дать понять ближнему, что они ни в малейшей степени не интересуются машинами и просто покупают самый дешевый говномобиль, какой только есть в продаже. Тогда Fiat Panda? О боже, нет: вы что, забыли про Муссолини? Ну, мы-то все да, но не Сид и Дорис[150].

Словом, нужно найти машину, выпускаемую в стране, с которой Британия никогда не воевала. Э-э… Финляндия, что ли? Нет, погоди-ка, у нас была с ними стычка в 1940 году[151] — единственный раз, когда две демократии нечаянно объявили войну друг другу. Хм, Эфиопия? Да, но вот с автозаводами там довольно напряженно. Та же песня с Чили, Узбекистаном и Бутаном.

Францию вычеркиваем, как, понятно, и Германию. Потом испанцы, пославшие Армаду, голландцы, потопившие в Медуэе весь наш флот, бесконечные трения со всем Ближним Востоком, и, конечно, нельзя закрыть глаза на Войну за независимость[152]. Неблагодарные шакалы. Дальше идут Аргентина, Исландия, Китай, Япония, Малайзия и Корея. Даже драные шведы отметились, хотя было это еще в 1810-м. Или, как сказали бы Сид и Дорис, вчера.

А выход находим в лице Ford Galaxy. Все минивэны кошмар, но этот — один из самых гнусных: неудобные сиденья, никакого багажника, имидж будто прямиком из каталога Argos. На этой неделе я на таком поездил, и на любой поверхности, на каждом повороте и на каждой прямой он не упускал случая меня разочаровать и напугать. В нем даже укачивает детишек, и значит это идеал для бывших ровероводов. То есть людей, специально покупающих плохие машины, чтобы продемонстрировать миру ярую ненависть к автомобилям.

Но знаете, что в этой машине самое лучшее? Ее делают в одной из немногих на Земле стран, что никогда не воевали с Великобританией. В Португалии.

Март 2006 года

Нефтяной кризис

Ну что, Porsche 911 Turbo, Ferrari представляет 800-сильный Enzo, Aston впахивает над очередным DBS, a Mercedes вот-вот объявит о новом совместном проекте с McLaren.

Послание понятно. Пока государственные мужи со всех сторон травят автопромышленников шумом, выхлопами и новыми ухищрениями по безопасности, автоконструкторы перешагивают порог за порогом, наращивая и наращивая мощность моторов.

Ну серьезно. Уже появился 240-сильный Golf GTi. Это в два раза больше, чем у него было двадцать лет назад, и если продолжится в таком же темпе, тогда тем, кто сегодня учится водить, на пенсии доведется рулить семейными хетчбэками с тысячей лошадей под капотом. Мило.

С семейными седанами на 500 сил можно поиграться уже сегодня. У Джеки Стюарта[153] в 1973 году, когда он выиграл «Формулу-1», было на целую сотню меньше. Мало того, фирма Mitsubishi может продать вам аппарат, поднимающий 200 сил с литра. Минуло всего двадцать лет, с тех пор как Daihatsu первой в мире выпустила на рынок автомобиль с сотней. Пошло дело, ребята. И мне это нравится.

Однако приходится слышать, будто все это не более, чем последнее «Ура!» перед тем, как нефть окончательно иссякнет, и будто инженеры устроили прощальный фестиваль со своими устаревшими игрушками перед тем, как жизнь заставит их забыть о нефти и взяться за картофельные очистки.

Последние страшилки уверяют, что мировые запасы нефти, газа и угля закончатся примерно через тридцать лет. И если это правда, то, конечно же, автоконцерны поступают куда как безголово. Обжираются салом недр, прекрасно зная, что голод уже маячит на горизонте. Только идиот может так себя вести.

Куча свидетельств подтверждает эту версию. Сегодня народы третьего мира потребляют по полгигаджоуля энергии в год на брата, а средний американец приходует 300 гигаджоулей. И сорок бургеров впридачу. Но нам все время повторяют, что «третьего мира» больше нет. А есть «развивающиеся страны», и тут-то и зарыта собака.

Если Индия и Китай увеличат энергопотребление хотя бы до десятой доли американского, они за 125 минут высосут всю Аравию досуха. И мир накроют Темные века. Если не хуже. Социологи утверждают: когда нефть подойдет к концу, начнутся войны за ее последние капли, мораль и социальные нормы испарятся.

Вероятно, они правы. Помните перебои с горючим полтора года назад: те беспокойные очереди у заправок и как стискивались кулаки и наливались кровью глаза, пока передний наполняет бензином топливный бак, потом бутылку омывателя, а потом оба брючных кармана.