Красное на черном - Николай Иванович Леонов

заперто. Звоню Андрею, а он недоступен. Конечно, я тут же отпросилась, благо сменщица вовремя пришла. Попыталась вызвать такси, но время ожидания машины двадцать минут. На метро не хочу, не знаю, в какую сторону ехать. Вспомнила про свою машину. Села за руль, помолилась и поехала. Поймите, если вдруг вам позвонят и скажут, что с вашим близким человеком случилась беда, а вы не можете с ним связаться, то разве не побежите к нему на помощь? Ну или хотя бы чтобы разобраться, в чем там дело? Не знаю, как вы, а я помчалась, даже про страхи свои перед дорогой забыла. – Марина глубоко вздохнула и с силой провела ладонями по коленям. – Я нашла тот адрес. Не сразу, но нашла. Зашла в подъезд, поднялась на этаж. Даже не предполагала, кого могу там увидеть. Андрея? Олега Анатольевича? Если честно, то хотела застать их вместе – помирившихся, может, даже пьяных, но уже не врагов. Идиотские мысли, но что только не придет в голову? Открыл дверь Тихомиров. На нем лица не было. Попросил меня не пугаться и рассказал, что именно эту квартиру снимал для Инги. Сегодня приехал к ней, не предупредив, открыл дверь своим ключом и увидел ее в кровати с Андреем… У вас вон пепельница стоит. Можно покурить?

Гуров разрешил. Марина закурила.

– Меня словно ударили по голове. Словно попала в немое замедленное кино. Тихомиров отвел на кухню, налил водички. Стал рассказывать. Приехал, зашел, увидел. Эти в постели, рядом столик с едой. Заметив в дверях отца, Андрей первым стал обороняться – сначала словесно. Он обзывал Тихомирова, унижал его. Припомнил ему и деньги, которые сам же молча принимал. Вмешалась Инга. Приказала им замолчать и поставила на стол бутылку коньяка. Предложила спокойно все обсудить. Тихомиров сказал, что почти не пил, а вот Андрей опрокидывал одну рюмку за другой. Его понесло, он снова принялся наезжать на отца. Инга опять попыталась вмешаться, но у нее ничего не вышло – Андрей размахивал руками, лез в драку и в конце концов случайно ударил ее по лицу. Олег Анатольевич, ничего не видя перед собой от стресса, собрался уходить, но тут сын дотянулся и до него, но на этот раз сделал это уже специально. Олег Анатольевич не выдержал и дал сдачи. Андрею внезапно стало плохо. Его вырвало прямо на одежду, после чего он упал на кровать и затих. Инга стала оттирать его рубашку, потом увидела, что Андрей не дышит, и захотела вызвать «Скорую». Она вроде бы кричала, что отец убил родного сына. Олег Анатольевич успокоил ее. После всего, что он услышал от сына, после его капризов и откровенной ненависти к нему Тихомиров ничего не чувствовал. Так прямо Инге и сказал. И налил им еще по одной. Можете представить, что я тогда пережила?

– О, я представляю, – ответил Стас.

– Дальше. Тихомиров сказал, что сразу понял, что нужно делать. Все просто – надо избавиться от свидетеля. От Инги. Он предложил ей еще разок выпить и обсудить, что делать дальше. Она, по его словам, послушно вливала в себя одну рюмку за другой и сильно опьянела. Потом Тихомиров отвел ее в соседнюю комнату, уложил на диван. Он утверждал, что в тот момент ничего не чувствовал. Что внутри у него все умерло. Он сделал каждому инъекцию героина, который вроде бы нашел в сумочке Инги.

– Инга не употребляла наркотики, – уточнил Гуров. – Тихомиров сам сидел на них несколько лет и привез их с собой на квартиру Инги забавы ради, но события пошли по иному сценарию.

– Тварь, – прошептала Марина.

– Вернемся к нашим коровам, – сказал Гуров. – Итак, Тихомиров вам описывал, как и почему убил собственного сына и свою любовницу, но так и не объяснил, зачем попросил вас приехать? – поинтересовался Гуров.

Марина подняла на него тусклый взгляд.

– Думаю, ему нужно было оправдать свои действия, – ответила она. – Ему тоже было страшно. А так как больше ни к кому обратиться он не мог, то позвонил мне. Хотел разделить груз вины на двоих, чтобы не раздавило. Он предложил мне сделку. Мы загружаем Андрея в багажник «Тойоты», и я ставлю машину на служебную стоянку. Там она будет до тех пор, пока Олег Анатольевич не придумает, как можно похоронить сына в могиле своих родителей. А он останется в квартире и приберется. Но, видно, решил не прибираться. Тогда я поняла, что он ненормальный. Натурально сошел с ума. Ведь я могла быть следующей, понимаете? Я же тоже свидетель.

– Почему вы не обратились в полицию?

– Не могла решиться. Потому что я соучастник. Я знала о совершенном преступлении. Все знала. И труп Андрея прятала в багажнике, и в полицию с Раисой Петровной пошла. Притворялась, играла. Все это из-за страха. Я даже сбежать боялась, потому что видела перед собой эти ужасные глаза Тихомирова. Я и водку пить начала только из-за того, чтобы забыть, забыть, забыть. Но он все же до меня добрался и увез к себе на дачу. Правда, так и не поняла, зачем.

– Думаю, вас бы ждала та же участь, что и Андрея и Ингу, – ответил Гуров. – На даче Тихомирова нашли как раз таки героин. Дачу он бы сжег, а вас потом даже опознать было бы трудно.

– Тогда мне уже было бы все равно, – заметила Марина…

– Наконец-то, – просиял Игорь Федорович, распахивая окно. – Дожди. Прохлада. Осень!

– И не говори, – согласился Гуров.

– Кстати, Тихомиров признался в убийстве трехлетней давности. Помнишь, с ним какой-то мужик работал, которого потом нашли на пляже?

– Который якобы утонул? – вспомнил Гуров.

– Да, он. Наркоман, пьяница – это понятно. Но мог бы жить и жить, если бы Тихомиров не предложил ему отдохнуть под пиво, а потом вкатил смертельную дозу героина. Полиция решила, что это был несчастный случай, а на самом деле убийство… Сцена одна в голове засела. Как Тихомирову удалось так изобразить горе при виде тела сына, которого сам же и убил? – вспомнил Гойда и тут же очнулся. – А Крячко где? Снова на Петровке?

– Стас в отпуске, – ответил Гуров. – И мне бы пора.