Донбасс – сердце России - Олег Витальевич Измайлов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Это посылки моего сердца, женского изменчивого сердца, постоянней которого только море, как говорят на той стороне канала.
Ах, мой славный, отчего же ты не захотел, чтобы я последовала за тобой? Знаю, что устал уже от этого вопроса твоей нареченной, твоей «маленькой старушки Дэнии», но я не могу не задавать его снова и снова. Тебе, себе, своей подушке, своим ревнивым мыслям, которыми я прокладываю путь по географической карте через немыслимые пространства в эту чертову Hughesovka, где томится мой единственный и самый необходимый мне мужчина, где мои любимые крепкие руки, неутомимые ноги, широкая спина гнутся в поисках лишней сотни фунтов. Ах, треклятая жизнь бедняка, ты гонишь за три моря наших мужчин, вместо того, чтобы оставить их у домашнего очага с трубкой в зубах и пинтой портера на столике да любящей жены с вязанием в кресле под портретом нашей обожаемой Виктории.
Гэри, знаешь, я научилась курить. Сейчас многие курят, вот и меня Роуз Санкшип научила. Это было так отвратительно поначалу, но сейчас я уже выучилась не кашлять, затягиваясь двухпенсовой сигарой. А вчера мы с Роуз и Дороти Брокенпит ходили на танцы в Морской клуб. Да-да, Гэри, эмансипация пришла и в наш северный край. Теперь «Симэн Интернэшнл» открыла дамское отделение в клубе. Мы неплохо провели время. Я танцевала с Грэгом Нодатом, Хью Кардиганом и двумя американскими моряками — Рэтом Баттлером и Эшли Уилксом. Они мне понравились. Не подумай ничего такого, они вели себя, как и подобает джентльменам, только нас всех веселил их акцент. Все делали мне лестные предложения прогулок и даже заграничных, но ты же знаешь, никто мне не нужен кроме тебя, а ухажеры осточертели.
Так я провожу время, мой Гэри. Ведь тот мерзкий ирландец, убеждавший тебя, что ехать в колонии или на заработки в Россию (что одно и то же в сущности) с женой — все равно, что переться в Ньюкасл со своим углем, оказал нам обоим плохую услугу. Я пропадаю без тебя, только твой подарок — сеттер Сэм утешает меня в одиночестве. Как он вырос из смешного щенка со времен Первой выставки, где он был тобой куплен. Теперь это славный пес — рослый обладатель шикарной «селедки». Наш чудак викарий Грэндисон, обожающий латынь до того, что даже наш родной город зовет не иначе как Novum Castellum super Tinam, обращается к Сэму на «вы» и называет Canis non vulgaris. Капеллан Дойл шепнул мне, что в переводе на английский это означает «пёс необыкновенный».
Приезжай и забери меня с собой, Гэри. Я буду ждать до Рождества.
Все еще твоя, Дэнни Секстон
Донбасс от России (народная колонизация)
Известный донецкий и всероссийский журналист, политолог, историк, автор уникального труда «Донецко-Криворожская республика. Расстрелянная мечта» Владимир Корнилов утверждает, что несколько поколений его предков жили в Донбассе, то есть практически с юзовских времен.
Примерно с того же времени числит свою донбасскую родословную директор Донецкого музея фотожурналистики Александр Витков, с начала XX века жили в Донецке предки автора «Прогулок по Донецку» Евгения Ясенова или вот известнейшего журналиста Руслана Мармазова. И таких примеров донецкие и донбассовские вообще могут привести множество.
Факты говорят — с конца XVI по середину XIX века Донбасс заселялся вольным казачеством, служилыми людьми государства Российского, крепостными крестьянами да переселенцами из иных племен: хорваты, сербы, греки… Мощная капиталистическая прививка, сделанная Донбассу после Великой крестьянской реформы Александра II, привела в этот край огромные массы из коренных великорусских губерний.
Понятно, что специального учета никто не вел, а если и вел, то большинство бумаг донецких архивов сгорели в пламени войны или лежат никому не нужные в тиши хранилищ Харькова, Питера и Москвы. Но по косвенным свидетельствам можно смело заключить, что первопроходцами были крестьяне довольно близких к Москве губерний. На призыв Юза и других промышленников на зашибание копейки первыми ринулись калужские, смоленские, тульские да тамбовские мужики. За ними подтянулась Пенза, вынесшая на донецкий берег некоторое количество тамошних татар. Как ни странно, они были в Донбассе повсеместны в 80х и 90х годах позапрошлого века, а потом поток их прервался аж до советских индустриальных кампаний.
Конец XIX и начало XX века ознаменовались чередой голодных годов. Неурожаи следовали один за другим, а в нехлебных губерниях России крестьянин с трудом зарабатывал 12–15 рублей в год. Это значит, что нам, сегодняшним, бесполезно даже пытаться понять уровень нищеты, властвовавшей в русской деревне. Заводы в Донбассе были магнитом, притягивающим крестьян — ведь годовой заработок они могли положить в карман в случае удачного трудоустройства за пару месяцев, а получив квалификацию, и того быстрее.
Странно при этом, что мало было представлено в Донбассе того времени Поволжье. Зато Дружковка, Макеевка, Енакиево, Горловка, Дзержинск в это время замечают у себя белорусов и вообще увеличение потока рабочих сил из западных губерний империи.
Ближе к войне больше стало на предприятиях Донбасса курян, белгородцев, воронежцев и особенно много — орловских мужиков. Вторая их волна придет в Донбасс накануне сталинской индустриализации, когда рабочих рук (к тому же выбитых войнами и эпидемиями) понадобится еще больше. Так, в Дмитриевск (позже — Макеевка) пришел в 1927 году из Болхова мой дед Виталий Иванович Измайлов, и в Константиновку — дед моей жены Нестор Васильевич Рожнов. Оба были ветеранами империалистической и Гражданской. Первый устроился на шахту, второму шахта пришлась не по нраву, и он, бывший балтийский матрос, механик, отправился работать на паровоз. Таковы были типичные судьбы орловских мужиков, известных на Руси своим неуживчивым нравом, вспыльчивостью и прозвищем «орловские — головы проломлены».
Но таков был путь и курских, и белгородских крестьян, становившихся на заводах Сталино, Макеевки, Мариуполя, Краматорска, Константиновки, на шахтах Горловки, Енакиева, Дзержинска, Гришино (Красноармейск) пролетариатом, или, как в то время любили подчеркивать — «гегемоном».
Малороссийские селяне не спешили лезть в шахты, становиться к заводским печам и прокатным станам. Старые шахтеры еще в восьмидесятых годах помнили старую, довоенную поговорку: «В шахте кого только не увидишь, кроме хохла, цыгана и еврея». Что касается
