Тёмный день - Ирина Сербжинская

— Приветствую вас, Мунгар, — сдержанно ответил Барклюня. — Господин Горам здоров, благодарю.

— А вы? — по-прежнему обеспокоенно допытывался тюремщик. — Сами-то как? Как самочувствие? Здоровы, крепки, ни на что не жалуетесь? Аппетит в норме? Спите хорошо?

— Здоров, благодарю. Я к вам вот по какому…

На круглом мясистом лице старшего тюремщика выразилось небывалое облегчение.

— Здоровы? Слава небесам! Здоровье — самое главное, — назидательно проговорил он. — Но ведь не все это понимают! А здоровье — это все! Вот я, к примеру, очень пекусь о своем самочувствии. Да, да! Я и арестантам нашим внушаю без устали, постоянно твержу: «Берегите здоровье! Берегите! Оно вам еще пригодится»! Сами понимаете, господин Барклюня, ведь сроки у наших заключенных немалые — двадцать, тридцать лет каторги… ну, конечно, работа на свежем воздухе укрепляет организм, но…

Тут Барклюня ухитрился его перебить.

— Послушайте, Мунгар, — сказал он. — Я к вам вот по какому поводу. Мне нужны сведения по поводу одного арестанта. Его в общем списке нет, но…

— Благоволите минутку обождать, — проговорил Мунгар. — Я, господин секретарь, к вам сейчас выйду.

Он исчез. Барклюня и Дарин переглянулись, потом секретарь пожал плечами.

Заскрипела тяжелая дверь и появился старший тюремщик. Завидев его, стражники подтянулись и замерли, точно изваяния.

Мунгар сцепил руки на обширном животе и покрутил большими пальцами.

— О каком арестанте идет речь, господин секретарь? — мягко осведомился он.

— О человеке по имени Кехелус, — поспешно сказал Дарин.

С минуту Мунгар сверлил его маленькими глазками, потом добродушно улыбнулся. По спине Дарина поползли мурашки.

— Н-да, помню, как же. Поступил к нам недавно, поздно вечером. Наши стражники задержали его на месте преступления: он и его сообщники зверски убили почтенного торговца свечами и благовониями, господина Киферса. Зарезали. Такая неприятность… — Мунгар сокрушенно покачал головой. — Но доблестные стражники подоспели вовремя и взяли всех буквально на месте преступления: Кехелуса и троих его сообщников. Я ответил на ваш вопрос? — Мунгар снова посмотрел на Дарина. Тот кивнул. Ему очень хотелось поскорей убраться подальше от улыбчивого тюремщика.

— Убийца, — безмятежным голосом продолжал Мунгар. — К тому же, уверен, совсем не следит за своим здоровьем! Нервы не в порядке, — доверительно сообщил он. — Стражники, как и полагается, спросили у него документы, документов не оказалось, а когда они попытались выяснить, как же он попал в Лутаку, этот Кехелус впал в такое бешенство, что трое стражников еле-еле с ним справились.

— Но справились? — опасливо уточнил Барклюня.

Старший тюремщик кивнул.

— Пришлось его связать, но одному из стражников он все же успел сломать нос. Нанес ущерб здоровью, так сказать… — Мунгар глубоко вздохнул. — А ведь его ни за какие деньги не купишь. Да и в тюрьме новый заключенный вел себя буйно… а у нас в остроге народ спокойный, тихий, шума не любит. Зачем шуметь, когда можно тихо-мирно посидеть, коротая время за приятной беседой? А Кехелус, не успели его в камеру поместить, сразу же новую драку затеял и такой дебош учинил, что еле-еле мы убедили его не нервничать. Признаюсь, больших трудов нам это стоило.

— Благодарим вас, — как можно вежливей произнес Дарин. — Вы нам, как говорится, очень помогли. Пойдем, Барклюня.

Тот двинулся было за Дарином, но вдруг остановился.

— И все четверо задержанных доставлены сюда? В Морскую тюрьму?

В глазках Мунгара мелькнула тень, однако голос старшего тюремщика по-прежнему был спокоен.

— Наша тюрьма переполнена, — с сожалением сообщил он. — Так что трое убийц были отправлены в городской острог.

— А когда же произошло? — поинтересовался дотошный Барклюня. — Дарин, ты, кажется говорил, что этого человека задержали вчера? Если так, то по закону о «Трех днях» его должны были…

Старший тюремщик бросил на Дарина короткий взгляд.

— Право, жестокость убийц просто не укладывается в голове, — как бы не слыша секретаря, продолжал Мунгар, все быстрее вращая большие пальцы один вокруг другого. — Лишить жизни такого почтенного человека! Господин Киферс всю свою жизнь мирно занимался торговлей — и вдруг! Такая ужасная смерть. А ведь у него были дети, совсем малютки! Два сына… как они теперь — без отца?

Тюремщик глубоко вздохнул и живот его заколыхался.

— Если я не ошибаюсь, малюткам по двадцать пять лет? — уточнил Барклюня. — Один малютка имеет свою торговлю в Морском квартале, а другой…

— Какая разница? — горячо возразил старший тюремщик. — Дети остались без кормильца, стало быть, без средств к существованию! Теперь им придется вступать во взрослую жизнь, познать все тяготы сиротства! Бедняжки… они так любили отца! И он — просто души не чаял в своих малышах!

— Гм, — озадаченно сказал секретарь. — А я сам видел позавчера, как почтенный господин Киферс гнался за одним из малышей с поленом в руках. Должен сказать, малютка улепетывал от любящего отца очень резво!

— Он был вспыльчив, да, — признал Мунгар. — Но отходчив. И сердце у него было прямо золотое!

Дарин потянул приятеля за рукав.

— Барклюня, нам пора!

Тот встрепенулся.

— Да, пожалуй…

— Желаю процветания! — благодушно напутствовал их старший тюремщик. — И, прошу, следите за своим здоровьем!

Дверь за ним со стуком захлопнулась.

Дарин и Барклюня двинулись прочь от тюрьмы.

Стражники проводили их взглядами и снова пустились в разговор об обеде.

— Слушай, Барклюня, — решительно сказал Дарин, невольно ускоряя шаг. — Пойдем куда-нибудь перекусим, а? Прямо сейчас? Мне только в парк заскочить надо, буквально на одну минутку, сказать кое-что, а потом — в «Эльф и гоблин». А то у меня от голода уже глюки начались.

— Глюки?

— Ну… видения всякие. То курица жареная представляется, то мяса кусок мерещится…

— Странно, странно, — не слушая его, пробормотал секретарь. — До меня, вообрази себе, лишь сейчас дошло! Арестант поступил в тюрьму только вчера, а сегодня он уже на корабле. Как это так? Стало быть, Мунгар закон «О трех днях» не соблюдает?!

— Что за закон?

— Дело каждого арестанта тюремные стряпчие разбирают, — пояснил Барклюня. — В течение трех дней. После этого заключение выносят: отправить на рудники, в остроге оставить, штраф взыскать или помиловать. А Мунгар, стало быть, вообрази себе…

— Ну, может, стряпчие поторопились на этот раз? — предположил Дарин, но приятель не согласился.