Великий Магистр - Елена Грушковская

И вот… Сердце ёкнуло: она, пирамидальная гора. Она величественно стояла как бы немного особняком, в стороне от цепи, сверкая роскошной ледяной шапкой, и нити невидимой сетки задрожали, отдаваясь звоном в моей душе. Она, это она, я её узнала!

— Здесь! — крикнула я, сворачивая к горе.

Гора приближалась, и холод волнения охватывал меня всё сильнее. Теперь нужно отыскать вход в Цитадель, он должен был находиться где-то под коркой снега и льда. Пока я ничего определённого не чувствовала — видимо, нужно было сесть на склон. Ближе… Ещё ближе. Лёд заскрипел под шипами горных ботинок.

Какая эта гора была всё-таки колоссальная! Мы казались просто букашками на её могучей груди.

— Осторожно, — предупредила я остальных, также начавших неуклюже приземляться на заснеженный склон. — Сход лавины мы ещё устроим, но не прямо сейчас.

И как я должна искать этот вход? Хоть бы какой-то знак, маленькая зацепка… Я прислушивалась к себе — не подскажет ли чего-нибудь Леледа? Гладя ладонями хрусткий чистый снег, я отпустила на волю все чувства.

Бах! Яркая вспышка. Картинка: крылатые существа, работая ручными электрическими станками для обработки камня, резали горную породу, как масло. Вырезали, выпиливали, выдалбливали, высверливали, дробили и вынимали целые куски камня, продвигаясь вглубь горы. Они вырезали тоннели и целые залы, камеры, переходы. Где?.. Где?.. Мои руки искали, нащупывали нить, по которой мне шла эта картинка… шарили в пространстве. Сетка натянулась, зазвенела. Да, это снова подключилась Леледа. Подскажи… Подскажи мне!

И она подсказала. Я нащупала нить.

Она вела на восточный склон пирамидальной горы. Я оттолкнулась и взлетела.

Как только я увидела восточный склон, всё сразу встало на свои места. Оно самое! Это было здесь. Ещё никогда я не проникала в сердце теней на такую нереальную, головокружительную временнУю глубину — она измерялась тысячами лет. Я проваливалась вглубь веков, как в бездонный колодец, и время говорило со мной, шелестело в ушах и скользило перед глазами, осязаемое и живое.

— Здесь…

Вот оно, это место. Здесь был вход, я чувствовала его, он дышал мне в лицо… теплом жизни тех, кто его проделал. Слабым, почти стёртым… Но оно было, и я его чувствовала!

— Здесь!

Все уставились на мою ладонь, лежавшую на поверхности снежного покрова.

— Ну что ж… Вызываем вертолёт?

Вертолёт с техникой остался в ближайшей горной деревушке и должен был найти нас по сигналу маячка. Мы вышли с ним на связь, и он вылетел к нам.

Пока мы ждали, я обследовала снежную корку и определила контуры входа. Вот тут моя ладонь чувствует его дыхание, а чуть в сторону — нет. Значит, здесь граница. Таким образом я очертила на снегу прямоугольник размерами примерно два метра в ширину и три в высоту. Нужно очистить склон от снега, и тогда мы его увидим…

Появился вертолёт. Мы поднялись со склона и отлетели на безопасное расстояние, а с вертолёта склон начали обстреливать снарядами. И вот оно… Снежный поток с грохотом пошёл вниз, клубясь и сметая всё на своём пути — не дай вам Бог оказаться там! Это верная гибель. Всё, что представляло опасность для нас во время работы по расчистке и вскрытию входа, сошло, и теперь можно было спокойно делать всё, что угодно, не боясь лавины.

Мы заработали лопатами, и вскоре вход открылся нашему взгляду. Он был немного заглублён в склон, и пол углубления образовывал небольшую горизонтальную площадку, на которой могло поместиться четверо — пятеро человек. Сам вход был закрыт каменной плитой.

С помощью привезённой нами техники мы просверлили плиту насквозь в нескольких местах в верхней её части, а в отверстия ввели складные крюки, закреплённые на концах тросов. За другие концы тросов мы взялись сами, всей командой, и взлетели.

Натяжение тросов — и плита упала на пол углубления. Вход был открыт.

Ощущения накрыли меня сразу. Будто кто-то открыл некий канал, по которому на меня хлынул поток информации, и я едва успевала его осознавать и переваривать. Мы спускались по ступенькам, вырезанным в монолитной горной породе много тысяч лет назад, и навстречу нам открывалось прошлое — нужно было только суметь его прочесть. Я оглянулась на историков: улавливали ли они то же, что и я?.. Чувствовали ли, понимали ли, КАК глубоко мы копнули? Они осматривались, дотрагивались до стен тоннеля руками.

— Надо же… Это вырублено в цельном куске камня… Какие же инструменты должны для этого быть!..

— Поверхность гладкая… Будто инструмент резал и одновременно зашлифовывал.

— Но давность!.. Могли ли быть тогда такие инструменты?

— Есть гипотезы, что когда-то на Земле существовали высокоразвитые цивилизации…

— И где они сейчас?

— Возможно, война или глобальная катастрофа…

Так они переговаривались вполголоса, пока мы спускались. Спуск был долгий, а в конце тоннеля путь нам преградила каменная кладка, замуровывавшая ещё один дверной проём. Историки сразу кинулись её обследовать и обнаружили высеченную над дверью надпись. В свете фонарей проступали выдолбленные в камне знаки.

— Гм… Это похоже на древний Язык времён основания Ордена… Но есть существенные различия. Такое ощущение, что это ещё более древний вариант!

Я спросила:

— Вы можете прочесть, что тут написано?

Они ударились в лингвистические рассуждения, наперебой предлагая варианты перевода, а я между тем просто провела рукой по письменам…

— «Не уверен, что тебе это нужно — не входи», — вырвалось у меня.

Члены исторической команды изумлённо посмотрели на меня, потом кинулись проверять.

— Да-да… Весьма, весьма похоже, что именно это и обозначает надпись! — закивали они.

Это было как вспышка, как воспоминание из прошлой жизни… но не моей. Как будто душа того, кто сделал эту надпись, подсказала мне смысл высеченных слов.

Тоннель наполнился грохотом отбойных молотков. Блок за блоком отваливались, открывая проём, и вскоре от кладки осталась только груда кирпичей на полу. Когда облако пыли рассеялось, мы заглянули в проход.

Там была камера примерно пять-шесть метров в ширину, столько же в длину и в высоту. Лучи фонарей упёрлись в очередную стену.

— Да сколько можно! — воскликнул кто-то с досадой. — Опять долбить!

На высоте около двух метров на стене была ещё одна надпись. Один из ассистентов историков увлечённо бросился вперёд, к ней, и тут…

Пол камеры, на который он ступил, оказался одной из створок люка, и бедолага с криком провалился, а створки поднялись и вернулись в прежнее положение. Все только ахнули, а я скрипнула зубами. Нужно было сначала прислушаться к ощущениям — может быть, я и почувствовала бы подвох, но этот растяпа так внезапно рванулся вперёд, что я не успела его остановить. Выходит, остальные ничего не чувствуют здесь… Может, слишком большая «глубина погружения» для их способностей в области проникновения в сердце теней?.. Неужели лишь я одна способна на это? Или всё дело в Леледе?