Закон гор - Лев Пучков

Спустя некоторое время меж столами принялись сновать давешние помощники виночерпия — расставляли высокие глиняные кувшины с вином. Я несколько напрягся и обратил внимание Джо:

— Смотри, Сашка… Винцо-то НАШЕ…

— А может, и не наше, — Джо, как всегда в трудную минуту, начал проявлять здоровый пессимизм. — На кувшинах же не написано…

— Сто пудов — наше, — не согласился я. — Ту порцию, что давеча наливали, еще тогда разнесли — до разборки за домом. Эта — как раз та самая…

Прозвучал очередной тост, сопровождающийся ритуальной пальбой и запуском фейерверков — несколько ракет улетели вовсе не перпендикулярно земле, а куда-то сикось-накось, приземлившись в соседние дворы. Это обстоятельство вызвало в рядах гуляющих некоторое оживление и нездоровое веселье — гости были уже изрядно набравшись. Раз-два… осушили бокалы, фужеры и вообще всю посуду, наполненную горячительными напитками. И пошли танцевать — частично, а частично расселись по местам, развлекаясь неспешной беседой.

Я нетерпеливо заерзал на месте — сердце ухнуло куда-то в желудок и заколотило по диафрагме. Вот он, тот самый момент, когда решается судьба всей операции. Или Шведов дал нам то, что надо, и мы будем свидетелями необычного зрелища, или… Или даже не знаю что. Если оно вдруг возникнет, это пакостное «или», нам придется очень туго. В отличие от тех героев, что падают смертью храбрых на поле боя, нам никто не вручит посмертно ордена мужества. Скорее утопят с почетом в выгребной яме — если повезет остаться в живых до того момента…

— Что-то не собираются они чудить… Как быстро наступает действие порошка? — заунывно поинтересовался Джо после минутного ожидания.

Вот черт! Злыдень белобрысый! Тут и без тебя мандраж пробирает — чего лезешь?

— Как только стенки желудка полноценно впитают жидкость и препарат попадет в кровь, — медленно процедил я сквозь зубы и принялся дышать по системе, чтобы не сорваться да не заорать на боевого брата. — Приготовься — уже скоро.

— А чего тут готовиться? — ворчливо пробормотал Джо. — У них в каждом желудке — ведро вина. Пока все всосется, как раз утро наступит. Я вот думаю, может, поспать пока? Ночь длинная…

— Поспи, если сумеешь, — разрешил я, ощущая, что спокойствие возвращается ко мне. — Только я тебе гарантирую, что скоро начнется. Давай лучше цели разберем…

Мы произвели разбивку целей — на тот случай, если у Лося вдруг что-нибудь не заладится. Затем Джо демонстративно устроился поудобнее, привалившись спиной к стене, и закрыл глаза, делая вид, что на полном серьезе собирается вздремнуть.

Во дворе вовсю плясали. Я невольно залюбовался грациозными коленцами, которые умудрялись выделывать некоторые наиболее лихие танцоры, войдя в раж. Да уж, мастера вы танцевать так же, как и воевать. И вообще вы все — страшно симпатичные ребята, красивые, гордые и холеные. Вас бы всем гуртом куда-нибудь подальше — в Австралию, к примеру. «Австралийские чеченцы гордо отстаивают свою независимость в борьбе с американскими захватчиками…» Тогда мы вас моментом залюбили бы и всячески сочувствовали бы вашей независимости… от нашей электроэнергии, наших инвестиций и вообще всего нашего, на чем вы приловчились в последнее время профессионально паразитировать. Мы же сочувствуем голодающим неграм Зимбабве, потому что они далеко и нас совершенно не тревожат. Но вы здесь, ребята. Вы под боком или, вернее, на боку — как огромный чирей, который вроде бы плоть от плоти организма, но, тем не менее, кроме страшной боли и неудобств, никаких других ощущений не дает…

Я на секунду отвлекся и не сразу обратил внимание на то, что в плотном скоплении ритмично взбрыкивающих тел на пятачке между столами возникла какая-то несуразица. Еще не сумев толком рассмотреть, что там происходит, я остро понял каким-то шестым чувством, что это именно ОНО…

— Сашка, смотри! — медленно прошептал я. — Чудится мне или в самом деле — ОНО?!

Джо развернулся пружиной и уставился в свое окно.

— Началось, — удовлетворенно буркнул он. — Не соврал полковник…

Толпа неритмично колыхалась где-то ближе к середине. Вот над головами взметнулось лезвие кинжала, резко опустилось… Раздался страшный крик — толпа шарахнулась в стороны. В освободившемся пространстве сплелись в яростной борьбе несколько тел, над ними быстро замелькали дедовские кинжалы.

Гвардейцы Салаутдина сноровисто ввинтились в кучу малу, принялись растаскивать дерущихся. Какой-то шустрый гость, получив профессиональный удар в лицо, перелетел через стол, приземлился с той стороны и вдруг вскочил спустя секунду на лавку — в руках его был автомат. Сноровисто передернув затвор, гость оскалился в жуткой гримасе и дал очередь по толпе — быстро, страшно, в упор! Еще очередь — раздались крики боли и ужаса, кто-то начал медленно валиться на землю, загребая руками посуду со стола.

Из-за противоположного стола вскочили еще двое, жутко щерясь и вопя что-то нечленораздельное, открыли беглый огонь куда попало, гвардейцы шустро попадали на землю, ощетинились стволами, начали работать по взбесившимся гостям…

Спустя полминуты двор Салаутдина превратился в бойню. Кто в кого стрелял, понять было нельзя да и не пытался никто понять. Пребывающие в здравом рассудке, не отпробовавшие нашего винца давно повалились наземь и расползались кто куда, некоторые затаились на месте и с ужасом наблюдали из-под столов за происходящим. Какой-то беснующийся товарищ дорвался до ящика с боеприпасами и вел непрерывный огонь во все стороны, неприцельно лупя от бедра и ловко меняя магазины, пока его не сразила чья-то меткая очередь.

Мы с Джо при первых же выстрелах были засыпаны осколками разбитого вдребезги шальной очередью стекла и теперь затаились за подоконниками, наблюдая за крышей нашего «концлагеря». Посреди крыши методично вспыхивали букетики одиночных выстрелов — Лось работал. Как и предполагалось, ребятам во дворе было не до Лосиных изысков, хотя несколько дурных строчек трассеров по крыше все же прошлись — на войне как на войне.

Осторожно выставив ствол автомата и треть лица над подоконником, я более внимательно обозрел поле битвы. За столами для знати никого не было, если не считать двух трупов, неловко раскорячившихся на лавке. Под столами, правда, виднелись тела, но признаков жизненной активности они не проявляли. Ан нет, кто-то шевельнулся! Присмотревшись повнимательнее, я узнал Руслана — лицо нашего хозяина выражало полнейшую растерянность, граничащую с безумным страхом. Ну что ж ты, родной мой, надо было винца отпробовать, и не было бы так страшно…

Словив в прорезь прицела папаху племянника Салаутдина, я чуть опустил ствол и нажал на спусковой крючок. Шлеп! Голова Руслана как будто раскололась пополам — кровавая каша из костей и мозгов брызнула во все стороны. Внезапно два лежащих рядом с трупом Руслана тела зашевелились и быстро поползли в сторону дома. Как только они выбрались из-под стола и попали в полосу освещения, я узнал братьев Салаутдина. А-а-а, вот оно что! Так вы вовсе и не тела еще! Вы живые пока что, козлики! А что же Лось? Каким местом груши околачивает?

— Перекрытое пространство! — крикнул Джо. — Лосю не достать! Он с чердака их не видит!

— По расчету, — скомандовал я, беря на мушку ползущего несколько сзади: передний уже выпал из моего поля зрения, остались только быстро дергающиеся ноги.

Шлеп! — ползущий сзади дернулся всем телом и мгновенно затих.

Шлеп! — ноги, ускользающие из поля моего зрения, взбрыкнули в последний раз и застыли недвижно.

Шлеп! — от верха оконного проема срикошетила дурная пуля и угодила Джо в плечо. Боевой брат, отброшенный ударом назад, на секунду затих, затем сообразил, что жив, и слезно пожаловался:

— Немного зацепило… Как кувалдой жахнуло!

Быстро ощупав рану, я убедился, что пуля надежно застряла в плече и вот так вот с ходу извлечению не подлежит. Плохо дело. Если мы в течение получаса не сумеем добраться до обещанного транспорта, где в соответствии с договором должна быть богатая аптечка, даже и не знаю, что делать. Однако пора закругляться. Половина дела сделана, осталась самая малость: живыми и невредимыми убраться из этого гостеприимного местечка.

Проскочив через прихожую, мы вывалились в окно противоположной спальни и что-то около минуты потратили на преодоление забора — рана Джо существенно тормозила перемещение.

В усадьбе Руслана царил бардак едва ли не больший, нежели на соседнем подворье, плюющемся огнем и заходившемся в предсмертных криках. Женщины дико визжали и метались с безумными взорами — их безуспешно пытались урезонить несколько гвардейцев, которые добровольно взвалили на свои плечи неблагодарное дело усмирения своих боевых подруг, рвущихся вон со двора, чтобы принять участие в непонятном и страшном действе, происходящем по соседству.