От! От! От винта! - Павел Дмитриев

Обмен бумажками между Председателем Совмина и Верховного Совета затянулся, скоро соратники увлеклись, записки летали по сукну стола туда и обратно почти как у школьников на уроке. Наконец Микоян не выдержал, и обратился к «Николаевичам»:

— Товарищи, вы так увлеклись перепиской, может быть, вопрос стоит обсудить всем вместе?

— Пожалуй, пора! — Алексей Николаевич Косыгин ободряюще кивнул Шелепину. — Саша, у меня еще много вопросов по твоей идее, но время не ждет.

— Не бросайте сразу обвинения в предательстве, — тяжело вздохнув, начал Александр Николаевич. — Поймите, вариант, который я сейчас буду защищать, нравится мне ничуть не больше чем вам. Но рассмотреть его мы просто обязаны.

Зафиксировав на себе заинтересованные взгляды всех членов Президиума ЦК КПСС, он продолжил доклад:

— Леонид, на сколько помню, это ты недавно говорил, — Шелепин обернулся в сторону Брежнева, — дескать, Китай слишком велик, чтоб его можно было контролировать? Так ведь это истинная правда! Представьте, нет, товарищи, вы только на мгновение представьте, что в Европе у нас не семь разных стран, а одна? Сколько времени пройдет, прежде чем эта единая страна найдет свой, отличный от нашего, путь в коммунизм? Год? Два? Пять? Или не совсем в коммунизм? Или совсем не в коммунизм? Что вы предпочтете, единую страну «социалистической ориентации» до Ла-Манша, или то, что мы имеем сейчас? Только честно!

Александр Николаевич отпил большой глоток успевшего остыть чая, и быстро, чтоб не перебили, продолжил:

— Помните, что Мао Цзедун заявил три года назад на встрече с японской делегацией? Ну, помимо стандартных обвинений в ревизионизме и прочих непотребств. — Шелепин не стал выдерживать паузу в ожидании ответов, всеж члены Президиума не школьники. — Председатель тогда спокойно констатировал, что СССР оккупировал ни много, ни мало, но полтора миллиона квадратных километров.[318] Даже я тогда в это верить отказывался! Или вы и сейчас думаете, что он оговорился? — Александр Николаевич обвел взглядом присутствующих. Затем вытащил из внутреннего кармана пиджака блокнотик и зачитал: — «Мы обязательно должны заполучить Юго-Восточную Азию, включая Южный Вьетнам, Таиланд, Бирму, Малайзию, Сингапур. В будущем это будет очень полезно для развития китайской промышленности. После того, как мы заполучим Юго-Восточную Азию, мы будем иметь силы, противостоящие советско-восточноевропейскому блоку.»[319]

— А про случай с Пальмиро Тольятти[320] вы в курсе? — вклинился в разговор Косыгин. — Когда Мао говорил о пользе ядерной войны для дела социализма, он спросил: «А сколько в результате атомной войны останется итальянцев?» И получил ответ: «Нисколько. А почему вы считаете, что итальянцы так важны человечеству?»

— Тольятти после этого и пары месяцев не прожил… — задумчиво почесал нос Брежнев. — Небось переживал сильно за своих.

— Я не понял, ты что предлагаешь-то?! — узкое лицо Суслова от злости пошло красными пятнами. — Предать китайцев? Да в нашу сторону коммунисты всего мира плевать будут!

— Думаю, важны ли человечеству русские! — зло огрызнулся Шелепин. — Мао, когда напрашивался на третью мировую, нас спросил? Вообще, нам этот Шанхай на кой черт нужен? Ну встанем мы скалой за Председателя, ну уступят американцы, поди разум не потеряли, да вообще, черт возьми, пусть даже НОАК Тайвань потопит к чертям собачьим, мы с этого что иметь будем? Кроме проблем, разумеется?

— В следующий раз Мао бомбой по Владивостоку е…нет, — мрачно добавил прекрасно помнящий о будущем Даманском Геннадий Иванович Воронов. — Или отправит десяток мегатонн на штатовскую военную базу?

— Ну что за неуместные шутки? — отмахнулся Мазуров. — Сотрудничество, как при Сталине в 50-х, разве плохо? Не испортил бы Никита отношения, до сих пор бы пели «русский и китаец братья навек».

— Сталин вообще не принимал Азию всерьез, и его можно понять, — перехватил инициативу Шелепин, — Но китайцы, как мы видим, твердо встали на путь культуры, прогресса, и уже добрались до ядерного оружия.

— Товарищи, а ведь есть в Сашином предложении рациональное зерно! — неожиданно вмешался в спор Леонид Ильич. — Мне тоже очень, очень не нравится ядерная держава у наших границ. Вот не могу точно понять чем, но не нравится, и все тут.

Заявление извечного противника Шелепина враз перепутало всю интригу заседания. Мазуров недовольно откинулся на спинку стула, поморщился отвечающий за средмаш[321] Кириленко, недовольно поджал и без того тонкие губы Суслов. Зато оживился Микоян, он всегда радовался, когда от него не требовалось выбирать «победившую» сторону. Но окончательно «добил» ситуацию вернувшийся за стол заседаний Устинов:

— Как министр обороны, я могу сказать твердо, еще полгода назад ситуация едва не дошла до стрельбы. Могу привести пример — однажды в драке наши пограничники отобрали у китайских коллег несколько автоматов. Так вот, у них в патронниках были боевые заряды.

— Помнится, Гарриман в июле 63-го года аккуратно зондировал почву на предмет разбомбить китайский центр ядерных исследований Лоп-Нор, — «неожиданно» выступил молчавший досель Семичастный. — Тогда Никита Сергеевич не решился…

— Да вы что, всерьез все это?! — окончательно вспылил Мазуров. — Они ведь коммунисты, как и мы, ни смотря ни на что!

— Кирилл! — сорвался в ответ Шелепин. — Что, коммунист с ума сойти не может? Может Мао уже в маразм впал! Ведь завтра по всему миру газеты выйдут с фотографиями «бесчеловечных зверств коммунистов, уничтожающих своих граждан». Ты с ним за это ответственность разделить хочешь?

— Все! Хватит спорить, надо срочно что-то передать в газеты, утренние теленовости тоже нельзя отложить! — вмешался Микоян. — Предлагаю атомную бомбардировку Шанхая и продолжение братоубийственной войны осудить в спокойном тоне, без перегибов. Поддержку Мао пока не обещать, но и не отказывать, нужно подождать реакции США. Заодно товарищи Брежнев и Шелепин обсудят ситуацию с мистером Джонсоном по прямой линии, надеюсь, это поможет разрешить большую часть проблем. Кто за?

Проголосовали как обычно, единогласно.

«Надо же было забыть дома солнечные очки!» — протирая начавшиеся слезиться глаза выругался Збигнев Казимеж Бжезинский. Всего пятнадцать миль по 95-му хайвею от Манхеттена, но весеннее послеполуденное солнце успело буквально выжечь глаза, не помог даже защитный козырек новенького Galaxy[322]. — «Надо было задержаться до вечера» — запоздало подумал сорока летний руководитель Institute on Communist Affairs, впрочем, нужный exit[323] риверсайдского кладбища уже рядом, а там рукой подать до маленького домика на три спальни, приготовленного Эмилией ужина,[324] и вечерней возни детей.

Однако обычный сценарий дня вдребезги разбила жена, которая, против обыкновения, встретила Збигнева прямо у дверей:

— Тебе только что звонил какой-то большой начальник, — начала она еще до того, как муж миновал выложенную плитняком дорожку с парковки. — Он очень просил тебя срочно, очень срочно, приехать в аэропорт LaGuardia, там ждет самолет в Вашингтон.

— Что за проблема? — насторожился Бзежинский. — Он больше ничего не сказал?

— Нет… Но представляешь, этот господин попросил тебя не задерживаться даже на ужин, сразу ехать! — Эмилия протянула бумажный пакет. — Вот, приготовила тебе сэндвичей…

— Спасибо, Эмми! — Збигнев поцеловал жену, но получилось, против обыкновения, как-то очень неискренне, слишком далеко от семьи ушла мысль опытного политолога. — Съезди пока в аптеку, купи продуктов и побольше воды в бутылках. И пожалуйста, не выключай радио или телевизор… Даже ночью оставь, пусть тихонько работает.

— Ты меня пугаешь! — отшатнулась в сторону детских комнат жена. — Неужели опять чертовы комми со своим ракетами?! Они могут на нас напасть?

— Понятия не имею, — пожал плечами Бжезинский. Очень сомневаюсь, психа Хрущева они сами из Кремля давно выгнали, сейчас у власти крепко держится очень практичная группировка. Да я же тебе все рассказывал недавно… Но кто их до конца разберет! И не беспокойся! — вымучил он улыбку при виде испуга Эмили. — Может мелочь какая Джонсону потребовалась.

— И скупердяй Линдон целый самолет выслал за тобой?

— Но я не могу даже представить, из-за чего могло возникнуть обострение! Последнее время русские очень редко стали вспоминать свой главный жупел про неизбежность мировой революции, уровень боеготовности в восточной Европе понизили на радость Вилли Бранду.[325]

— Может это хитрость? Вспомни, как Сталин моего дядю обманул после войны![326]

— Нет, — уже искренне рассмеялся Збигнев. — Такие тайны не спрячешь даже в снегах Сибири. Они реально пытаются «мирно сосуществовать» — последние слова Бжезинский сказал по-русски, впрочем, жена его прекрасно поняла.