Крестник Арамиса - Поль Махалин

— Боже меня сохрани!.. Вы слишком удачливы в это утро… И потом, у меня нет больше ни реала.

— Да, да, — подтвердил виконт де Верньер, — вы за два часа всех нас обчистили, ни у кого гроша в кармане не осталось.

Маркиз де Миравай хлопнул Элиона по плечу.

— Может быть, у господина де Жюссака есть несколько экю, отложенных про запас?

Капитан живо повернулся к барону.

— У вас есть пятьдесят дукатов?

— Если это вам доставит удовольствие, — беззаботно ответил молодой человек. — Правда, я никогда в жизни не играл в карты…

— Лейтенант, — произнес Тресарди важно, — для невежд, не умеющих отличить туза от шестерки, существуют кости.

— Кости — пожалуй.

— Один раз?

— Один раз.

Капитан потряс стаканчик и высыпал кости на стол.

— Одиннадцать! — радостно воскликнул он.

Крестник Арамиса, в свою очередь, не глядя, сунул руку в мешочек. Прошел шепот удивления: у Элиона оказалось двенадцать. У старого игрока задрожала на виске жилка.

— Реванш? — предложил он.

— Охотно.

Элион выиграл снова. Он взял двенадцатый реванш, потом тринадцатый и следующий.

— Бог мой, барон! — воскликнул Миравай. — Вы, должно быть, несчастливы в любви — уж больно вам везет в игре!

— Пословица нагло лжет, — вмешался шевалье д’Эсбле, — такой красавчик вряд ли не пользуется успехом у дам.

— Вы, к сожалению, ошибаетесь, шевалье, — вздохнул барон, — я не очень-то счастлив в любви.

— В расчете или еще? — рявкнул Тресарди, опустошив стакан. Под глазами у него появились круги, а на щеках пылали багровые пятна.

— Как вам угодно.

Увы, удача отвернулась от старого солдата, он снова проиграл. Тресарди вскочил и схватился за голову, как в романах о рыцарях Круглого стола добрый король Артур, защищающийся от удара шпагой по шлему. В этот момент объявили:

— Господа, обед готов. К столу!

Компания поспешила в первую комнату. Элион тоже направился было туда, но Тресарди его задержал.

— Одну минуту! Уж слишком вы торопитесь!..

— Конечно, капитан. Признаюсь, я очень голоден. Так давно даже не вдыхал запахов кухни!..

— Вы еще успеете, — ответил его соперник в бешенстве.

— Скажите лучше, что я не успею.

— В любом случае мы доиграем последнюю партию еще до того, как суп остынет…

— После обеда сколько угодно партий, но сейчас — увольте…

— Нет! Я не собираюсь ждать. Останьтесь!

— Но…

— Останьтесь, я так хочу!

Крестник Арамиса нахмурил брови.

— О, — сказал он. — Это уже похоже на приказ.

— А если бы и так, сударь?

— Сожалею, но должен сказать, что вне службы не признаю за вами права командовать собой.

Раздраженный солдат, глядя исподлобья и потирая руки, пробормотал:

— Молодой петушок поднимается на шпорах… Великолепно. Дело пошло.

— Ну что, идете, господа? — позвали из первого зала. — Мы не будем больше ждать.

— Сейчас. Начинайте без нас, — ответил Тресарди, закрывая дверь. — Мы здесь беседуем с лейтенантом об очень интересных вещах.

Он допил залпом вино, выпрямился и, глядя на барона из-под полуопущенных век, повысил голос:

— Вы хотите, господин любезный, довести меня до белого каления?

Барон от удивления раскрыл рот.

— Капитан, подобные речи…

— Речи как речи, молодой человек.

— Но это вызов.

— А вы сомневались? — спросил капитан, выкатывая глаза, как Сагамора, демонстрирующий танец со скальпом.

— Насмехаетесь?.. Но вы старше… и выше по званию… Я должен уступать…

Элион двинулся к выходу, но капитан загородил ему дорогу:

— Нет уж, дудки, милый мой! Когда лицо подчиненного мне неприятно, я кладу свое звание в карман рядом с возрастом…

— Тогда чего же вы хотите?

— Убедиться, что вы будете так же удачливы со шпагой в руке, как за игральным столом.

— Сейчас? Здесь? В этих стенах?

— Не беспокойтесь, звон ложек заглушит музыку наших клинков.

— А я повторяю, что это невозможно… Я вас не оскорблял… Мы едва знаем друг друга… И надо быть, по крайней мере, сумасшедшим…

— Сумасшедшим… Оскорбляете нас обоих?.. Что, трусите? Нечего сказать, достойный сын своего отца!..

И старый безумец приготовился к бою. Какое-то мгновение Элион думал послать его ко всем чертям. Потом решил: «Я искал случая покинуть этот мир как можно скорее… Вот он и представился… Капитан сейчас меня прикончит, я и вскрикнуть не успею!»

— Ну, начнем? — напирал капитан, довольно неуклюже приняв боевую позу. Невысокий и крепкий на сильных ногах, он напоминал башню под аркой моста.

— Я готов, — бросил барон ему в ответ.

Шпаги скрестились. Раздался свист рассекаемого воздуха и лязг стали.

— Лейтенант, вы, кажется, меня щадите, — кричал капитан.

— Капитан, это вы боитесь меня задеть, — отвечал молодой барон.

— Бейте, ну же, тысяча чертей! — требовал захмелевший воин.

— Черт возьми, атакуйте решительнее! — настаивал Элион.

— Колите же!

— Смелее давайте отпор!

— Вам стоит только протянуть руку, и забьете меня, как цыпленка.

— А вы, если будете наступать, то насадите меня на вертел, как воробья!

Вдруг разом противники остановились.

— Проклятье! — проворчал Тресарди. — Вы не защищаетесь, сударь!

— Но вы тоже, насколько я успел заметить.

— Мне показалось…

— Мне тоже кое-что кажется…

— Неужели вы пресытились жизнью?!. Да вы просто смеетесь надо мной. В двадцать пять лет, с вашей фигурой и лицом!

— Капитан, страдают в любом возрасте.

Старый офицер пожал плечами.

— Ну хорошо! Допустим, что у вас… безнадежная любовь!.. Сердечные муки!.. Но это все вздор!

Он приблизился к противнику и, глядя ему прямо в глаза, потряс его за плечи.

— Я — другое дело. У меня уже были причины предпринять разведку в линейных войсках Отца Небесного… Только это не ваше дело… Я не должен отчитываться!

Его мясистое лицо налилось кровью и, честное слово, заскрипели зубы!..

— Командир я или нет? Тысяча чертей!.. Когда дается команда пригвоздить меня к стене по всем правилам науки фехтования, подчиняйтесь без рассуждений!.. Или я вас отправлю на неделю охранять лагерь!

Капитан перевел дух. Элион глядел на него во все глаза, не понимая, что происходит со старым офицером.

— Так надо, надо, слышите вы? — проговорил капитан. — Во имя моей чести, чести полка, чести знамени…

— Я решительно ничего не понимаю…

— Сейчас поймете… Я скажу коротко: деньги, которые я только что проиграл, мне не принадлежат… Это жалованье всей роты. Что поделаешь — увлечение, страсть игрока, лихорадка, азарт… И вот завтра мне надо будет сознаться… Вся армия узнает, что в ее ряды затесался вор… Меня, старого солдата, который двадцать лет потел под ратными доспехами и никогда не посрамил чести воина, ждет позор.