Линия жизни - Андрей Ливадный

Изможденный старик. Жизни в нем осталась – капля, разве что блеск в глазах, но воля и образ мышления не изменили ему.

Заработал модуль технологической телепатии. За облицовкой переборок пришли в действие механизмы. Шлюз открылся, в коридор дохнуло затхлым запахом.

Искрила проводка. Гасли осветительные панели. Подсистемы корабля выполняли полученный приказ. Некоторые сгорали. Иные работали, но со сбоями. Центральная бортовая кибернетическая система не отвечала. Собственно, сейчас «Прометей» представлял собой множество автономных блоков. Ничто не объединяло их.

На что же он надеялся, отправляясь сюда, давая обещание, от которого теперь зависят многие жизни?

Однажды, еще на Эриде, в очередной раз пытаясь представить, как сложится первый в истории частный колониальный проект, он увидел себя таким: старым, немощным. Ярко и болезненно осознал: когда-то и мое время истечет.

Для человека энергичного, дерзкого, жизнелюбивого подобное предвидение стало невыносимым. Он не оттолкнул его, запомнил и стал искать выход.

Стылые коридоры. Узоры инея.

Идти становилось все труднее. Холодный воздух обжигал, но Русанов все обдумал заранее. Он исходил из худшего, не позволяя себе иллюзий.

Он спорил с морфом. Доводил разумных хонди до полного бешенства, когда те просто разворачивались и уходили, не в силах понять, почему старик так упрям.

В итоге он добился своего. Виртуальная модель «Прометея» была создана. Он отметил точку, где хондийский транспорт должен высадить его. Не зная степени повреждений обшивки, состояния подсистем, он заставил хонди запрограммировать корабль на поиск ближайшей пробоины, чтобы быть уверенным – путь к заветной цели не будет длинным и у него хватит сил проделать его.

Снова аварийная переборка и шлюз.

Все плыло перед глазами. Не будь имплантов, он не прошел бы и этого короткого отрезка. Не открыл бы себе доступ внутрь. Не смог бы ничего сделать.

Тесный переходной тамбур привел его в небольшой отсек.

Русанов никогда не доверял искусственным интеллектам. Он ни за что не передал бы управление «Прометеем» в руки ИИ. Но в проект корабля была заложена возможность формирования глобальной нейросети – ее отдельные экспериментальные блоки, многократно дублированные, были равномерно распределены среди оборудования колониального транспорта и имели собственные автономные источники питания.

Его эгоизм, жизнелюбие, стремление всегда, при любых обстоятельствах, управлять своей судьбой подтолкнули к этому решению. Еще тогда, на Эриде, Русанов всерьез задумался и решил: когда состарюсь, у меня должен быть шанс. Шанс на рискованный эксперимент.

Силы иссякли. Он с трудом отдавал мысленные команды, стоя на коленях подле капсулы, похожей на ячейку для криогенного сна.

Подсистема заработала. Она прочитала метку импланта. Опознала мысленные образы, полученные от модуля технологической телепатии в качестве пароля доступа.

Выдвинулись манипуляторы. Они бережно приподняли содрогающееся от озноба тело старика, уложили его внутрь капсулы.

Миллионы игл впились в голову.

Боль была адской. Он хрипел, конвульсивно вздрагивал, но держался.

Препараты поступили в кровь. Сознание прояснилось. Прекратились судорожные сокращения мышц.

Вывод медицинской подсистемы в иной ситуации служил бы приговором, но Русанов лишь повел зрачками, читая отчет.

Жить ему оставалось двое суток.

Достаточно. Он закрыл глаза, погружаясь в черную бездну.

Последний приказ был отдан. По всему кораблю пробуждались блоки искусственной нейросети.

Всю жизнь он заглядывал за горизонт, а теперь сделал шаг за черту, туда, где еще никто и никогда не бывал.

Его сознание оцифровывалось, перетекало в нейросеть «Прометея».

Старик и искалеченный корабль сливались в единое целое, чтобы либо восстать из праха, либо исчезнуть навек – третьего не дано.

Станция Н-болг системы Айрус.

Настоящее…

Последний из рода Человеческого.

Он жил, не питая иллюзий, но его путь через космос, от станции к станции, все еще освещала надежда.

Сколько Н-болгов он повидал? Денис Рогозин сбился со счета. Узловые точки внепространственной сети похожи одна на другую, огромные космические станции, когда-то созданные по единому проекту, разнятся разве что степенью их разрушений.

Его путеводной нитью служили слухи, но большинство надежд таяли, как дым, стоило лишь прибыть на место. Непроверенная информация о якобы существующих и поныне человеческих колониях не находила подтверждения.

Люди исчезли. Денис Рогозин повидал немало покинутых, превратившихся в руины поселений, но продолжал двигаться уцелевшими маршрутами разорванной гиперпространственной сети.

Он искал и верил.

Очередная станция Н-болг встретила его холодно, неприветливо, в прямом и переносном смыслах. Шлюз, с которым состыковался его фаттах, давно нуждался в капитальном ремонте. Нагнетаемая в него атмосфера частично истекала в космос, давление так и не поднялось до нужного значения.

Денис выбрался из истребителя.

К соседней секции причалил хондийский торговый транспорт. Его люки открылись, теплый воздух ворвался в коридор станции, мгновенно заклубился, оседая инеем на переборках.

Беженцы, в основном хонди, прибывшие сюда из систем Рубежа, поспешили покинуть опасные отсеки стыковочного узла – их нестройная толпа наводнила коридор. Многие сторонились заиндевелой фигуры Ц’Оста. Морф, присланный наблюдать за вновь прибывшими, пытался остаться незамеченным, он слился с выступом ребра жесткости, используя способность к мимикрии, но его выдала мгновенно образовавшаяся на стенах наледь.

Незадачливый наблюдатель не шевелился, его приморозило к несущей конструкции, но для Ц’Оста это не смертельно.

Денис Рогозин лишь усмехнулся, проходя мимо. «Вскоре оттает», – беззлобно подумал он, сворачивая на развязке тоннелей.

До главного зала шагать и шагать. Внутреннее оборудование Н-болгов неотвратимо ветшало.

Беженцы давно скрылись из виду, а он задержался подле неработающего гравитационного лифта, изучая древние текстоглифы.

«Пожалуй, устройство можно запустить, – подумал он. – Что скажете, Алги?»

«За нами наблюдают, – пришел мысленный ответ. – Морфы разозлятся».

Денис кивнул. Ц’Осты берегут каждый эрг. Здесь же, судя по блеклым сигнатурам различных дышащих на ладан устройств, дела обстоят особенно скверно. «Две трети Н-болга необитаемы», – это он определил безошибочно.

Ладно. Прогуляюсь пешком.

Алгиты не ошиблись. За Денисом наблюдали на всем протяжении пути, начиная от шлюза.