Там мы стали другими - Томми Ориндж

Что еще убивает меня в твоем уходе, так это то, что я никогда ничего тебе толком не рассказывал. Даже когда ты писал мне по электронке. Я и не догадывался, что так много хотел тебе сказать, пока ты не ушел. Пока я не почувствовал, что теряю тебя там, на лужайке, прямо на том самом месте, где кровь мальчишки испачкала траву. Но ты показал мне. Я знал, как сильно ты меня любишь. Ты сделал для меня так много, и я имею в виду не только тот дорогущий Schwinn. Возможно, раньше это был велосипед какого-нибудь хипстера, и ты его украл, но все же украл для меня, и в некотором смысле это даже лучше, чем если бы ты его купил. Особенно если это был велик одного из тех белых парней, что пытаются захватить Окленд с Запада. Тебе следует знать, что они еще не добрались до дальних уголков Востока. И, наверное, никогда не доберутся. Здесь, конечно, совсем дерьмово. Но все места, от Хай-стрит до Западного Окленда, по мне, так обречены. В любом случае сейчас я в основном вижу Окленд из интернета. Рано или поздно мы все здесь и окажемся. В Сети. Вот что я думаю. Если задуматься, мы вроде как движемся в этом направлении. Мы уже как долбаные андроиды, думаем и видим через телефоны.

Возможно, тебе хочется узнать больше о чем-нибудь другом, например, о том, что происходит с мамой? Теперь она чаще встает с постели. Но просто перемещается к телевизору. Она подолгу смотрит в окно, выглядывает из-за занавески, как будто все еще ждет твоего возвращения домой. Я знаю, что мне надо больше времени проводить рядом с ней, но она навевает на меня чертовскую грусть. На днях она уронила вотивную свечу на кухне. Эта хрень разбилась вдребезги, и мама так и оставила осколки там, на полу. Да, разбилось, но нельзя, чтобы это так валялось. И твоя фотография на каминной полке в гостиной рвет мне душу всякий раз, когда я вижу на ней тебя в тот день, когда ты окончил школу, и мы думали, что теперь у нас все будет в порядке, потому что ты это сделал.

После твоей смерти мне приснился этот сон. Все началось с того, что я был на острове. Я едва мог разглядеть, что неподалеку находится еще один остров. Там был адский туман, но я знал, что должен туда добраться, и поплыл. Вода была теплая и по-настоящему голубая, а не серая или зеленая, как у нас в заливе. Выбравшись на берег, я нашел тебя в пещере. У тебя была магазинная тележка, набитая гребаными щенками питбулей. Ты их копировал. Питбулей. И передавал мне щенков по мере того, как их становилось все больше. Ты делал всех этих питбулей для меня.

Поэтому, когда я впервые услышал об этом 3D-принтере, который может напечатать версию самого себя, сразу подумал о тебе и питбулях. Мысль о пистолете пришла позже. Я научился ладить с Октавио. Теперь он говорит со мной так, словно я не просто твой младший брат. Он спросил, не нужна ли мне работа. Я рассказал ему о том, что мама почти не встает, и он заплакал. Он даже не был пьян. Мне нужно было найти способ поддержать нас с мамой. Я знаю, ты хотел, чтобы я получил образование. Поступил в колледж. Нашел хорошую работу. Но я хочу иметь возможность помогать прямо сейчас. Не через четыре года. Не залезать в чертовы долги ради того, чтобы потом протирать штаны в каком-нибудь офисе. И тогда я пораскинул мозгами. Я читал о пистолетах, напечатанных на 3D-принтере. Тогда я еще не знал, где их можно использовать и для чего. Я получил cad-файл, G-код. После того как у меня появился принтер, я первым делом напечатал пистолет. Затем убедился, что он работает. Я подъехал на велосипеде к Оклендскому аэропорту. Помнишь то место, куда ты меня однажды привел, откуда можно увидеть, как самолеты идут на посадку? Я решил, что могу пострелять там, и никто не услышит. Как раз садился здоровенный Southwest 747, и я выпустил пулю в воду. Отдача ударила мне в руку, и пистолет немного нагрелся, но все сработало.

Теперь у меня их шесть штук. Октавио сказал, что даст мне за них пять тысяч. Он что-то замышляет. Мои поделки невозможно отследить. Так что я не беспокоюсь о том, что за мной придут федералы. Меня беспокоит то, что будут делать мои пушки. Где они в конце концов окажутся. Кого они могут ранить или убить. Но мы же семья. Я знаю, что Октавио может быть подлым ублюдком. И ты мог бы им быть. Но, послушай, Мэнни. Он сказал, что они собираются ограбить гребаный пау-вау. Бред, да? Поначалу это показалось мне чертовски глупой затеей. А потом заставило разозлиться из-за отца. Помнишь, он всегда говорил нам, что мы индейцы? Но мы ему не верили. Мы как будто ждали, что он это докажет. Неважно. Я зол на него из-за того, что он сделал с мамой. С нами. Этот кусок дерьма. Он получил то, что заслужил. Сам напросился. Долго шел к этому. Он бы убил маму. Наверное, и тебя тоже, если бы ты не надрал ему задницу. Жаль только, что у меня тогда не было белого пистолета. Так что пусть они грабят свой пау-вау. Плевать. Отец никогда не учил нас ничему индейскому. Какое это имеет отношение к нам? Октавио сказал, что они могут взять пятьдесят тысяч. Обещал дать мне еще пять тысяч, если дело выгорит.

Что до меня, то я в основном провожу время в интернете. Собираюсь окончить школу. С оценками у меня все в порядке. В школе мне никто не нравится. Мои единственные друзья – это твои старые друзья, но на самом деле им не столько интересен я, сколько мои пушки. Всем, кроме Октавио. Я знаю, как сильно его тряханула твоя смерть. Ты должен это знать. Ты не можешь думать, что ему все это по барабану, правда?

В любом случае я буду продолжать писать тебе сюда. Буду держать тебя в курсе. Можно только гадать, что будет дальше. Впервые за долгое время у меня появилась маленькая надежда. Я не то чтобы надеюсь, что скоро станет лучше. Разве только на то, что все изменится. Иногда и этого достаточно. Потому что перемены говорят о том, что все-таки что-то