Русская гейша. Тайны обучения - Таня Кадзи

Олег вздохнул, неподвижно глядя в пустую рюмку. Я молчала, переваривая услышанное. Никак не могла подумать, что во всей этой истории задействованы такие величины. Из памяти всплыла японская поговорка: «Задумал муравей гору Фудзи передвинуть».

– Народ у нас дикий, но доверчивый, – продолжил он. – Многие кинулись поклоняться новому идолу. Особенно молодежь. А сколько самоубийств было среди новообращенных! Ты и представить себе не можешь. Такая секта – это целая система психического воздействия на умы. Подсаживались, как на наркотик. Страшно все это. Если бы не эти газовые атаки, неизвестно, куда бы завел «учитель».

– Что ему грозит? – тихо спросила я.

– Судебные разбирательства долгими будут, вот увидишь. Большие деньги и большие люди во всем этом замешаны. Адвокаты попытаются, как обычно в их практике, представить Асахару невменяемым. Если не пройдет, то повесят непременно. У японцев с этим все четко. У нас тоже разборки ведутся. И неизвестно, какие факты еще вскроются! Ладно, девочка, что-то я сильно тебя загрузил информацией. Вон глазки какие грустные стали.

Олег улыбнулся и положил мне руку на плечо.

– Я знаю, как ты от всего этого далека. Просто ты мне очень симпатична. И тебе надо понимать, что русско-японская школа в наше время – это большой вопрос.

– Эй, эй, дорогой, ты чего мою девушку обнимаешь? – возник перед нами Ашот.

С его тела текла вода, волосы были мокрыми и прилипли ко лбу. Глаза горели. Олег сразу убрал руку и, рассмеявшись, сказал, подражая его акценту:

– Ты чего, дарагой? Какую дэвушку? Тебе привиделось!

Они дружно расхохотались. Возле них появилась мокрая Лия, уже в трусиках, которые, впрочем, ничего не скрывали, и внимательно на меня глянула. Я пожала плечами. Олег посмотрел на прилипших друг к другу в воде Дашу и Ивана Викторовича, встал и взял Лию за руку.

– Пошли, покажешь мне, где ваша раздевалка.

Лия сразу оживилась, засмеялась и быстро пошла впереди Олега, ведя его за руку.

– А ты мне ничего не хочешь показать? – зашептал разгоряченный Ашот.

Я допила водку и медленно направилась в коридор. В конце было устроено несколько массажных кабинетов. Мы зашли в один из них и, не включая свет, устроились прямо на узком массажном столе. Я была настолько потрясена полученной информацией, что мне хотелось только одного: прекратить думать об этом. И я прибегла к своему излюбленному средству – сексу.

Ашот подвез меня к дому на рассвете. Я нежно поцеловала его, сидя в машине. Но он вдруг отстранился и с изумлением посмотрел в окно.

– Вах, дорогая! – воскликнул он, оторвав руки от меня и смешно воздев их к небу. – А этот птенчик что здесь делает?

Я испуганно посмотрела в окно и увидела Тимура, вышедшего из такси и направляющегося к моему подъезду.

– Вообще-то он живет в моей квартире, – сказала я, улыбаясь с облегчением.

– Зачем это? – хмуро поинтересовался Ашот, сдвинув густые черные брови.

– Я думала, что ты знаешь, – пожала я плечами. – Ты не волнуйся, у нас с ним ничего такого нет. Просто я опасаюсь одного человека, вот и попросила Тима пожить со мной.

– А меня не могла попросить, да?! – заволновался Ашот, возбужденно жестикулируя в узком пространстве салона. – Я тебе не друг, да?

– Но ведь мы только сегодня подружились, – увещевающим тоном произнесла я. – Я подумаю над твоим предложением.

– Не надо думать, дорогая! – громко ответил он. – Только одно твое слово, и твои обидчики уже не живут, да?

– Хорошо, милый! – засмеялась я. – Если что, то сразу к тебе.

Я подождала, пока его «Пежо» не скрылся из вида, потом пошла домой.

«Все это, конечно, замечательно, – устало думала я, – но о деле я так и не поговорила».

Из черной записной книжки с изображением красного дракона на обложке:

«Признак тоталитарного сознания – это непризнание за человеком права на ошибку. Запретить интерес к религии или прекратить работу миссионеров (кроме случаев, носящих откровенно уголовный характер) невозможно, а лучше научиться жить в мире религиозного многообразия. Главное, знать правила техники безопасности.

Любая секта начинает с того, что формирует у своего адепта новый язык. Им это необходимо, потому что речь впрямую влияет на мышление. И таким способом секта переписывает личность человека. Как же проявляются изменения личности, нередко называемые зомбированием?

Обращает на себя внимание потухший взгляд, маловыразительное лицо, отсутствие интересов к окружающему миру и близким людям, настойчивое стремление уйти из дома. Причем главным требованием некоторых культов является именно разрыв со своей семьей (секта лжехриста Сергея Торопа – «Виссариона», секта Петра, именующая себя «Ревнители истинного благочестия», и т. д.)

Культисты отличаются почти абсолютно некритическим отношением к высказываниям, поведению, образу жизни своих лидеров. Все их мысли сосредоточены на жизни в секте. Нередко у них развивается депрессия, особенно в тех случаях, когда проясняется сознание, и тогда часты случаи самоубийств».

«Часто эти секты оказывают деструктивное влияние на психику людей, осуществляют финансовые аферы и порой доводят людей до самоубийства… Например, в России была очень распространена японская тоталитарная деструктивная секта «Аум Синрике». И на меня были нажимы со стороны лиц, в том числе занимающих ответственные посты в государстве, чтобы я принял Асахару. Но, к счастью, я выдержал этот натиск и не принял…»

Не страшны ей росы:

Глубоко пчела укрылась

В лепестках пиона.

В конце мая вернулся господин Ито. И сразу пожелал встретиться со мной. Я поехала к нему на квартиру, думая, что предстоит очередной выход в свет. Но господин Ито решил провести этот вечер только со мной. Он привез мне кучу всевозможных подарков, несколько нарядных кимоно, пару шелковых, расписанных вручную вееров и новые духи от Кензо. Я открыла флакончик и с наслаждением вдохнула нежный цветочный аромат.

– Этот запах идеально тебе подходит, – заметил довольный господин Ито. – Наш мужчина-цветок, как он любит себя называть, создал что-то действительно утонченное.

– Мужчина-цветок? – удивленно переспросила я.

– Да. Я имею в виду Кензо Такаду. Он всегда так себя называл. Мы же вместе с ним учились в начале шестидесятых в Токийском художественном институте. На разных факультетах, но я с ним часто тусовался, как вы сейчас выражаетесь. А потом он взял и в один прекрасный день уехал в Париж. А ведь был отличником! Но Кензо просто бредил высокой модой. Вначале снимал крохотную квартирку, работал где-то на текстильном предприятии. Туго ему пришлось в то время. Но знаешь, как у нас говорят: «Не бойся немного согнуться – прямее выпрямишься». Вот он и выпрямился! Его отец, кстати, был владельцем чайного домика.

Господин Ито замолчал, погруженный в воспоминания. Я выждала, потом сочла момент подходящим.

– Эта история поучительна, Ито-сан, – сказала я с улыбкой. – Вы многому меня научили. И я вам благодарна за это.

Он с удивлением посмотрел на меня. Потом тоже улыбнулся и сказал:

– Продолжай.

– Мне всегда хотелось открыть свое дело. Вы могли бы мне помочь советом.

– И что за дело? – поинтересовался господин Ито, тут же став серьезным.

– Салон с гейшами, – тихо ответила я, боясь поднять глаза.

– Это перспективно, – задумчиво проговорил господин Ито. – Но нужен грамотный бизнес-план, соответствующие вложения и защита. Сейчас у вас тут такие группировки всем заправляют, что куда там нашей якудзе! – засмеялся он.

Но глаза остались серьезными. Я молчала, ожидая, что он еще скажет.

– Помещение снять не проблема, лицензия тоже. В этом я могу помочь. Деньги, извини, вложить не могу. Доля в таком предприятии меня не интересует. Но можно взять кредит.

– У меня есть шестнадцать тысяч долларов, – призналась я. – И трехкомнатная квартира в моей собственности.

Хочу напомнить читателю, что в 1996 году за эти деньги можно было купить однокомнатную квартиру в Москве.

Господин Ито приподнял брови, потом сказал:

– Это только малая часть требуемой тебе суммы. Аренда, переделка, обстановка в японском стиле… Ты ведь хочешь, чтобы это выглядело как стилизованный чайный домик? – спросил он.

Я молча кивнула.

– Еще хороший штат, лицензия, налоги государству и крыше, – продолжил перечисления господин Ито. – Все это не представляется мне таким уж невыполнимым по сравнению с основным товаром, который ты собираешься предлагать.