Неповторимое. Книга 6 - Валентин Варенников

Так случилось, что когда мы прощались, я оказался ближе всех к двери, поэтому первым вышел из кабинета в просторный холл и направился к противоположной стороне, где начиналась лестница. Я обратил внимание, что слева, в стороне от моего движения, сидела в кресле Раиса Максимовна в окружении детей. Естественно, я на ходу слегка поклонился и пошел к выходу. Мои товарищи подошли к жене Горбачева. Видно, были близко знакомы, особенно Валерий Иванович Болдин, который одно время работал помощником генсека. Однако они меня не заставили долго ждать — видно, разговор с супругой генсека-президента у них не получился. Вскоре все спустились вниз и мы отправились к машине.

По дороге на аэродром меня продолжал угнетать один тот же вопрос — как могло так получиться, что страной управляет совершенно не подготовленный для этой цели человек? Почему народные депутаты не отреагировали на правильно сделанное депутатом Т. Авалиани предупреждение, что Горбачеву нельзя доверять пост президента, гак как он загубит страну? Почему съезд не поддержал депутата С. Умалатову, когда она через год его работы на тосту предложила Горбачеву уйти в отставку? Почему XXVIII съезд КПСС оставил Горбачева генсеком, а уже явный предатель и изменник Яковлев опять оказался в Политбюро? Почему ставится вопрос о подписании нового Союзного договора, когда проведен референдум и народы страны подавляющим большинством проголосовали за сохранение Союза? Почему сепаратистским силам позволено действовать безнаказанно, о чем я и в этот раз спрашивал Горбачева? И вообще — что происходит в стране? Кто обязан пресечь раскручивание маховика центробежных сил, разваливающих страну?

Вот и сейчас: вроде какие-то необходимые шаги руководство страны и должно предпринять наперекор линии Горбачева, чтобы стабилизировать обстановку, но что конкретно — я представить себе не мог. И это усиливало тревогу.

На аэродроме меня уже поджидали военачальники. Вначале я встретился с Главкомом Военно-Морского Флота адмиралом флота Владимиром Николаевичем Чернавиным и первым заместителем министра внутренних дел генерал-полковником Борисом Всеволодовичем Громовым (в соответствии с задачей, поставленной министром обороны). Рассказал им в весьма общих чертах о нашей поездке к Горбачеву, в том числе и о том, что ему предлагалось полететь в Москву, но он отказался, сославшись на здоровье. Ориентировал их также, что, возможно, завтра с утра в Вооруженных Силах будет введена повышенная боевая готовность, в связи с чем целесообразно сделать личные выводы, но министр обороны просил об этом пока никого не информировать. Б. В. Громову я предложил воспользоваться, если он, конечно, желает, самолетом, который сейчас с нашими товарищами возвращается в Москву. Но Борис Всеволодович от этой любезности отказался. Я понял, что он будет ждать команды от своего министра Б. К. Пуго. Мы расстались. Я поднялся на борт улетающего самолета, попрощался с товарищами и сказал, что вслед за ними вылечу в Киев согласно поручению министра.

Затем я встретился с командующими войсками Киевского, Прикарпатского и Северо-Кавказского военных округов, а также командующим ракетными войсками и артиллерии Сухопутных войск маршалом артиллерии Владимиром Михайловичем Михалкиным. Ему предстояло лететь во Львов в Прикарпатский военный округ в качестве представителя министра обороны. Кроме того, на совещании у меня присутствовал командующий Черноморского флота адмирал М. Н. Хронопуло. Я кратко информировал их об обстановке. Сказал, что Горбачеву предлагалось вылететь в Москву для разрешения возникших проблем, но он от этого отказался в связи с неважным состоянием здоровья. Кое-кто хотел уточнить, какая именно у него болезнь, но я ответил в общих чертах, так как сам не имел ясного представления о его заболевании. Это уже потом нам стало известно о его радикулите.

Но главная моя задача — предупредить командующих, что с утра завтра, 19 августа, может быть введена повышенная боевая готовность во всех Вооруженных Силах. В связи с этим я раздал каждому по экземпляру закона «О правовом режиме чрезвычайного положения» и разобрал с ними основные положения (статьи), на которые надо было обратить особое внимание. Объявил также, что главная наша задача — совместно с органами КГБ и МВД не допустить беспорядков и различных неконституционных, неправомерных действий со стороны деструктивных элементов и экстремистских сил типа украинской организации «Рух». Ответив на некоторые вопросы, я простился с ними, и все разлетелись.

Мы с командующим Киевского военного округа генерал-полковником В. С. Чечеватовым на его самолете полетели в Киев. Настроение было неважное. На душе тревожно. К разговору я был не особенно расположен. Виктор Степанович, будучи внимательным и умным человеком, чувствовал это и лишних вопросов не задавал. Да и я, забегая вперед, должен сказать, что с самого начала старался и командующего войсками Киевского военного округа, и в целом Военный совет округа не втягивать в подробности грядущих событий, а ограничить только тем, что необходимо было выполнять по линии Министерства обороны. Исключением, очевидно, станет только встреча с руководством Украины.

Подлетая к Киеву, я поручил В. С. Чечеватову, чтобы он сегодня, т. е. 18 августа, организовал на следующее утро встречу с председателем Верховного Совета Украины Л. М. Кравчуком, первым секретарем Компартии Украины С. И. Гуренко и первым заместителем председателя правительства (председатель был в зарубежной поездке) К. И. Масиком.

Мне, во-первых, надо было представиться; во-вторых, ориентировать о намерениях Министерства обороны ввести в войсках повышенную боевую готовность; в-третьих, Для поддержания конституционного порядка организовать взаимодействие.

Мы с моим помощником для особых поручений полковником П. Медведевым остановились в штабе Киевского военного округа. И там же заночевали. Но прежде чем отправиться отдыхать, я уточнил свои планы действий на завтра, позвонил вначале Д. Т. Язову, а затем В. А. Крючкову — из приемных ответили, что они на совещании в Кремле. Тогда я переговорил с дежурным Генштаба и Главкомата Сухопутных войск, а затем позвонил некоторым командующим войсками военных округов и поинтересовался обстановкой. Все было нормально.

После этого попытался заснуть, но думы о том, как решаются в это время вопросы в Кремле, не дали сомкнуть глаз. В пять утра из приемной прибежал Медведев и возбужденно доложил, что ему дали сигнал из Москвы о том, что сейчас по радио должно быть экстренное сообщение Советского правительства.

Мне включили приемник, и я, слушая, делал для себя пометки. Кстати, мне попался под руку один из экземпляров отпечатанного на машинке закона «О правовом режиме чрезвычайного положения» (что я раздавал командующим на аэродроме в Бельбеке), и я на обороте этого документа делал для себя записи. Позже, когда при аресте делали обыск, этот документ изъяли как «вещественное доказательство» того, что я задолго готовился к этим действиям — «мои» мысли совпали с текстом тех документов, которые 19 августа с утра объявлялись по радио.

Скажу откровенно: заявлением советского руководства я был удовлетворен, настроение было приподнятое. Раз создан Государственный Комитет по чрезвычайному положению, то это уже решительный шаг и всем понятно: есть центр, который организует дальнейшие действия по спасению страны (было только не ясно — кто председатель этого комитета, но тогда мы все думали, что это решится или уже решилось, и будет объявлено). Далее — был обнародован целый ряд документов, которые охватывали все стороны жизни и деятельности нашего народа и государства, всю внутреннюю и внешнюю политику. Даже одно их название о многом говорило: «Обращение к советскому народу», Указ вице-президента СССР Янаева о вступлении в исполнение обязанностей президента СССР, «Обращение исполняющего обязанности президента СССР Янаева к главам государств и правительств и к Генеральному секретарю ООН», «Заявление Председателя Верховного Совета СССР Лукьянова», «Постановление ГКЧП № 1», «Заявление советского руководства». Эти документы 20 августа были опубликованы в некоторых газетах, а пока подробно излагались по радио.

Надо заметить, что позже псевдодемократия во главе с Горбачевым, а затем и Ельциным старалась повесить на членов ГКЧП и лиц, его поддержавших, различные ярлыки. Их обвиняли во всех грехах, в том числе даже в стремлении захватить власть. Читать и слушать такое было и грустно, и смешно. Зачем им надо было захватывать власть, если она была в их руках? Это была гнусная ложь. Вот почему уже на протяжении многих лет режим боится печатать и комментировать документы ГКЧП. Все, о чем там говорилось с предвидением ближайшей перспективы, к сожалению, произошло.