Охотники на лунных птиц - Пэтси Адам-Смит

Несмотря ни на что, балет мне понравился. А как мне обрадовалась мама, когда встречала меня в аэропорту.

— Не знаю, чем ты там занималась, но ты просто пышешь здоровьем. Наверное, сказался твой отдых на море, — воскликнула она.

Я не стала возражать и объяснять, что такое морское путешествие. Да и как описать, что такое «Шиэру-отер». Всего каких-то несколько месяцев назад я понятия не имела о той необычной жизни, которой жила теперь. Тогда я была поглощена повседневными заботами театра, художественного совета, деятельностью Международного Красного Креста. Теперь мне стало ясно, что от меня ждут те, кто, как и я раньше, многого не понимали.

Инстинктивно чувствуешь, что о постоянной опасности, лишениях и суровых испытаниях, выпавших на вашу долю, о страшных штормах, на которые моряки молча приучали вас не обращать внимания, о грязи, пропитавшей вашу одежду и прилипшей к телу, о людях, которые старались не говорить о своих предках, чтобы после смерти возродиться уже белыми людьми на островах Бассова пролива, о тяжелом рабском труде, способном излечить и ум, и сердце, и душу, и все, что поддается боли, рассказывать не стоит. Всего этого не объяснишь.

Когда я вернулась на корабль, Алек сказал мне:

— У моряков такая репутация. Они получили ее у девиц на берегу, и все из-за того, что не умеют болтать. Если не умеешь разговаривать, нужно действовать, ты понимаешь, что я имею в виду — сказал Алек.

В течение довольно длительного времени многое на берегу вызывало во мне раздражение: люди, места, которые я посещала, и даже само время. Когда-то я любила музыкальные вечера. Теперь же их напыщенная атмосфера, условность при передаче предметов друг другу, маленькие пальцы, держащие бокалы с вином, вызывали во мне неприязнь. Я чувствовала себя в юбке удивительно неловко, приходилось поминутно контролировать себя, так ли поставила ноги, не приняла ли свою излюбленную позу, не закинула ли правую ступню на левое колено. К счастью, у меня было не так уж много времени, чтобы, выражаясь словами Пита, «болтаться без толку».

Как-то раз, когда мы ждали в Лонсестоне прилива, мы с Питом и Алеком отправились в кино на дневной сеанс.

Демонстрировался фильм «Мыши и люди». Пит то и дело вскакивал, пришлось его одернуть. Ребята досидели до середины картины, но, прежде чем уйти, притащили мне и себе по пять брикетов мороженого. Не представляю, что побудило их к этому, но представляю, как ругала нас уборщица, которой пришлось выгребать мусор из-под кресел.

Когда я пересказала содержание фильма Лесу, он заметил, что, должно быть, ребята подражали недоумку Ленни, герою фильма. За эти слова ребята обещали вышвырнуть его за борт, потому что, как они объяснили, «Ленни несладко приходилось в жизни».

В каждом порту имелась пивная для моряков. В Лонсестоне была гостиница «Морская», которая для хозяина «Шиэруотера» служила и конторой, и клубом, и кафе. Когда судно стояло на причале в Лонсестоне и кому-нибудь хотелось узнать время отплытия, надо было лишь заглянуть в «Морскую». Лес обычно пил немного и никогда перед выходом в море. Ему нужно было общество. Там, в «Морской», он подписывал документы, заполнял декларацию судового груза, которой потом закрывали форточку, чтобы не дуло, отрывали от нее кусочки, чтобы прикурить, и использовали для других целей. Однажды ее и вовсе унесло за борт.

Все моряки с небольших торговых судов, как только причаливали, сразу же отправлялись в «Морскую». Я ни с кем из них не была знакома, а они меня узнавали, и если я собиралась туда пойти, то старалась выглядеть наилучшим образом. Моему самолюбию льстили их замечания, которые, вероятно, надо было рассматривать как выражение восхищения.

В противоположность сложившемуся мнению об их амурных приключениях моряки отменно разбирались в женской красоте и прочих прелестях. Порой, когда женщины хмурились в ответ на присвист или возмущались, заслышав: «Милая, ты меня покорила!», я думала, как жаль, что они не знают, что такое выражение чувств дороже всяких комплиментов, потому что непосредственность неподкупна. Многие женщины поежились бы, до-ведись им расслышать замечания, когда они гордо и высокомерно шествуют мимо моряков.

Как-то Пит пригласил меня в «Морскую» перед отплытием. Мне было слышно, как он о чем-то долго спорил с барменом. Неожиданно передо мной появился громадный бокал с мятным ликером. Я чуть не вскрикнула от удивления.

— Помнится, ты как-то сказала, что тебе нравится этот напиток, — сказал Пит. — А Дадли пытался всучить мне крохотную рюмку. Наверное, думает, что у меня монет не хватит! Тогда я кинул ему пятерку, схватил этот бокал и сказал: «Наливай полнее, Дад».

Однажды вечером, перед выходом в море, Лес Джексон вернулся из «Морской» и сказал, что Дадли недосчитался двухшиллинговых монет.

— А у меня их навалом, — сказал он.

У Леса действительно их было много. Он раздавал их на чай направо и налево. Монеты позеленели и пахли плесенью. Лес собрал их, подобрал с пола носок, ссыпал туда монеты, перекинул его через плечо и, как Санта Клаус, отправился в бар.

Когда мы прибывали в порт, там бывало шумно и весело. Однажды субботним днем мы подходили к своему причалу. В это время у гребцов на парных лодках шла тренировка. Указывая на них, наши ребята буквально падали от смеха:

— Вот устроили потеху, за ними не угонишься!

Однажды поздно вечером мы поднимались по реке Тамар. Капитан, свесившись с рангоута, давал указания рулевому, потому что река была плохо освещена, и вдобавок на ней имелось много извилистых поворотов.

— Правого борта, Пит, правей немного! Где твоя правая рука, Пит, понимаешь? Правая рука, Пит! Вот в эту сторону! — И в этот миг большой деревянный бакен прошел так близко, что я даже потрогала его рукой.

— Ну и ну, чуть не врезались!

— Чуть, — сказал Лес. — Я ведь говорил Питу, что нужно взять правее.

Мы причалили к пустынной пристани Лонсестона.

— Где же люди?

— А ты как думаешь? День-то не рабочий, воскресенье.

Да откуда нам было помнить об этом!

Как только разнеслась весть о нашем приближении и о том, что мы привезли большое количество «овечьих птиц», к пристани стали стекаться такси, автобусы, грузовики, мотоциклы, велосипеды и пешеходы. Местная радиостанция бесплатно делала нам рекламу, объявляя, что «Шиэруотер» входит в порт. Это означало, что мы начнем торговлю, как только причалим. Я напишу этикетки: «свежая — 3 шиллинга, соленая — 2». Пит устроит на пристани нечто вроде прилавка, а к обеду все пятьсот свежих и пятьсот соленых тушек будут раскуплены, хотя каждый раз при виде полицейского Питу придется прятаться, так как у нас нет разрешения на торговлю на улице.