Сильмариллион - Джон Толкин

Однако Эол, хоть и ссутулившийся от долгой работы у наковален, был все же не гномом, а высоким эльфом из благородного племени Телери, и зловещее выражение его лица не могло полностью скрыть этого факта. Зоркие его глаза проникали сквозь тени густого лесного полумрака; именно так он заметил Аредель Ар-Фейниэль, заблудившуюся среди высоких деревьев у границ Нан Эльмот — сияющее белое пятно в темноте. Она показалась Эолу невероятно красивой, и он пожелал обладать ею; поэтому он сплел вокруг нее свои чары так, чтобы девушка не смогла найти обратный путь, а вместо этого подходила все ближе к его логову в лесной глуши. Здесь находились его тускло освещенные апартаменты и кузница, и обитали с ним несколько помощников, таких же тихих и неразговорчивых. И когда Аредель, устав от долгих блужданий, пришла, наконец, к дверям Эола, он показался ей на глаза, тепло поприветствовал и провел в свой дом. Здесь она и осталась; Эол взял ее в жены, и еще очень долгое время родня не получала от нее никаких вестей.

Нельзя сказать, чтобы Аредель была против сего замужества, да и жизнь ее в Нан Эльмот особенно ненавистной для нее не была. Несмотря на то, что муж наказал ей избегать солнечного света, они частенько отправлялись вместе в долгие путешествия под звездами и при свете луны; не запрещалось ей также гулять в одиночестве. Единственное, чего не разрешал ей Эол — это искать встреч с сыновьями Феанора и другими нольдорцами.

В тенистом, сумрачном Нан Эльмоте Аредель родила Эолу сына, и втайне назвала его на запретном нольдорском языке Ломионом, что означало "Дитя Сумерек"; однако отец не спешил давать ребенку имя до тех пор, пока тому не исполнилось двенадцать. И тогда Эол назвал сына Маэглином, "Острым Глазом", ибо подозревал, что ребенок обладал взглядом еще более зорким, нежели у него самого, а мысль его могла читать тайны сердец, скрытые за вуалью слов.

Повзрослев, Маэглин стал лицом и статью напоминать нольдорца, хотя характером и умом оказался истинным сыном своего отца. Говорил он мало, разве что по непосредственно касающимся его вопросам, и тогда в его голосе слышались повелительные нотки, обладавшие силой убеждать собеседников и опровергать тех, кто перечил ему. Был Маэглин высок и черноволос; глаза его были темными, но сияли также, как глаза народа Нольдор, а кожа была белоснежной. Нередко они вместе с Эолом отправлялись в города гномов на востоке Эред Линдон, и там Маэглин охотно учился всему, чему его только соглашались учить; превыше всех наук он ценил искусство поиска руды и металлов в горных массивах.

Однако мать он все же любил больше, и когда Эол отлучался, Маэглин подолгу сидел в ее компании, слушая рассказы Аредель о ее народе и о его свершениях в Эльдамаре, а также о силе и отваге лордов рода Фингольфина. Все эти сведения Маэглин бережно откладывал в памяти, но больше всего его заинтересовал факт отсутствия наследника у Тургона. Ведь жена его, Эленве, погибла при переходе Хелькаракса, и единственным его ребенком была Идриль Келебриндаль.

Рассказы эти пробудили в Аредель желание повидаться с родней, и она начала удивляться тому, как это ее угораздило утомиться от залитого светом Гондолина, его блистающих под солнечным светом фонтанов и покрытой зеленым ковром равнины Тумладен, лежавшей под ветреными, по-весеннему голубыми небесами. Более того, ей нередко доводилось теперь оставаться в сумраке в полном одиночестве, когда муж с сыном уходили куда-нибудь вместе.

Эти же рассказы стали причиной первых ссор между Маэглином и Эолом. Ни под каким предлогом не соглашалась Аредель открыть Маэглину местонахождение обители Тургона, ни даже указать приблизительное направление; и Маэглин решил не настаивать, а выведать этот секрет как-нибудь погодя, а возможно даже, прочесть его в сознании матери, когда та не будет этого ожидать. А перед этим ему захотелось взглянуть на Нольдор и побеседовать с сыновьями Феанора, его родичами, что обитали неподалеку.

Но когда он изложил свои намерения Эолу, тот пришел в ярость.

— Ты принадлежишь к роду Эола, Маэглин, сын мой, — сказал он, — а не к Голоддрим. Все эти земли вокруг нас принадлежат Телери, и я не потерплю и не позволю моему сыну общаться с братоубийцами, чужаками и захватчиками наших земель. Либо ты повинуешься мне в этом, либо мне придется держать тебя в кандалах.

Маэглин ничего на это не ответил, но в сердце его поселился холодок, и он перестал ходить в походы с Эолом; и отец вскоре перестал ему доверять.

В середине лета гномы, по обыкновению, пригласили Эола к себе на время празднеств, и он уехал. Маэглин с матерью оказались вольны идти, куда душа пожелает, и они отправились к лесным опушкам, желая насладиться солнечным светом. В сердце Маэглина все жарче пылало желание покинуть Нан Эльмот навсегда. Поэтому он сказал Аредель:

— Моя леди, почему бы нам не уехать, пока есть такая возможность? На что надеяться в этом лесу тебе или мне? Здесь нас держат в силках, и я не вижу никакого прока оставаться; я научился у отца всему, чему тот только мог меня научить, а также тому, что открыли мне Наугрим. Быть может, нам стоит отправиться в Гондолин? Ты поведешь меня, а я буду твоим защитником на пути.

Обрадовавшаяся Аредель с гордостью посмотрела на сына; они сказали прислуге Эола, что отправляются искать сыновей Феанора, а затем отправились на север, к опушке Нан Эльмот. Перебравшись через неширокий поток Келона, они оказались в землях Химлад, откуда добрались до переправы через Арос; а оттуда пошли на запад, вдоль границ Дориата.

Эол вернулся с востока раньше, чем ожидал Маэглин, и обнаружил, что сын и жена уж два дня как уехали; он так разозлился, что бросился за ними в погоню при свете дня. Доехав до Химлада, Эол все же сумел немного успокоиться, поскольку путь был опасен, и следовало быть настороже. Келегорм с Куруфином были достаточно влиятельными лордами, и к Эолу были настроены недружелюбно; Куруфин же и вовсе обладал характером непредсказуемым и потому вдвойне опасным.

Однако разведчики с Аглона заметили следы проехавших к переправе через Арос Маэглина с Аредель, и Куруфин, заподозрив, что к югу от Ущелья творятся странные дела, засел в засаде у Ароссиаха. И прежде, чем Эолу удалось углубиться в Химлад, его окружили всадники Куруфина, а затем отвели к своему лорду.

Тот принялся выспрашивать:

— Что за дело у тебя, Темный Эльф, в моих владениях? Срочное, должно быть, коль такой светобоязненный эльф как ты, решился путешествовать днем.

Эол, осознавая угрожающую ему опасность, сдержал едкий ответ, так и просившийся на язык.

— Мне стало известно, лорд Куруфин, — сказал он, — что мои сын и жена, Белая Леди Гондолина, приезжали к тебе погостить, пока я отсутствовал; я решил, что имею полное право присоединиться к ним в этой поездке.