Красный Дракон Империи (СИ) - Панов Евгений Николаевич

Утро встретило меня яркими лучами зимнего солнца и деликатным постукиванием в дверь комнаты.

— Месье ВиктОр, вы проснулись? — раздалась из-за двери французская речь. Наша хозяйка, Суворова Ирина Павловна, просто обожала говорить на французском языке и мы с ней постоянно разговаривали на нём. Кстати, благодаря этому и Настя начала вполне сносно изъясняться на языке далёкой Франции.

— Да, мадам, я проснулся и уже встаю.

— ВиктОр, там какие-то люди в форме спрашивают Вас. Я вначале испугалась, но они вели себя очень вежливо и в дверь заходит отказались.

— Доброе утро, мадам, — я вышел из комнаты уже полностью одетым, — Это по моей новой работе. Прошу прощения за беспокойство.

— Не стоит извиняться, мой юный друг. Я всё равно мало сплю и очень рано встаю по утрам, — на безупречном парижском диалекте произнесла бывшая графиня.

Как оказалось, Медведь связался с Седых и попросил его передать мне, что на 8 часов утра назначен сбор всех командиров опергрупп на общее совещание и постановку задач. Кивнув я прошёл в квартиру Стрельниковых. Тётя Тоня скорее всего уже на ногах, да и Николай Фомич не любитель разлёживаться по утрам, так что чаем меня они точно напоят. Только поинтересовался у Седых, как у них с питанием. Оказалось что всё нормально, успели уже позавтракать по очереди в расположенной рядом столовой горкомхоза.

За чаем узнал, наконец, обстоятельства ареста Стрельникова. Как оказалось косвенно в этом была моя вина. Кто-то раскопал, что Ольга уезжала из Владивостока тяжело больной по документам, а приехала в Ленинград абсолютно здоровой. Версия с неизвестным шаманом не прокатила, а тут ещё и покушение на Кирова. Вот этот не в меру ретивый сотрудник и свалил всё в одну кучу, обвинив Николая Фомича в подделке документов о болезни дочери с целью выехать в Ленинград и организовать здесь покушение на Кирова. На допросах до мер физического воздействия, а попросту, до избиений, дело не дошло, дали пару раз для вразумления и бросили в камеру. А тут и я нарисовался так эффектно.

Посоветовав Николаю Фомичу сегодня на службу не ходить, а отдохнуть с семьёй, я отправился в управление НКВД.

На совещание собралось довольно много народа. Тут были и командиры опергрупп и начальники отделений милиции города и начальник уголовного розыска. При моём появлении в кабинете Медведя, сам хозяин кабинета приветствовал меня стоя, что вызвало немалое удивление у собравшихся. Кто-то, конечно, слышал о вчерашней расправе над торговцем детьми, но мало этому верили. Да и на вид я явно не дотягивал до матёрого волчары, каким меня, наверное, представляли, хотя и выгляжу старше своих нынешних лет. Ребятки, не волк я. Я — Дракон.

После того, как начальник УНКВД Медведь представил меня собравшимся как личного порученца товарища Сталина с самыми широкими полномочиями, начались доклады командиров опергрупп. Всего за прошедшую ночь было ликвидировано больше десятка различных притонов, в половине из которых были дети в качестве игрушек для извращенцев. На месте было уничтожено больше сотни завсегдатаев и содержателей этих заведений. Все были предварительно допрошены, дети освобождены и отправлены в один из интернатов, куда в срочном порядке направили медиков и дополнительный персонал. На данный момент проводились вторичные, как их назвали, аресты по местам проживания посетителей борделей. Я вынес предложение активнее привлекать сотрудников уголовного розыска. Уж кому как не им знать о всех злачных местах города. Кроме того я распорядился в срочном порядке немедленно привлечь по возможности в каждую группу фотографа, а ещё лучше кинооператора и тщательно фиксировать на плёнку все действия. Так же отдал приказ все притоны, где будут обнаружены дети-рабы зачищать по жёсткому варианту не взирая на должности после экспресс-допроса. Всё с фото-кино фиксацией. Всех остальных в камеру для последующей фильтрации. Рецидивистов по усмотрению сотрудников УгРо либо сразу в расход, либо в камеру.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

В этот момент зазвонил телефон. Медведь поднял трубку и тут же вытянулся в струнку. Понятно. Так вытягиваются лишь перед одним человеком. Когда-то, ещё ТАМ, я читал, что рабочий день у Сталина начинался в районе 12 часов дня. Либо наврали, либо сегодня Сталин изменил свои привычки из-за меня и Ленинградских событий. Медведь молча протянул мне трубку.

— Доброе утро, товарищ Сталин!

— Судя по тому, что мне с самого утра сообщает товарищ Жданов, утро не такое и доброе, товарищ Головин, — похоже с утра пораньше успели нажаловаться на меня, хотя судя по тону Сталин не был зол, — вы что там в Ленинграде устроили?

— Проводим чистку города от преступных элементов. Вскрылись факты продажи детей ранее арестованных лиц в притоны для извращенцев. Мной принято решение о полной зачистке города и физической ликвидации на месте замешанных в торговле детьми и в использовании их в качестве рабов. Все действия тщательно фиксируются в протоколах, а с сегодняшнего дня мной принято решение проводить кино-фото фиксацию всех действий сотрудников НКВД и привлечённых сотрудников уголовного розыска. Прошу вашей санкции на объявление в городе особого положения и о привлечении к мероприятиям войск НКВД и частей гарнизона города. Так же прошу разрешить мне задержаться здесь до нормализации криминогенной обстановки.

В трубке воцарилась тишина. Видимо Сталин обдумывал сказанное мной. Почти через минуту вновь раздался спокойный голос Сталина.

— Товарищ Жданов жалуется, что твои архаровцы без суда и следствия расстреляли второго секретаря одного из районов.

— Так точно, товарищ Сталин, расстреляли. К сожалению я там не присутствовал, а то бы расстрелом дело не ограничилось. Перед тем, как расстрелять, его буквально сняли с 11-ти летней девочки. Я не знаю, что именно сказал Вам товарищ Жданов, но по моему глубочайшему убеждению, таких деятелей в рядах партии быть не должно, а тем более на руководящих постах. Место таким как он на стройках народного хозяйства под конвоем с кайлом и тачкой в руках. И это в случае наличия смягчающих обстоятельств, — я начал потихоньку закипать.

— Не кипятись, Виктор, — похоже что Сталин всё же на моей стороне, — Я даю тебе десять дней, чтобы навести порядок в Ленинграде. И постарайся чтобы крови было поменьше. Могут пострадать и невиновные. А товарищу Жданову я позвоню и предупрежу, чтобы не вмешивался в твою работу. И сам к нему зайди. Познакомься. — последнее слово Сталин выделил особенно. Понятно, хочет проверить его на лояльность.

— Спасибо, товарищ Сталин. Возложенное доверие оправдаю. Сам лично всё буду контролировать и постараюсь не допустить напрасных жертв. А с товарищем Ждановым сегодня же познакомлюсь.

— Работайте, товарищ Головин. И помните, десять дней и ни дня больше, — Сталин не прощаясь положил трубку.

Я, положив трубку, обернулся к, застывшим в абсолютной тишине, собравшимся.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Товарищ Сталин полностью одобрил наши действия, так что за работу, товарищи, — я обернулся к стоящему не дыша Медведю. — Объявляйте особое положение по городу и поднимайте части НКВД. Если необходимо, то привлекайте подразделения Красной Армии, расквартированные в Ленинграде. Перекрыть все дороги, ведущие в город, каждую тропинку. Всех подозрительных задерживать. В случае сопротивления в крайнем случае разрешаю огонь на поражение. Не забудьте про фотографов и кинооператоров. Если необходимо, то мобилизуйте кинооператоров с "Ленфильма". Доклады старших групп дважды в день. Всем приступить к исполнению своих обязанностей.