Большая гонка. Драма на миллион. Легендарная история о том, как еврейский гонщик, американская наследница и французское авто посрамили гитлеровских асов - Нил Баскомб

Еще до завершения Франсуа работы над новым проектом Люси снова навестила Вайффенбаха в его заводской конторе и разместила заказ на дюжину Delahaye 135 для себя и своих друзей. «Извольте, мсье Шарль. Мой заказ покроет вам затраты на постройку еще и пары штук для себя и своей команды, если надумаете. А теперь не будете ли Вы так любезны попросить Франсуа как следует для нас постараться?» – В знак признательности Вайффенбах распорядился, чтобы первую же готовую 135-ую доставили Люси Шелл. И машина не обманула ее ожиданий: по сравнению с некоторыми тарантасами, на которых ей доводилось гоняться за свою карьеру, Delahaye 135 являла собою настоящее чудо сбалансированности и плавности хода как на прямых, так и в поворотах.[316]

Люси вплыла под свод въезда на La Rairie. Каждая деталь трехэтажной виллы в стиле Belle Époque[317] – от изящно-витых створок ворот до живописных отражений сада в витражных окнах и эллинга с лодками, будто вырезанного из живого дерева – говорила о богатстве ее владельцев. Этот дом Люси и Лори купили сразу после свадьбы у какого-то успешного предпринимателя и приспособили его под себя, пристроив огромный гараж для множества своих авто. Их сыновья – Гарри и Филипп, теперь уже неугомонные подростки, – буквально там и выросли – и в устройстве техники разбирались не хуже многоопытных автомехаников.[318]

Параллельно с подготовкой к Ралли Монте-Карло 1936 года Люси теперь вынашивала планы сформировать собственную команду для участия в Гран-при на заказанных ею Delahaye. Проблем с финансированием этого проекта у нее, как у богатой наследницы, не предвиделось. Вайффенбах наконец-то сделался ее твердым сторонником и надежным поставщиком, а за годы организации собственного участия в раллийных состязаниях она определенно обрела всяческий опыт, который может понадобиться для руководства собственной гоночной командой. Желания же следовать собственным курсом и амбиций у нее всегда было предостаточно. В конце-то концов, другие гонщики – тот же Луи Широн – в последние годы вполне справлялись с задачей обзаведения собственными командами. Справится и она.[319]

“Nuvolari in macchina! Nuvolari in macchina!”[320] – ревели трибуны автодрома в Монце при виде своего кумира Тацио, возвращающегося к боксам пешком.[321] 8 сентября 1935 года на второй половине дистанции Гран-при Италии пилотируемая Нуволари Alfa P3 не выдержала запредельного темпа погони за лидером-немцем из Auto Union и сломалась. И теперь соотечественники буйно требовали, чтобы Тацио дали вернуться на трассу за рулем второй «Альфы», заменив остававшегося в гонке и вышедшего на вторую позицию Рене Дрейфуса.

Через два круга Рене заехал на плановую дозаправку, и Энцо Феррари лично попросил его уступить машину Нуволари. «Без вопросов», – ответил Дрейфус – и освободил машину для старшего и к тому же капитана команды. Тем более, что итальянская толпа истерично жаждала победы своего, хотя и сам Рене до этого вел гонку блестяще, и, по мнению многих, мог и сам рассчитывать на победу.

От перестановки гонщиков диспозиция не изменилась, и, финишировав все так же вторым после лидировавшего с самого старта Ганса Штука из Auto Union, Нуволари честно разделил серебряные лавры и призовые с Рене, но сам эпизод с вынужденной заменой еще раз ясно указал, насколько гонки серии Гран-при поражены инфекционной болезнью национализма. Рене в полной мере ощутил, что как бы хорошо он не вел по итальянской трассе итальянскую машину, итальянская публика болеть за него не будет. Итальянцы жаждут победу итальянца за рулем итальянки.[322]

Хуже того, в Монце он явственно услышал в свой адрес откровенно антисемитские выкрики с трибун.[323] Фашисты – равно итальянские и немецкие – открыли шлюзы, до недавних пор сдерживавшие потоки подобной расовой ненависти.

Через неделю после этой гонки Гитлер на ежегодном парт-съезде в Нюрнберге объявил национал-шовинизм и антисемитизм частью государственной политики. Впрочем, в том году и так уже пошла мощная волна преследований евреев, включая погромы, аресты, повсеместные притеснения и сегрегацию. При входах в рестораны и прочие публичные места красовались таблички евреи нежелательны.[324] Там же в Нюрнберге Гитлер закрепил это веяние времени двумя актами – «Законом о гражданстве Рейха», который лишал евреев гражданских прав, включая право голоса на выборах, и «Законом об охране германской крови и германской чести», запрещавшим не только смешанные браки, но и вступление в половую связь граждан германских кровей с евреями и еврейками.

Для пущей внушительности съезд был подкреплен военным парадом и показательными учениями, в которых было задействовано 100 000 солдат Вермахта и армады боевой техники, включая авиацию и тяжелые танки и самоходные артиллерийские установки. По времени эта демонстрация военной мощи Германии как раз совпала с разминкой Гитлером мускулов на международной арене – аннексией Саара (угольно-промышленной области на границе с Францией) и укреплением восточных границ.[325]

3 октября Муссолини поставил шаткий мир в Европе под еще большую угрозу военным вторжением в Абиссинию (современная Эфиопия) на Африканском Роге. Беззубая реакция Лиги Наций на эти события ясно сигнализировала о том, что агрессия вполне может и дальше сходить фашистам с рук, а вялые и неискренние протесты Франции и Великобритании лишь подтолкнули Муссолини и Гитлера к дальнейшему сближению и сплочению. Вспыхнувший конфликт развеял последние иллюзии того, что мира гоночных Гран-при все эти перипетии не касаются. «Политика обычно остается за рамками этого журнала, – говорилось в редакционной статье Motorsport, – но только не тогда, когда само существование автоспорта поставлено под угрозу. И не надо нас обвинять в ложной тревоге по пустякам, ведь спорт – занятие мирного времени, вот мы и полагаем априори, что мир – это именно то, чего хочет большинство людей».[326]

Вторжение Муссолини пришлось как раз на конец гоночного сезона. Чемпионом Европы с четырьмя победами в семи Grandes Épreuves стал Руди. Второе и третье места заняли его партнеры по команде Mercedes Фаджоли и фон Браухич, опередивший на одно зачетное очко Нуволари и на два Дрейфуса.[327] Как сказал журналистам занявший пятое место Рене, именно Тацио вдохновлял его весь сезон своим примером, заражал «постоянным возбуждением» и стремлением прорываться в лидеры гонки без оглядки на текущую позицию и риск, который нужно на себя для этого принимать.[328] Любопытно, что по общей сумме заработанных за сезон призовых Рене-таки стал первым номером в Scuderia Ferrari.

Вскоре начались