Жена пилота - Анита Шрив

 Роберт внимательно вглядывался в лицо Кэтрин. Так, должно быть, врач всматривается в лицо своей пациентки, стараясь разглядеть в ее чертах внешние проявления недуга.

 Худшее уже позади, — заверила его Кэтрин. — Я справлюсь.

 Твоя одежда в ужасном состоянии.

 Ничего. Высохнет.

 Роберт прикоснулся к ее коленям.

 Мне жаль, что все так случилось, Кэтрин.

 Я хочу вернуться домой.

 Хорошо. Утром я поменяю билеты.

 Мне не следовало прилетать сюда, — возвращая Роберту тарелку, сказала она.

 Нет, следовало.

 Ты меня отговаривал.

 Роберт отвел глаза.

 Я хочу есть, но этот сандвич такая гадость, — жалобно произнесла Кэтрин.

 Я закажу тебе фрукты и сыр. Хочешь супа?

 Да. Спасибо.

 Женщина встала со стула, но пошатнулась, почувствовав легкое головокружение. Роберт поддержал ее. Кэтрин зарылась лицом в белое сукно его рубашки.

 Все эти годы! — простонала она. — Наш брак был сплошным обманом.

 Успокойся, — поглаживая ее по голове, прошептал он.

 У него сын…. И дочь.

 Роберт обнял Кэтрин, стараясь утешить ее.

 Все это время… четыре с половиной года… я занималась любовью с человеком, который изменял мне… С двоеженцем. Я помню все, что мы делали… Как он мог?

 Все в порядке.

 Ничего не в порядке. Я посылала ему любовные SMS-ки и дарила открытки, а он…

 Роберт погладил ее по спине.

 Хорошо, что я наконец-то узнала правду.

 Возможно, ты и права, — согласился он.

 Жить во лжи нельзя.

 Роберт икнул. Отстранившись, Кэтрин взглянула ему в лицо. Роберт выглядел крайне уставшим. Он потер рукой покрасневшие глаза.

 Я сейчас приму ванну, — сказала она. — Извини, что заставила тебя волноваться. Я обязана была позвонить.

 Роберт махнул рукой, давая понять, что извинения излишни.

 Главное, что с тобой ничего не случилось, — превозмогая напряжение, сказал он. — Ты еле стоишь на ногах.

 Я приму ванну здесь. Не хочу оставаться одна в своем номере. Купание меня освежит. Вот увидишь!

 Лицо Роберта выражало недоверие.

 Пустив горячую воду, женщина вылила бутылочку геля в ванну. Вздыбилась густая белая пена. Кэтрин разделась, с изумлением разглядывая свою испачканную одежду. Даже рубец на подоле ее юбки распоролся в нескольких местах. Кэтрин стояла обнаженная посреди ванной комнаты.

 Босые ступни ее ног оставляли грязные отпечатки на белом кафеле.

 На стеклянной полочке лежала стопка полотенец и стояла миленькая корзинка с туалетными принадлежностями.

 Кэтрин сунула ногу в горячую воду и вздрогнула, затем ступила в ванную и медленно погрузилась в воду. Слишком уставшая, чтобы тянуться за шампунем, она вымыла волосы и лицо пеной. Взяв полотенце, женщина свернула его и подмостила себе под голову.

 Лежа в ванной, Кэтрин безучастно взирала на форменный китель с позолоченными пуговицами, висевший на привинченном к двери крючке для одежды…

 Раздался приглушенный стук в дверь номера. Скрипнула, открываясь, дверь. Роберт что-то сказал. Ему ответили. Дверь захлопнулась.

 «Обслуживание номеров», — поняла Кэтрин.

 Она пожалела, что не догадалась заказать себе чашку чая.

 Маленькое окошко вверху оставалось чуть приоткрытым, так что слышен был далекий уличный шум проезжающих мимо гостиницы автомобилей. Несмотря на поздний час, движение было довольно-таки оживленным.

 Кэтрин впала в полудрему. Ее глаза закрылись. Страшная усталость охватила все ее тело. Было лень шевельнуть рукой или ногой, а мысль, что рано или поздно придется вылезать из ванны, казалась ей просто глупой. Очистить свой разум от всего постороннего. Горячая вода, мыло и больше ничего.

 Когда дверь открылась, Кэтрин осталась лежать в воде без движения. Она не сделала ни малейшей попытки прикрыться, хотя большая часть пены уже растаяла и ее грудь виднелась в полупрозрачной воде. Колени вздымались над поверхностью подобно островам вулканического происхождения. Пальцы ног касались цепочки, прикрепленной к пробке.

 Роберт поставил чашку чая и стакан бренди на край ванны. Выпрямившись, он оперся о раковину и засунул руки в карманы брюк. Его глаза невольно уставились на тело Кэтрин.

 На твоем месте я бы добавил бренди в чай, — сказал Роберт.

 Кэтрин приподнялась и села в ванне. Ее грудь вынырнула из воды.

 Я, пожалуй, пойду, — произнес он.

 Не уходи.

 Висевшее над раковиной зеркало запотело. У приоткрытого окна, где холодный воздух сталкивался с горячим, клубилось небольшое облако пара. Кэтрин взяла чашку покрытыми пеной пальцами, налила бренди в чай, размешала его ложечкой и сделала большой глоток. Жар разлился по ее телу.

 «Хорошая вещь бренди», — подумала она.

 Роберт зевнул, вынул руку из кармана и вытер большим пальцем капельки воды, осевшие на краешке раковины.

 Мне нужен халат, — заявила Кэтрин.

 В конце концов она рассказала ему все.

 Лежа в темноте на кровати, Кэтрин подробнейшим образом пересказала содержание разговора, состоявшегося между ней и Мойрой Боланд. Роберт внимательно слушал, изредка вставляя «дежурные» реплики. Лишь пару раз он задал Кэтрин уточняющие вопросы.

 На ней был только фирменный купальный халат с логотипом гостиницы. Роберт оставался полностью одетым. Когда стало прохладно, он укрыл себя и Кэтрин одеялом.

 Женщина положила голову ему на плечо. Пальцы его рук нежно гладили ее кожу. Жар его тела согревал Кэтрин.

 Она вслушивалась в учащенное дыхание засыпающего Роберта. У нее появилось смутное желание сказать что-нибудь еще, попытаться выразить словами чувства, которые она начинала испытывать к этому человеку, но ее сморил сон…

 Утро следующего дня застало Кэтрин сидящей в купальном халате в постели чужого номера. Найдя в корзинке с туалетными принадлежностями набор для шитья, она принялась подшивать подол своей юбки.

 Пока женщина еще спала, Роберт ухитрился на скорую руку принять душ и переодеться. Затем он позвонил в кассу аэропорта и поменял билеты на другой рейс, а сейчас с головой ушел в чистку ее туфель.

 Через завешенное гардиной окно в комнату лились потоки яркого солнечного света.

 Больше ничего поделать нельзя, — сказал Роберт, скептически разглядывая женские туфли, которые утратили свой первоначальный цвет и покоробились от воды.

 И так сойдет. Мне бы только до дома добраться…

 Давай спустимся в ресторан и позавтракаем, — предложил он.

 Хорошо, — согласилась Кэтрин.

 Не спеши. До отлета у нас еще много времени.

 Она шила медленно и терпеливо, как в детстве ее учила бабушка.

 «Надеюсь, выдержит», — глядя на тоненькие ровные стежки, подумала Кэтрин.

 Она чувствовала, что Роберт не сводит с нее глаз. Что-то неуловимое изменилось в его поведении за прошедшую ночь. Излишний интерес к ее персоне не особенно радовал Кэтрин.

 У тебя почти довольный вид, — тихо произнесла она, глядя на него.

 Безумие вчерашнего дня заволокло пеленой. Душевная боль затихла, улеглась, скрылась, притаилась, забившись в темный уголок ее подсознания. Теперь она вечно будет скрываться во тьме, поджидая удобного момента, чтобы наброситься на Кэтрин. Сейчас женщине казалось, что худшее уже позади, что она получила свою порцию горя и отчаяния, но рассудок подсказывал, что будущее таит в себе новые опасности и тревоги. Стоит только представить себе, что в следующий раз в падающем самолете может очутиться ее Мэтти, и от вновь обретенного душевного спокойствия не останется и следа.

 Кэтрин отложила в сторону свое шитье и засмотрелась на ловко орудующего щеткой Роберта. В эту минуту он так напоминал ей покойного мужа!

 Поднявшись со стула, женщина подошла к нему и чмокнула в губы. Тень удивления скользнула по лицу Роберта. Он тупо уставился на недочищенную женскую туфлю.

 Спасибо, что поехал со мной в Лондон, — сказала Кэтрин. — Я и представить себе не могу, как бы я справилась без тебя вчера.

 Он хотел что-то сказать, но Кэтрин опередила его:

 Пойдем вниз. Я умираю от голода.

 Располагавшийся на нижнем этаже гостиницы ресторан производил вполне благоприятное впечатление: светло-голубые, приятные для глаза обои, обшитые деревянными панелями на два ярда вверх стены, свисающая с потолка огромная хрустальная люстра, красный восточный ковер, расстеленный на полу… Метрдотель проводил их к пустому столику, стоявшему в задрапированной тяжелыми гардинами нише полукруглого эркера. Роберт усадил Кэтрин лицом к окну. Официант застелил столик накрахмаленной, девственно чистой скатертью и разложил на ней столовое серебро и фарфор. Кэтрин расстелила салфетку у себя на коленях и принялась ждать. Она праздно рассматривала развешанные по стенам гравюры и эстампы каких-то архитектурных памятников.