Искатель. 1989. Выпуск № 06 - Любовь Лукина

В отчаянии я увидел, как дубинка вновь обрушилась на голову Чико, он упал на колени. Бандит повернулся ко мне и начал отстегивать ремень.

Я не поверил своим глазам — на поясе у него не ремень, а цепь, длинная и гибкая, как цепочка в напольных часах. К одному концу он прикрепил что-то вроде ручки, ухватил ее и размахнулся. Свободный конец цепи просвистел в воздухе и обвил Чико. Чико дернулся, глаза и рот его широко раскрылись, словно от удивления. Бандит крутанул цепь, она опять вонзилась в Чико, и я услышал, что кричу: «Подонки, проклятые подонки…»

Чико встал на ноги и, шатаясь, сделал несколько шагов, но негодяи двигался следом за ним, размахивая цепью и с силой опуская ее на Чико. Наконец тот упал лицом вниз недалеко от меня. Тонкая сорочка прилипла к его телу, и сквозь нее проступили в разных местах красные полосы крови.

Только когда он затих, истязание прекратилось. Верзила стоял, бесстрастно глядя на Чико и небрежно поигрывая цепью.

Человек с вилами впервые отвел взгляд от меня и переключил внимание на Чико. Он лишь немного ослабил давление на мою шею. Я дернул рукоять с силой, которой он не ожидал, вырвался и бросился с яростью не на бандита, побивавшего Чико, а ка Рэммилиза, стоявшего ближе ко мне.

Я ударил его по щеке изо всех сил, ударил своей культей, дубинкой, начиненной тончайшей техникой стоимостью в две тысячи фунтов. Он завизжал и поддал руки, чтобы защитить голову. «Подонок!» — произнес я и двинул ему по ребрам.

Верзила, избивавший Чико, повернулся ко мне, и я, как Чико до меня, обнаружил, что первой его реакцией было удивление. Но тут же цепь полоснула меня по телу: после раздирающей боли внутри меня вспыхнул неистовый огонь.

Я двинулся на него с яростью, которой не подозревал в себе, и он попятился.

При следующем взмахе цепи я подставил под ее удар свою бесчувственную руку. Свободный конец цепи обвил культю, я воспользовался этим и рванул ее на себя. Он выпустил цепь, которая отлетела ко мне. И если бы, кроме нас, здесь никого не было, я отомстил бы за Чико.

Я сжал кожаную ручку, петли цепи соскользнули с моей руки. Я описал ею круг над своей головой и хлестнул бандита по плечам. Услышав бешеный крик, я понял, что он впервые на себе почувствовал, какую боль причинял другим.

Человек с вилами бросился на меня, и, хотя я увертывался от них, как тореадор, его напарник схватил мою правую руку, чтобы отнять у меня цепь. Я успел развернуться и внутренней стороной металлического запястья ударил его в висок так сильно, что удар толчком отозвался у меня в плече.

На короткий миг я увидел рядом его глаза и понял, что это стойкий боец и что он не будет сидеть на борту фургона и выть, как Питер Рэммилиз.

Но от моего удара по голове он ослабил хватку, и мне удалось вырвать руку. Я отпрыгнул от него, все еще держа цепь, и повернулся, чтобы посмотреть, где тот, с вилами. Оказалось, что бандит отбросил их и сейчас пытался отстегнуть свою цепь. Я кинулся к нему, пока обе его руки были заняты, и дал ему почувствовать действие избранного ими оружия.

За те полсекунды, пока оба шотландца пытались осознать новое для себя ощущение, я успел повернуться и оказаться у похожей на кусок стены огромной двери, которая открывалась, отъезжая в сторону по полозку. Но дверь была заперта задвижкой, уходившей в пол.

Бандит с вилами настиг меня до того, как я успел попытаться поднять задвижку. В следующую секунду и я почувствовал, что его пояс не похож на ремешок от часов, а скорее напоминает цепь, на которую сажают собак.

Я обернулся к нему, хлестнул своей цепью по его ногам. Он взвыл и ринулся на меня. Второй бандит оказался у меня за спиной.

Один вырвал у меня цепь, а другой схватил сзади за руки. Но мне все же удалось вывернуться из этих объятий, и я побежал сначала вокруг фургона, потом вдоль стен, но в конце концов, измотавшись, в изнеможении свалился на мягкий пол.

Я лежал, уткнувшись лицом в опилки, и слышал, как они тяжело дышат, стоя надо мной.

Очевидно, Питер Рэммилиз подошел к ним, потому что я услышал его голос совсем близко. В голосе звучала злоба.

— Убейте его, — сказал он. — Убейте.

— Убить? — спросил тот, который занимался Чико. — Ты что, с ума сошел? Да, этот парень…

— Он сломал мне челюсть.

— Ну и убей его сам. — Он закашлялся. — Нас через пять минут заметут. Слишком много людей нас видело.

— Я хочу, чтобы вы его убили, — твердил Рэммилиз.

— Платишь-то не ты, — огрызнулся шотландец, все еще тяжело дыша. — Мы сделали все, что нам было приказано, и баста. Теперь зайдем к тебе выпить пивка, а как стемнеет, выбросим этих двоих на дороге, как договаривались, и делу конец. И прямиком на север сегодня же вечером, мы и так слишком долго здесь валандались.

Они закрыли дверь и вышли из манежа. Я услышал звук металлической задвижки с той стороны.

Время шло. Мне казалось, что мы с Чико лежали без движения больше часа.

Звук отпираемой наружной задвижки и отъезжающей в сторону двери возвратил мои мысли к суровой действительности. Они сказали, что выбросят нас, когда стемнеет. Но еще не стемнело.

— Вы спите? — послышался чей-то голос.

— Нет, — сказал я и, слегка приподняв голову, увидел малыша Марка в пижаме, который присел на корточки и рассматривал меня. Позади него виднелась дверь, приоткрытая настолько, что его тоненькое тельце протиснулось в проем. По ту сторону двери во дворе стоял «лендровер!».

— Пойди-ка посмотри, не спит ли мой друг, — попросил я.

— О’кэй.

Пока Марк шел к Чико, я кое-как встал на колени.

— Он спит, — с тревогой в голосе доложил он.

— Твой папа знает, что ты здесь? — спросил я.

— Нет, не знает. Я рано пошел спать, но я слышал, как там долго кричали. Я, наверное, испугался.

— А где сейчас твой папа?

— В гостиной с теми друзьями. Он поранил лицо и очень разозлился.

— Еще какие новости?

— Мама сказала: «А чего ты ожидал», и все они пили. — Он подумал и добавил: — Один из друзей сказал, что у него лопнула барабанная перепонка.

— На твоем месте я отправился бы прямехонько в постель, чтобы они не поймали тебя здесь. Иначе папа разозлится, а это, по-моему, не сулит тебе ничего приятного.

Он согласно кивнул головой.

— Тогда спокойной ночи, — сказал я.

— Спокойной ночи.

— И оставь дверь открытой. Я закрою ее.

— Ладно.

Он заговорщицки улыбнулся и на цыпочках потел к двери.

Я встал на ноги к, пошатываясь, направился за ним.

«Лендровер» стоял футах в десяти от двери. Если ключ в замке зажигания, то не стоит ждать, пока тебя выбросят по дороге из машины. Десять шагов. Я прислонился к машине и заглянул внутрь. Ключи были на месте. Я вернулся в манеж, подошел к Чико и опустился возле него на колени, потому что это было гораздо легче, чем нагнуться.