Испытание - Ольга Резниченко

— И Бог есть, и Искья.

— Но выбираешь ты вампира и ее дитя?

— Смертную и НАШЕ дитя.

Нервно вздернул подбородком вверх.

— Значит, полукровки замешаны. Что же… тогда понятно. Многое теперь понятно. Где эта дева?

— На Эйземе.

Передернуло. Передернуло старого хрыча. Ну-ну. А то. Так я тебе и отдал свою Марию с малышом.

— И ты хочешь отречься от Искьи, дабы примкнуть к Эйзему?

— Нет. Дабы упростить тяжесть неверности Искьи. Не быть под ее защитой. Стать открытым для кары и негодования других, не называя неласку, возмездие от Ордена. Нести ответственность за свои ошибки единолично. Я — недостоин Искьи.

— Недостоин, ты прав. Прав, Матуа. Прав. Н-н-но! Ты же понимаешь, наверняка, понимаешь, не бывало такого, чтобы Орден отпускал послушников. Не бывало, и не будет. Понимаешь?

Я нехотя кивнул и печально улыбнулся.

— Понимаю.

— Это хорошо. Хорошо, что понимаешь. Палачи!

В миг меня за плечи схватили двое Кровавых… (показательно красные атласные мантии…. небрежно развивающиеся на ветру…)

Не дрогнул.

Жду…

— И ты думаешь, Аски, я позволю тебе это сделать? — вдруг прозвучал холодный, ровный, могильный голос Виттории.

— Не надо, — тяжело вздохнул я.

Но не слушала… Не слушала, глупая девица…

Встала со своей софы… Растяжестые, плавные, грациозные, кошачьи движения… Вышла в центр залы…. ко мне.

Гордо выпрямилась перед братьями… Гневный взгляд Асканио в глаза.

— А разве Искья другого мнения? — Насмешливо прокричал свою речь Древний. — Разве? моя дорогая… Она дала предписания нам… не для каждого отдельно, а так, как должен жить из нас… всякий. Так что, Виттория, СМИРИСЬ.

— Я — ЕСТЬ ИСКЬЯ. И Я БУДУ ПРИНИМАТЬ РЕШЕНИЯ. А не глупые своды правил.

— Побойся, побойся своих слов, сестра!

— Чего же? — короткий, с вызовом шаг навстречу.

— Когда-то я тебя уже наказал. Хочешь повтора?

— С тех пор уже много чего произошло в наших судьбах. Например, то, что последние триста лет ты поклоняешься… МНЕ.

Нервно скривился.

— Не тебе, моя дорогая, НЕ ТЕБЕ. Как обрала Богиня тебя в свои Хранители и Оракулы, так и передумать может. Твой разум помутнел. И не Справедливость движет нынче тобой.

— Возможно, — еще один шаг ближе, — возможно. Нет! Точно. Так и есть. Не справедливость. И ЧТО?

Уткнулась взглядом в его черные угли глаз.

— Что молчишь? И ЧТО? ЧТО С ЭТОГО?

Тяжело сглотнул. Короткий вдох. Отвернулся.

— Не зли меня, не зли, девка.

— Я тебя не боюсь. БОЛЬШЕ не боюсь. Понял?

Вдруг резкое, молниеносное движение — Асканио сорвался с кресла.

Я не сразу разобрал, что произошло…

Вдруг Виттория пала на пол… Замертво рухнула на мраморную плитку, неестественно разбросив в стороны свои тоненькие ручки…

Я инстинктивно дернулся навстречу, на помощь, но мою попытку тут же пресекли Палачи.

Но успел, успел отдернуть ее скрученное тельце.

Кедровый кол запестрел у нее в груди, и тут же разрываясь в ужас… в моем сознании. Ужас, радость и дикую ярость.

Жива… но в оцепенении…

— Унесите в темницу, — гневно прорычал Аско и нехотя ткнул пальцем на девушку. — Есть еще кто… радикально настроенный? Есть еще кто… возомнивший из себя Божество?

Я едва сдерживался, чтобы не набросится на Асканио и не разорвать ему глотку.

— Ты за это заплатишь!

Насмешливо фыркнул.

— Ба, кто отозвался. Неужто щенок умеет еще и лаять?

— И КУСАТЬСЯ.

— Рассмешил, право, рассмешил ты меня, Матуа. Правда, всё равно это тебя не спасет. Прости… ЧЕТВЕРТОВАТЬ и спалить к чертовой матери!

— Только троньте его, и тут же все рассыплетесь в прах! — гневно зазвенел, подобно упавшему на каменный пол колоколу, голос Виттории.

Я невольно обернулся.

Как живая… стояла в шаге от меня.

(душа, ее душа отделилась от тела)

— Братец, за то столетие, подаренное тобой, под землей, я не только обрела Искью, но и обуздала свои способности. Лишив меня тела — не лишил сил. Мой ДУХ силен! Глупец!

Ликующая, едкая улыбка.

— Неужто? — рассмеялся Асканио.

Вдруг… из тела (видимой, призрачной дымки духа) огромными, багровыми реками стала сочиться… из десятка страшных, рваных ран кровь.

— Продолжим, милая, или все же пожалеем тельце?

— Рви, кусай, грызи мое тело. Хоть ПОДАВИСЬ! — и вдруг на последнем слове в долю секунды взорвались стекла. Разлетелись окна. Стеклянный купол, что был над нами, рассыпался в дребезг. Сотней, тысячей мелких осколков, хрустальными слезинками посыпался вниз.

В миг погасли свечи.

— Я разорву тебя на куски. И в душе ничего не дрогнет, — прорычала Виттория. — Я! Я — ИСКЬЯ! Я — ТВОЕ БОЖЕСТВО! МОЛИСЬ, НА МЕНЯ, КУТЕНОК! МОЛИСЬ! — в миг подлетела к Асканио и жадно вцепилась руками за горло

(остальные же братья смиренно замерли).

— Я ЗАБЕРУ ТВОЮ ЖИЗНЬ, ЗАБЕРУ ТВОЮ ДУШУ…. ЕСЛИ НЕ БУДЕТ ПО-МОЕМУ!

Глава Сорок Третья

(Мария)

Короткие, быстрые шаги по ступенькам вверх — попытка не отставать от Амели.

Еще немного, еще чуть-чуть…

и я наконец-то встречусь с Клариссой Марией Брадау Висконсе.

Небольшая, скромно убранная комната с невысокими потолками. В центре — большой письменный стол, усланный бархатной зеленой скатертью; большие, мягкие кресла. Вдоль стен — стеллажи с книгами. Обитель смиренного, хотя и убрано небедно.

— Что же, слушаю Вас, Мария. С чем пожаловали? — отозвалась женщина (преклонного возраста, так же убрана в серое одеяние, как и все здешние монахини), едва Амели закрыла за собой дверь… с другой стороны.

Я смущенно замялась, перебирая про себя слова, ища правильные. Испуганно дернулась, неловкие, глупые движения.

Достала из внутреннего кармана пиджака печатку Матуа.

Несмело протянула вперед.

— Вот.

— Что это? — Бросив мимолетный, небрежный взгляд на протянутое, снова уставилась мне в глаза.

— Я… я — жена Поверенного Искьи. Луи-Батиста Матуа. Я…. он, мы… просим приютить меня и мое дитя… не рожденное еще. Наше дитя. И вот, эта печатка в доказательство… — несмело покрутила в руках кольцо и, нелепо улыбнувшись, снова протянула его Настоятельнице.