Ратибор и сыны Одина - Александр Фомичев

— Чего ента у него с харей? — Ратибор перевёл угрюмый взгляд с разбитой физиономии слуги на сияющего Мефодия, у которого также горел тёмно-синим пламенем добрый фонарь под глазом. — А у тебя? Что за синяк под оком? И чего там за кровь оттирал сейчас с пола твой услужливый горемыка? Следы моего прошлого посещения, вижу, всё соскоблил уже, а эти свежие…

— Можно, я присяду? — трактирщик неприязненно оглянулся на лестницу, ведущую на второй этаж к гостевым комнатам, после чего выжидательно вытаращился на Ратибора.

— Падай, — великодушно кивнул рыжебородый витязь на место напротив.

Мефодий не заставил себя ждать и споро плюхнулся на небольшую скамью, тихо зашептав при этом:

— Ты живой! У-у-ф-ф-ф, слава богам! Видели тебя на въезде в Зябкино! Говорят, совсем никакой ты был, еле в седле держался! Но после того как уразумели, что наша знахарка успела тебя сцапать да в избушку свою уволочь, слегка успокоились! Порывались мы всё это время с визитом заявиться, да Благана нас чуть на угольки не разложила, велев не беспокоить! Грозилась в жаб болотных превратить, коли сунемся без дозволения, представляешь⁈ А она ведь может и не такое непотребство учудить! В общем, позволила лишь вороного твоего забрать… Из-за него-то у нас тут свара вчера и случилась…

— Чего там стряслось? — Ратибор дружелюбно кивнул в ответ на приветствие чуть ли не подпрыгивающей от радости Буславе, принёсшей два пузатых кувшинчика отборного душистого кваса, и тут же приложился к горлышку одного из них, махом осушив вожделенный жбан наполовину. — Домишко-то прикупила себе, красавица? — поинтересовался походя рыжеволосый воин.

— Да! Благодарю вас! — смущённо пролепетала мгновенно зардевшаяся от такого обращения девушка. Писаной красоткой, конечно, она не была, но ласковое слово и коню приятно, как по-своему переиначил недавние наставления Благаны могучий русич.

— Вот и славно, — добродушно хмыкнул Ратибор в ответ, после вперившись взглядом во взволнованные зыркули сидящего напротив трактирщика. — Ну так чего там у вас давеча приключилось? Нажрались до поросячьего визга и принялись выяснять по хмельной лавочке со своим служкой, у кого из вас кочан крепче? А при чём тут мой скакун? Это он, что ль, вас так копытами разукрасил? Не, Балагур не мог… Ежели бы мой рысак приложился добренько, как умеет, продуло бы ваши скворечники на раз…

— Да тут, это, купец брюхатый, с Мирграда, глаз положил вчера вечером на жеребца твоего! Наглый такой, высокомерный! Знаю его шапочно, останавливался несколько раз у меня… Думает, коль из столицы, то можно вести себя как свинья! Что всё продаётся и всё покупается! Хочу, говорит, приобрести этого воронца́, за ценой не постою! Ну а мы ему с Варнулом в голосину верещать начали, что конягу не отдадим ни за какие коврижки, да хоть князя казну пред нами поставь! А этот индюк злобный, видно, к отказам не привыкший, взвился сразу, завизжал так, как будто ему по хвосту телегой проехали… Причём туда-сюда! Ну и натравил на нас своих телохранителей… Троих дуболомов! Прям вот тут и схватились… Сначала мне залепили, потом и Варнулу сильно досталось! А он парень упёртый, крепкий, кулаками сам помахать горазд, но тут не совладал… Повалили его, пинать начали… Вообще, эти зубры квадратные каким-то чудом нас к знахарке не отправили по тяжёлой… Буслава спасла ситуацию: как закричит на весь кабак, что это жеребчик самого Ратибора, витязя из Мирграда, ну, то бишь твой! И что им всем Карачун вскоре явится самолично, ежели не угомонятся… И ты знаешь, сработало! Я так и не понял, кого или чего испугался торгаш больше, тебя или Повелителя мрака, а может, вас обоих сразу, но купчишка знатно труханул, это уж точно! Спешно отозвал своих, извинился, раскланялся, опосля насыпал серебра с две ладошки и прокрякал, аки глупая гусыня, пережравшая горчицы, что срочно отбывает в Борград завтра утром. Ну, уже сегодня, соответственно… Поинтересовался, кстати, перед отходом ко сну, как бы между прочим, где ты остановился… Когда узнал, что у нашей местной целительницы, а не в трактире, выдохнул с явным облегчением! А вот и он, похоже, собственной персоной, спускается со своими охранниками, да чтобы они лишь раз в году гадили, и то под себя…

— И всё-таки я не пойму, хозяин, куда спешим⁈ Мы втроём любому накидаем так, что умается опосля зубы по полу собирать!.. — раздался негодующий голос со второго этажа. К лестнице, ведущей вниз, в зал, совершенно явно шли несколько человек, при этом вяло переговариваясь.

— Ты не знаешь, о чём лялякаешь, Гулебрав, — приглушённо проворчал в ответ нервный бас. — К своему же счастью! Этот медведь рыжий и тебе, и Вулудару башку мимоходом свернёт и скажет, что таким аист вас и принёс мамке с батькой! Боливест вон встал у него на пути: как итог, до сих пор шишак не сошёл! Жив хоть остался, и то славно! А то я бы разорился выплачивать его родным годовое жалование, что положено занести в хату павшего на работе хранителя в случае, ежели он кормильцем семьи являлся…

— Он застал меня врасплох!.. — мрачно проскрипел ещё один баритон. — Больше я так не напортачу! Этот рыжегривый вепрь сильно пожалеет, коли ещё раз окажется у меня на дороге!..

— Ну-ну! — с сомнением прогундосил владелец нервного баса. — Не накликай лихо!..

— О да! — раздался четвёртый голос, до этого предпочитавший молчать да слушать. — Кажись, кабатчик уже встал и порося нам зажарил! Какой аромат, чуете⁈ Ух, сейчас пожрём славно! А слугам чего возьмём? И так ночевали в повозке… Может, копчёностей каких им притащим?

— А ягнёнка в соку да по ведёрку икры иноземной им не надобно⁈ — прокудахтал недовольно «нервный бас». — Обойдутся овощной похлёбкой! Не, Вулудар, ежели из твоего жалования вычтем, то я не против…

— Ещё чего! Не вздумай, Козлокий! Мне ж двенадцать деток кормить надо…

— Когда ты устраивался давеча ко мне в охрану, Вул, то вещал, что у тебя их только восемь! В твоём доме что, грибница? После дождика каждый вечер по ребятёнку вылупляется?

— Да что ты, хозяин, что ты! Это я так, для жалостливости набрехал малость! Но для будущих своих детишек как раз коплю монетки! Хочу наплодить минимум двенадцать носов! Будут мне стирать, готовить да работать за меня, когда я постарею… Эх, мечты… Так-то у меня один покамест,