Сосны. Последняя надежда - Блейк Крауч

– Я звонила своей сестре, Дарле, не знаю уж, сколько раз, с того телефона-автомата возле банка, но каждый раз или не было гудка, или мне говорили, что неправильно набран номер.

– То же самое произошло и со мной.

– И откуда же у тебя тут дом?

– У меня тут есть и работа.

– Что?

– Ты разговариваешь с младшим поваром на стажировке в «Осиновом доме», лучшем ресторане в Заплутавших Соснах.

Тереза смотрела Хасслеру в лицо, пытаясь понять, не шутит ли он, но, судя по всему, ее старый знакомый говорил совершенно искренне.

– Ты был главой полевых агентов отделения секретной службы в Сиэтле, – напомнила она ему. – Ты…

– Многое изменилось.

– Адам…

– Просто послушай меня. – Хасслер положил руку ей на плечо, и она почувствовала тяжесть его ладони сквозь одеяло. – Все те вопросы, которые у тебя возникли, все те страхи, которые ты испытываешь, были и у меня. И они по-прежнему есть. Это не изменилось. Но в этой долине нельзя получить ответы на такие вопросы. Есть лишь единственно правильный образ жизни, и все другие пути приведут тебя к гибели. Как твой друг, Тереза, я надеюсь, что ты услышишь меня. Если ты не прекратишь попытки к бегству, не перестанешь задавать вопросы, этот город убьет тебя.

Женщина отвернулась от Хасслера, глядя в огонь. Пламя расплывалось у нее перед глазами, дробясь в пелене слез. Самое страшное – действительно страшное – заключалось в том, что она поверила Адаму. Стопроцентно. Было что-то неправильное, злое в самом этом месте.

– Я чувствую себя такой потерянной, – призналась миссис Бёрк.

– Знаю. – Хозяин дома сжал ее плечо. – Я здесь, с тобой, и я помогу тебе во всем, в чем только смогу.

Итан

В тот вечер он нашел Кейт сидящей в гостиной дома Бэллинджеров и глядящей в холодный темный камин. Бёрк сел рядом с ней, уперев приклад дробовика в деревянный пол. Аберы побывали в доме во время своего вторжения в город. Переднее окно было выбито, изрядная часть мебели перевернута, и в помещении все еще пахло этими тварями – неприятный, чуждый запах…

– Что ты здесь делаешь? – спросил Итан.

Кейт пожала плечами:

– Кажется, я не могу отделаться от чувства, будто если сидеть здесь достаточно долго, он войдет в ту дверь.

Шериф обнял ее за плечи.

– Но он никогда больше не войдет сюда, верно? – продолжила Кейт. Судя по всему, она удерживалась от слез только силой воли. Ее друг покачал головой.

– Ты нашел его. – Женщина не спрашивала, она утверждала.

Свет, сочившийся сквозь выбитое окно, с каждой минутой становился тусклее. Скоро в долине наступит темнота…

– На его группу напали в тоннелях, – сказал Итан.

Кейт так и не заплакала – только сделала долгий, мучительный вдох, а потом такой же выдох.

– Я хочу увидеть его, – произнесла она.

– Конечно. Мы собирали погибших весь день, делая все возможное, чтобы подготовить их…

– Я не боюсь увидеть его растерзанным, Итан. Я просто хочу его увидеть.

– Хорошо.

– Скольких мы потеряли?

– Мы все еще собираем тела, так что сейчас можем только подсчитать выживших. Из четырехсот шестидесяти одного жителя города осталось сто восемь. Семьдесят пять все еще не найдены.

– Я рада, что именно ты принес эти новости, – отозвалась Бэллинджер.

– На следующие несколько ночей всех выживших приглашают найти убежище в подгорном комплексе.

– Сейчас я останусь здесь.

– Это небезопасно, Кейт. В долине еще остались аберы. Мы перебили не всех. Здесь нет ни электричества, ни отопления, и когда сядет солнце, станет очень темно и холодно. Твари, еще оставшиеся внутри ограждения, вернутся в город.

Женщина посмотрела на своего гостя и безразличным тоном ответила:

– Мне все равно.

– Хочешь, я посижу с тобой немного?

– Я хочу остаться одна.

Итан поднялся на ноги. Каждый дюйм его тела болел и ныл, умоляя об отдыхе.

– Я оставлю тебе дробовик, – сказал шериф. – На всякий случай.

Он не был уверен, что хозяйка дома услышала его. Сейчас она пребывала мыслями совершенно в другом месте.

– Твоя семья жива? – спросила вдруг Кейт.

– Жива.

Бэллинджер молча кивнула.

– Я вернусь утром, – сообщил Бёрк, – и отведу тебя к Гарольду.

Он направился к выходу, но внезапно Кейт окликнула его:

– Эй, послушай!

Итан оглянулся.

– Это не твоя вина, – напомнила она.

В ту ночь Итан лежал рядом с Терезой в теплой темной комнате глубоко в горе, в верхнем комплексе. Бен спал на раскладной койке, поставленной у изножья их постели, и тихо посапывал. Ночник у противоположной стены светился неярким голубым светом, и шериф смотрел в это сияние. Впервые за целую вечность он мог выспаться в тепле и настоящей безопасности, без шпионящих за ним камер. Казалось бы, самое место и время, чтобы спать, – но сон не шел к нему.

Жена провела рукой по его боку, потом по животу и прошептала:

– Не спишь?

Бёрк перекатился на бок, чтобы взглянуть на нее, и при свете ночника увидел странный блеск глаз и мокрые дорожки на ее щеках.

– Я должна тебе кое-что сказать, – произнесла она.

– Хорошо.

– Ты вернулся в нашу жизнь меньше месяца назад.

– Верно.

– А мы пробыли здесь уже пять лет. Мы не знали, где находимся. Не знали, что это вообще за место.

– Я все это уже знаю.

– Я попытаюсь объяснить… до твоего прихода у меня кое-кто был.

– Кое-кто… – повторил за женой Итан, чувствуя, как в груди у него нарастает тяжесть и как эта тяжесть давит на его легкие, не давая им сделать полный вдох.

– Я думала, что ты мертв. Или что, возможно, мертва я.

– Кто?

– Когда я только оказалась в городе, я никого не знала. Я очнулась здесь так же, как ты, и Бена со мною не было, и…

– Кто?

– Ты же видел – Адам Хасслер здесь.

– Хасслер?

– Он спас мою жизнь, Итан. Он помог мне найти Бена.

– Ты не шутишь?

Теперь Тереза плакала, не скрывая этого:

– Я жила с ним в том самом доме на Шестой улице больше года, до того самого дня, как его отослали прочь.

– Ты была с Хасслером?

Женщина подавила всхлип:

– Я думала, что ты мертв. Ты же знаешь, какие шутки играет с тобой этот город.

– Ты делила с ним постель?

– Итан…

– Это так?

Миссис Бёрк молча кивнула.

Шериф снова повернулся на спину и уставился в потолок. Он понятия не имел, как и подступиться к осмыслению услышанного. У него были только вопросы и нарисованные воображением картины того, как Хасслер и его жена… Горькая, жгучая смесь непонимания, гнева и страха зародилась в глубине его души, быстро разрастаясь, подобно взрыву сверхновой.