Агиросион - Евгений Костюков

– Я вас слушаю!

– Я тебя понял. Давай присядем, и поговорим как взрослые люди. – Детектив разумно решил сменить тактику.

– В таком ключе вести диалог, я согласен. – Великодушно согласился Мустафа, оказавшийся не таким простым, мелким жуликом, которым по ошибке считал его Азраил.

– Я очень злюсь, когда меня заставляют ждать. Но тебе нужно отдать должное – мыслил верно, и поступил осмотрительно, понаблюдав за мной какое-то время.

– Жизнь научила меня многому, и в особенности осторожности, и недоверию людям.

– Вот тут я с твоим «учителем» согласен. Доверять никому нельзя, даже самому себе. Но не будем сейчас об этом, и, пожалуй, перейдём к делу.

– Да, я согласен с вами, детектив. У нас и так мало времени, боюсь рано или поздно, они выйду на мой след. – Опасливо обернулся по сторонам Мустафа.

– Хм. Вот с этого места прошу рассказать подробней. И начни, пожалуйста, с себя, кто ты, и какое отношение имеешь ко всей этой страшной истории? А уж потом развей свои слова об этих неизвестных.

– Я знаю, что вы говорили с моим отцом. Он, наверное, вам сказал, что я не родной ему, хотя для него это не было проблемой, и он по-настоящему заботился обо мне. Он когда-то спрашивал меня, о моей настоящей семье, но поняв, что это не лучшая тема, закрыл этот вопрос. Настоящая семья, и, правда, для меня не то, что не лучшая тема для разговора, это мой ночной кошмар. Изначально мы были обычной семьёй, ничем не выделяющейся из общей массы. Но мои…. Люди, которые породили меня, жаждали большего. Они не могли смириться с тем, что они живут на одну только заработную плату. Они горели желанием купаться в роскоши, но не делали для этого ничего. Тогда я этого не осознавал, и даже где-то поддерживал их, желая показаться перед одноклассниками в лучшем, «дорогом» виде. Я был обычным, наивным ребёнком, и не понимал, что эти люди, давшие мне такую жизнь, какую я сейчас имею, из-за своей лени, медлительности, и нежелания развиваться, занимают то место, которое заслуживают. В их разговорах, то и дело проскакивали обвинения в адрес соседей, бизнесменов, в общем, людей, чего-то достигших, в том, что они воры, обманщики, грабители. Я по глупости слушал их, и верил им, ведь как я мог сомневаться в авторитете людей, растящих меня. И вот однажды, всё начало меняться. Родители всё чаще пребывали в приподнятом расположении духа. Материальное благосостояние нашей семьи начало расти довольно скорыми темпами. На тот момент я был уже не ребёнком, и начал задавать вопросы, на которые первое время не получал ответов. Эти люди, всё время обещали посвятить меня, как только настанет подходящий момент. Я догадывался, что они занялись чем-то не особенно законным. Такие суммы денег не приходят просто так, тем более к тем людям, которые даже не пытаются изобразить толковых бизнесменов. Разве, что выигрыш в лотерею…. Но зачем это скрывать от меня? Я мучился от незнания весьма долгое время, и никак не мог успокоиться. Я любил этих людей, и, если честно, боялся, что однажды их арестуют за продажу чего-то незаконного, или ещё за какой проступок. В приют отправляться у меня не было желания, и я в очередной раз завёл с ними разговор по душам. Наконец, они сказали, что настало время, и пообещали, что я всё узнаю очень скоро. Э-х-х-х, лучше бы я до сих пор ничего не знал…. – Мустафа грустно вздохнул, и сделав заказ на кофе и сэндвич.

– Неизвестно, чем бы всё закончилось, если бы ты так ничего и не узнал. – Задумчиво потеребил небритый подбородок Азраил.

– Да, вы всё-таки правы, детектив. А может быть и нет. Что лучше: знание и грусть, или счастливое неведение? Пожалуй, на этот вопрос определённого ответа и не существует. Каждому своё. – После непродолжительно беседы, Мустафа даже стал несколько импонировать Азраилу. Особенное впечатление на него произвёл тот факт, что даже будучи подростком, у него не затмило разум от материальных ценностей, и сохранилось здравое мышление.

– Не будем отходить от темы, Мустафа. Продолжай, пожалуйста. – Не смотря на положительное впечатление, Азраил был не тем человеком, который так быстро проникается даже намёком на доверие к малознакомым лицам.

– Прошу прощения детектив. Для меня вся эта ситуация – постоянный стресс, и порой бывает сложно сконцентрироваться. Так вот, в один «прекрасный» вечер, мне сказали собираться. Заподозрил, что-то неладное, я только в тот момент, когда в машине, женщина, родившая меня, завязав мне глаза, довольно жёстко приказала, ни в коем случае не снимать повязку. Тогда, мне в первый раз стало страшно находиться рядом с этими людьми. Меня привезли в какое-то подземелье, и только там разрешили снять повязку. Я оказался в полумраке, и толком не успел ничего разглядеть. Нас окружили какие-то незнакомые люди, и стали разговаривать с так называемым биологическим отцом, на странные темы, связанные с каким-то тёмным обрядом посвящения. Я ничего не мог понять. Когда глаза немного привыкли к тусклому освещению, я ещё больше запутался. Я находился в окружении пяти или шести человек в одинаковых чёрных балахонах, и даже не мог понять, с кем я приехал, и кто они такие. Затем, мы шли по длинным мрачным коридорам, и оказались в большом зале, уже к тому времени наполненном людьми в таких же балахонах, но уже более разнообразных цветов. Были те же чёрные, красные, и потом появились белые, которые как я узнал позже, были предводителями всей этого страшного общества. Все беспрекословно выполняли указания людей в белых балахонах, и одобряли их слова единогласными выкриками каких-то слов. Я в тот момент не понимал абсолютно, что вообще происходит, и озираясь по сторонам, пытался выйти с кем-нибудь на разговор, на что получал лишь весьма не добрые взгляды от окружающих. Женщина, которая меня породила, тихо подошла сзади, и приказала мне не издавать ни звука, а лишь наблюдать за обрядом посвящения, который должен был пройти другой молодой парень, стоящий ближе к импровизированной сцене. Она сказала, что я должен, как следует усвоить весь процесс, и запомнить, так как меня в скором времени ждёт такой же точно обряд. Я был вынужден послушать её, и стал внимательно следить за происходящим. После того, как выступили архи-менторы, а именно так называли обладателей белых балахонов, и под общее одобрение озвучили не понятные для меня цифры и достижения, началось самое «интересное». На сцену вышел тот паренёк, который должен был пройти обряд. Мне было любопытно, что же ему нужно будет сделать…. Такого я не ожидал. Мне больно, и страшно всё это вспоминать. Скажу лишь, то, что его заданием для вступления в это общество было очень жестоким. Он должен был при всех, на той самой сцене, совершить жертвоприношение, и не просто зарубить курицу, или ещё, что-то подобное. Жертвой должен, и стал, его родной брат.

– Ваш кофе, и сэндвич! – неожиданно разговор прервала подошедшая с заказом официантка.

– Ты не видишь, что мы заняты. Ставь, и убирайся прочь! – находившийся в лёгком шоке от рассказа, и желающий слушать дальше, Азраил очень грубо прогнал бедную девушку, которая от обиды чуть не заплакала, и быстро покинула помещение.

Мустафа, которому явно было очень тяжело вести рассказ, отхлебнул из бокала, но даже не притронулся к тарелке с едой. Все эти несколько десятков секунд затишья, Джаспер сидел как на иголках, и ждал продолжения. Наконец, Мустафа отдышался, и продолжил:

– Сперва я подумал, что всё это лишь игра. Но к моему ужасу, тот парень без раздумий выполнил все требования, и острым лезвием перерезал горло своему брату. Когда хлынула кровь, меня буквально чуть не стошнило. Голова закружилась, и я потерял равновесие. Человек, называвшийся моим отцом, подхватил меня, и потащил к выходу, не переставая приговаривать, чтобы я взял себя в руки, и не позорил семью. Но на наш уход, откровенно говоря, никто не обратил особенного внимания, все были заняты действиями, происходящими на сцене, и подбадривающими выкриками. Когда мы вышли в коридор, он набросился на меня с обвинениями уже в полный голос. Называл меня трусом, слабаком и прочими нелицеприятными словами. Я же в свою очередь пытался добиться от него ответов на вопросы о том, что это за общество, и, что мы там делали, и вообще пытался получить объяснения, что происходит. Он сказал, что всё расскажут, когда мы приедем домой, и тогда я пойму, какой они сделают мне дар, введя в это общество. И, когда мы приехали домой, эти люди мне многое рассказали. Правда, перед этим, всё в тех же подземельях, меня пометили, как кандидата в их ряды. Когда тот ужас в зале закончился, на сцену вывели меня, и ещё несколько парней и девушек. Было много разных манипуляций, одной из которых было клеймение раскалённым железом. – С этими словами, Мустафа опасливо огляделся, и осторожно показал плечо, на котором красовался шрам в виде глаза.

– Я видел уже этот символ. И даже знаю, кому он принадлежит. Вот только не хватает меча.

– Да, в законченном виде символ включает в себя ещё и карающий меч. Но его получают только те, кто прошёл уже обряд посвящения.