Жизнь способ употребления - Жорж Перек

та самая ал-Фатиха, с которой начинается каждая из ста сорока сур Корана: «Во имя Аллаха милостивого, милосердного».

Второй предмет — «элвиспресливский» игровой автомат в блестящем хромированном корпусе.

Третий — электрический бильярд особенной модели, которую называют «Flashing Bulbs»: на табло и на столе отсутствуют стартовые зажимы, пружины, счетчики: это просто зеркала с бесчисленным множеством маленьких отверстий, за которыми расположено такое же количество лампочек, подключенных к электронной вспышке; перемещение стального шарика, само по себе невидимое и беззвучное, вызывает светящиеся всполохи такой яркости, что в темноте зритель, стоящий в трех метрах от аппарата, может без труда читать буквы, набранные таким же мелким шрифтом, как и в каком-нибудь словаре; для того, кто стоит перед или рядом с аппаратом — даже если у него защитные очки, — эффект оказывается столь «психоделическим», что один поэт-хиппи назвал его «астральным коитусом». После того, как в результате подобного воздействия было выявлено шесть случаев ослепления, производство таких автоматов было приостановлено; доставать их стало очень трудно, так как некоторые любители, пристрастившиеся к этим миниатюрным молниям, как к наркотику, не задумываясь, окружают себя четырьмя-пятью аппаратами и играют на них одновременно.

Четвертый предмет — это электрический орган с двумя сферическими колонками по бокам, ошибочно называемый синтезатором.

Маркизо, увлеченные «водными процедурами», пока еще не вернулись в эту комнату, где их ожидают два человека, являющиеся одновременно их друзьями и клиентами.

Первый — молодой человек в хлопчатобумажном костюме, но без обуви, развалившийся на подушках и прикуривающий сигарету от зажигалки «Zippo», — шведский музыкант Свенд Грундтвиг. Будучи учеником Фалькенхаузена и Хазефельда, поклонником пост-веберновской музыки, автором в одинаковой степени сложных и сдержанных звуковых конструкций, — курьезная нотная запись самой знаменитой из них, «Crossed Words», напоминает кроссворд, где горизонтальное и вертикальное прочтения соответствуют последовательностям аккордов, а черные клеточки означают паузы, — Свенд Грундтвиг не прочь перейти к более популярной музыке и недавно сочинил ораторию «Proud Angels», либретто которой основывается на истории падения Ангелов. Сегодня вечером собравшиеся будут обсуждать рекламные мероприятия, предваряющие исполнение этого произведения во время фестиваля на Табарке.

Вторая личность — знаменитая «Гортензия» — куда более любопытный персонаж. Это женщина лет тридцати, с суровым лицом и беспокойным взглядом; она сидит на корточках перед электрическим органом и играет на нем, слушая музыку в наушниках. Она также босая — вероятно, перед входом в эту комнату принято снимать обувь; на женщине — длинные шелковые шаровары цвета хаки, стянутые на бедрах и лодыжках белыми шнурами, украшенными подвесками из стразов, и короткая куртка или скорее болеро, сшитое из большого количества маленьких кусочков меха.

До тысяча девятьсот семьдесят третьего года «Гортензия» — ее имя повелось писать в кавычках — была мужчиной по имени Сэм Хортон. Он был гитаристом и композитором нью-йоркской группы «Wasps». Его первая песня «Come in, little Nemo» продержалась три недели в хит-параде Тор 50 журнала «Variety», но последующие — «Susquehanna Mammy», «Slumbering Wabash», «Mississippi Sunset», «Dismal Swamp», «I'm homesick for being homesick» — не принесли ожидаемого успеха, несмотря на свой шарм «сороковых годов». Итак, группа прозябала, и музыканты с ужасом отмечали, что их приглашали все реже и реже, а директоры фирм грамзаписи все чаще не находили возможности с ними встретиться из-за каких-то постоянных переговоров, и тут, в начале 1973 года, в одном из журналов, валявшихся в приемной у дантиста, Сэм Хортон случайно прочел статью о некоем офицере индийской армии, который стал(а) респектабельной леди. Мгновенный интерес Сэма Хортона объяснялся не тем, что мужчина мог изменить свой пол, а издательским успехом, вызванным рассказом об этом редком эксперименте. Уступая обманчивой соблазнительности аналогии, Сэм Хортон убедил себя, что поп-группа из транс-сексуалов должна обязательно иметь успех. Разумеется, ему не удалось уговорить четырех своих партнеров, но сама идея продолжала его увлекать. И наверное, причиной тому была не одна лишь потребность в рекламе, поскольку он все же уехал в Марокко, где в специальной клинике с ним проделали соответствующие хирургические и эндокринные процедуры.

Когда «Гортензия» вернулась в Соединенные Штаты, «Wasps», которые тем временем подыскали себе нового гитариста и, похоже, пошли в гору, отказались взять ее обратно, а четырнадцать издателей вернули ей рукопись, «просто копию с недавно изданной и успешной книги», по их словам. Так начался период горьких лишений, продлившийся несколько месяцев, когда за кусок хлеба насущного ей приходилось работать по утрам уборщицей в туристических агентствах.

В глубоком отчаянии, — если использовать формулировку из краткой биографии, приведенной на обложках ее дисков, — «Гортензия» вновь принялась писать песни и, поскольку никто не хотел их петь, в конце концов решилась исполнять их сама: вне всякого сомнения, именно ее хриплый и неровный голос внес тот new sound, который постоянно выискивают профессионалы, и сами песни прекрасно отвечали тревожным ожиданиям с каждым днем все более восторженных слушателей, и вскоре она стала несравненным олицетворением всей хрупкости мира: песня «Lime Blossom Lady» — ностальгическая история о том, как магазин лекарственных трав снесли, чтобы построить пиццерию — за считанные дни принесла ей первый из пятидесяти девяти золотых дисков.

Филипп Маркизо, сумев подписать с этим пугливым и трепетным существом эксклюзивный контракт на концерты в Европе и Северной Африке, безусловно, заключил самую удачную сделку в своей пока еще короткой карьере: не из-за самой «Гортензии», чьи бесконечные побеги, разрывы контрактов, самоубийства, депрессии, судебные разбирательства, розовые и голубые балеты, реабилитации и разнообразные прихоти обходятся ему в сумму, едва ли не большую, чем он может на ней заработать, а потому, что отныне все, мечтающие сделать себе имя в мюзик-холле, стремятся принадлежать тому же агентству, что и «Гортензия».

Глава XLII

Лестницы, 6

Двое мужчин встречаются на площадке пятого этажа; оба — лет пятидесяти, оба — в очках с прямоугольной оправой, оба — в одинаковых черных костюмах: брюки, пиджак, жилет, черный галстук на белой рубашке с закругленным воротником, черная круглая шляпа. Правда, у того, кто стоит спиной, — пестрый набивной шарф из кашемира, а у другого — розовый шарф в фиолетовую полоску.

Это — распространители. Первый предлагает «Новый Толкователь Снов», якобы основанный на учении некоего колдуна Яки, изложенного в конце XVII века английским путешественником по имени Генри Барретт, но на самом деле написанный несколько недель назад студентом-ботаником Мадридского университета. Если не учитывать анахронизмы, без которых этот сонник вряд ли способен что-либо разъяснить, и риторические фигуры, которыми испанский выдумщик несколько приукрашивает утомительное перечисление с целью усиления хронологической и географической экзотичности, многие из предложенных ассоциаций отличаются удивительно яркой образностью:

МЕДВЕДЬ = ЧАСЫ

ПАРИК = КРЕСЛО

СЕЛЕДКА = СКАЛА

МОЛОТОК = ПУСТЫНЯ

СНЕГ = ШЛЯПА

ЛУНА = ТУФЛЯ

ТУМАН = ПЕПЕЛ

МЕДЬ = ТЕЛЕФОН

ВЕТЧИНА = СОЛИТЕР

Второй распространитель продает газету под названием «Подъем!», являющуюся печатным органом Свидетелей Новой Библии. Каждая брошюрка содержит несколько фундаментальных статей: «Что такое счастье человечества?», «67 истин Библии», «А был ли Бетховен действительно глухим?», «Таинственные и магические свойства кошек», «Оцените опунцию по достоинству», несколько заметок общего характера: «Действуйте, пока не поздно!», «Случайно ли возникла жизнь?», «Меньше браков в Швейцарии» и несколько изречений в духе Statura justa et aequa sint pondere. Между страницами якобы невзначай вложены проспекты, рекламирующие товары личной гигиены и предлагающие их бесплатную и конфиденциальную доставку на дом.

Глава XLIII

Фульро, 2

Комната на шестом этаже справа. Эту студенческую каморку с шерстяным ковром, до дыр прожженным сигаретами, зеленоватыми обоями на стенах и угловым диванчиком с полосатой обивкой занимал до ареста Поль Хебер.

Организаторы покушения седьмого октября 1943 года на бульваре Сен-Жермен, стоившего жизни трем немецким офицерам, были арестованы в тот же день, еще до наступления вечера. Виновными оказались два бывших кадровых офицера из «Группы Действия Даву», которая, — как выяснилось очень скоро, — состояла лишь из них двоих; этим актом они предполагали вернуть французам утраченное достоинство: их арестовали в тот момент, когда они собрались распространять листовки, начинавшиеся следующим образом: «Фриц — существо сильное, здоровое и помышляющее лишь о величии своей страны. Deutschland über alles! А мы погрязли в дилетантизме!».