«Новый завет» - Игорь Мельник
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Павел и Силуан и Тимофей — церкви Фессалоникской…»
Вот, ситуация изменилась. К Павлу и Тимофею присоединился Силуан.
«Вы стали образцом для всех верующих в Македонии и Ахайи…»
Павел хвалит их в глаза — так бывает, когда ищут союзников и поддержки. Что-то случилось.
«Пострадав и быв поруганы в Филиппах, мы дерзнули в Боге нашем проповедовать вам благовестие…»
Вот оно — «быв поруганы в Филиппах». Помните, мы говорили о Филиппах?
Павел писал филиппийцам после того, как Агриппа отправил его на суд кесаря. И говорил в этом послании о том, что филиппийцы — единственная община, которая поддерживала его всегда, с начала апостольства до кессарийской тюрьмы.
И вот, в Филиппах произошло «поругание». Мы нашли эту точку — момент покушения.
В послании к коринфянам Павел уже яростен и непреклонен, а колоссянам пишет ещё мягкий и доброжелательный апостол, которому удалось уйти из-под суда синедриона и который верит в то, что все конфликты можно решить полюбовно.
Это значит, что в Филиппах Павла и Тимофея попытались убить.
«Ибо в учении нашем нет ни заблуждения, ни нечистых побуждений, ни лукавства… Так мы и говорим, угождая не человекам, но Богу…
Ибо никогда не было у нас перед вами ни слов ласкательства, ни корысти: Бог свидетель! Не ищем славы ни от вас, ни от других: мы могли явиться с важностью, как Апостолы… Но были тихи среди вас…»
Мы видим самое начало открытой конфронтации — Павел ещё не стреляет главным калибром, но уже не собирается больше терпеть.
Он ещё не начал боевых действий, ещё не проводит «чистку» рядов, но уже отстаивает своё личное достоинство — ибо оно задето.
Павел был очень гордым человеком, любой ход политической борьбы воспринимался им, как личное оскорбление.
«Вы помните, братия, труд наш и изнурение: ночью и днем работая, чтобы не отяготить кого из вас, мы проповедовали у вас…
Свидетели вы и Бог, как свято и праведно и безукоризненно поступали мы перед вами… Мы непрестанно благодарим Бога, что, приняв от нас слышанное слово, вы приняли не как слово человеческое, но как слово Божие…»
«И потому мы, я Павел, и раз и два хотели прийти к вам, но воспрепятствовал нам сатана…»
Мы намекнули вам, ребята, а вы уж догадайтесь, чьё тело он занял.
«И потому, не терпя более, мы восхотели остаться в Афинах одни, и послали Тимофея, чтобы утешить вас и утвердить в вере вашей, чтобы никто не поколебался…
Посему и я, не терпя более, послал узнать о вере вашей…
Теперь же, когда пришел к нам от вас Тимофей, и принес нам добрую весть о вере и любви вашей, то мы утешились вами, братия, ибо мы теперь живы…»
Поговаривают, что речь идёт о первом посещении Афин, но мы отметаем эту версию сразу — в первый раз Павел жил в Афинах один, ожидая Тимофея.
Но он его не дождался его и ушёл в Коринф к Акилле — палатки делать.
«Ибо мы теперь живы» — покушение уже состоялось и Павел, смекнув, что игра пошла по крупному, щупает дно.
«Чтобы не искусил вас и искуситель, и чтобы не сделался тщетным труд наш…»
«Умоляем же вас, братие, о том чтобы преуспевать и усердно стараться о том, чтобы жить тихо, делать свое дело…»
Тут даже не нужно искать какого-либо скрытого смысла.
Решив идеологические вопросы, Павел переходит к теории. Апокалиптики типа Иоанна утверждали, что конец света уже начался, но Павел, не желая отбить охоту у сторонников страшного суда, пытается сгладить этот момент.
«О временах же и сроках нет нужды писать вам, братия, ибо вы знаете, что день Господень придет, как тать ночью… Но вы, братия, не во тьме, чтобы день застал вас, как тать… Ибо все вы — сыны света и сыны дня…»
Конец света, он или наступит, или не наступит, а жизнь-то продолжается. И отвергать её не стоит.
«Всегда радуйтесь. Непрестанно молитесь. За все благодарите… Духа не угашайте. Пророчества не уничижайте. Все испытывайте, хорошего держитесь.
Братия! Молитесь о нас. Заклинаю вас Господом прочитать сие послание всем святым братиям».
Второе послание к фессалонийцам.
Споры о сроках второго пришествия были жаркими.
Апокалиптики имели большое влияние среди всех общин — очень уж хотелось при этой жизни увидеть наказание грешников.
Павел вынужден оговорить этот вопрос специально.
«Молим вас, братия, о пришествии Господа нашего Иисуса Христа и нашем собрании к Нему, не спешить колебаться умом и смущаться ни от духа, ни от слова, ни от послания, как бы нами посланного, будто уже наступает день Христов.
Да не обольстит вас никто никак, ибо день тот не придет, доколе не придет прежде отступление и не откроется человек греха, сын погибели… Не помните ли, что я, еще находясь у вас, говорил вам это?..»
Тут слышна даже лёгкая укоризна.
«Итак, братия, стойте и держите предания, которым вы научены или словом или посланием нашим».
Стоило отвернуться, и начинались разброд и шатания. Но Павел не мог постоянно находиться в какой-то одной общине.
«Итак, молитесь за нас, братия, чтобы слово Господне распространялось и прославлялось, как и у вас, и чтобы нам избавиться от беспорядочных и лукавых людей, ибо не у всех вера… Мы уверены о вас в Господе, что вы исполняете и будете исполнять то, что мы вам повелеваем…»
Дисциплина, повиновение — раньше вопрос так не ставился. Избавляться от инакомыслящих — Павел уже не мирится с тем, что кто-то проповедует иное.
«Завещаем же вам, братия, удаляться от всякого брата, поступающего бесчинно, а не по преданию, которое приняли от нас…
Ибо вы сами знаете, как должны вы подражать нам; ибо мы не бесчинствовали у вас, ни у кого не ели хлеба даром, но занимались трудом и работою ночь и день, чтобы не обременить кого из вас, — не потому, чтобы мы не имели власти…»
А ведь Павел имеет в виду кого-то конкретного из высших церковных чинов. Кого-то, кто бесчинствовал и обременял!
«Но слышим, что некоторые у вас поступают бесчинно, ничего не делают, а суетятся. Таковых увещеваем и убеждаем…
Если же кто не послушает слова нашего в сим послании, того имейте на замечании, и не сообщайтесь с ним, чтобы устыдить его».
Да, чтобы устыдить. А ещё чтобы изолировать вредный элемент. Начинается чистка рядов, разгар которой приходится на послания к галатам и коринфянам.
Первое послание к Тимофею.
Тимофей и Тит были ближайшими сподвижниками Павла. Послания к ним интересны именно в этом аспекте.
Тут меньше проповедей, но больше дружеских советов и даже отцовских наставлений.
«Отходя в Македонию, я просил тебя пребыть в Ефесе и увещевать некоторых, чтобы они не учили иному. И не занимались и родословиями безконечными, которые производят больше споры, нежели Божие назидание…»
В Ефесе жили Акилла и Присцилла — старые приятели, в которых Павел вряд ли сомневался.
Это семейство сумело перековать такого харизматика, как Аполлос, но с агитацией, которую повели иерусалимские, в одиночку было не совладать. И Павел послал подкрепление — Тимофея.
«От чего отступивши, некоторые уклонились в пустословие. Желая быть законоучителями, но, не разумея ни того, о чем говорят, ни о того, что утверждают…»
Ну, да, школа Иакова с Иоанном. Закон превыше всего! Закон Моисея, понятное дело.
«Зная, что закон положен не для праведника, но для беззаконных и непокорных, нечестивых и грешников, развратных и оскверненных, для оскорбителей отца и матери, для человекоубийц».
Вот так. Если вы, ребята, так держитесь за Закон, то всем становится понятно, что вы из себя представляете.
Сюда же попадает и Пётр, на чьей совести были жизни неофитов иерусалимской общины. И который бросил семью.
Противостояние идеологий было острым — Павел сравнивает его с войной.
«Преподаю тебе, сын Тимофей, такое завещание, чтобы ты воинствовал согласно с ним, как добрый воин…»
Имена противников, с которыми надо воевать, Павел не стесняется называть, ведь Тимофей — его доверенное лицо.
«Таковы Именей и Александр, которых я предал сатане, чтобы они научились не богохульствовать».
Вот и агенты влияния, которые разоблачены Павлом, но ещё не ушли с игровой площадки.
«Прежде всего прошу совершать молитвы, прошения, благодарения за всех человеков…»
Кроме тех, разумеется, которые уже «преданы сатане».
«За царей и за всех начальствующих, дабы проводить нам жизнь тихую и безмятежную…»
Курс партии остаётся прежним — демонстрация правящему классу своей лояльности.
Как-то не вяжется эта идеология со страшными историями о том, как римские власти преследовали христиан.
Неужели буйные галлы, которым Клавдий даровал гражданство и привилегии, оказались милее императорскому сердцу, чем законопослушные христиане?
