Черный престол - Андрей Посняков

— Знаю. — Хельги кивнул. — Купцам тайно продадут ромейским.

— Нет, боярин! — покачал головою Ярил. — Не купцам. Совсем в другую сторону Харинтий товар возит. На север.

— В древлянскую землю?

— Не к древлянам, к радимичам.

— Как — к радимичам?

— Сам смотри, милостивец.

Ярил Зевота снял с плеч небольшую котомку и, развязав ее, вывалил на стол все свои драгоценности. Видимо, парень всерьез опасался за свою жизнь и в самом деле намеревался бежать из Киева куда глаза глядят, и только кусок его волос, оставшийся у варяжского ярла, удерживал Зевоту от этого шага. В котомке он хранил несколько серебряных монет-дирхемов, пару медных браслетов и женские украшения, в основном височные кольца, по большей частью медные, но изредка попадались и серебряные, и даже кое-где тускло блестело золото.

— Вишь, боярин, колечки? — Ярил любовно погладил драгоценности. — Вот это — древлянские, их мне Харинтий Гусь еще в изоке-месяце в зернь проиграл. А вот этими недавно, как приехал, расплатился, старый должок отдал. Чуешь разницу?

Хельги с Ирландцем внимательно осмотрели протянутое агентом кольцо. Оно и вправду отличалось от древлянских, асимметричное, размером побольше, с семью вытянутыми лучиками.

— Радимичи такие кольца носят и, похожие, вятичи, — важно заявил Зевота. — Это я от купцов достоверно знаю. А Харинтий таится, не говорит, где был, видно, строго-настрого ему молчать наказано. Но, по кольцам судя, ясно — у радимичей он делишки свои обделывал, больше негде!

— А вятичи?

— До вятичей далеко слишком. Да и у колец их лучи толще. Целые лопасти, ровно весла. Здесь — разве такие?

Хельги широко улыбнулся.

— А ты умный парень, Ярил Зевота! — хлопнул агента по плечу. Потом взглянул на Ирландца: — И он еще хотел отказаться от службы? На! Пополни свою котомку.

Вытащив из калиты на поясе дирхем, он швырнул его парню. Тот поймал монету на лету, попробовав на зуб, с благодарностью поклонился. Подумал — а может, и в самом деле не бежать никуда, выждать немного? Где он еще столько заработает?

— Так что там у тебя с Ильманом Карасем? — спросил ярл. — Он что, обо всём догадался?

— Еще нет, но может. — Ярил опустил плечи. Вообще, он не очень-то хорошо выглядел сейчас: взгляд какой-то затравленный, волосы спутанные, давно не мытые, лезущие на глаза, припухшие, в кровоточащих трещинках, губы, которые время от времени Ярил облизывал языком. — Недавно Мечислав выспрашивал, к какой это зазнобе я хожу вечерами, вроде бы и в шутку выспрашивал, а смотрел серьезно... Это его Ильман подучил спросить, не зря он по корчме шастал. Недобрые у меня предчувствия, боярин, ох, недобрые.

— Значит, так, — пошептавшись с Ирландцем, произнес ярл. — Сюда, на постоялый двор, больше не ходи. Будем встречаться... Где ты обычно шатаешься?

— У пристани... Ну, может, на торгу, на Подоле...

— Давай на Подоле. Дом Можилы Горшечника знаешь? Самый крайний.

Ярил Зевота кивнул.

— Там горшки на заборе висят. Как что важное вызнаешь, незаметно углем знак оставишь на среднем. Мы тебя сами найдем. Всё понял? Тогда ступай. И помни — нас очень занимает Ильман Карась и его связи. Ну, и о Харинтии не забывай... Вижу, занятный это человечек, не мешало бы поближе с ним знакомство свести, а, Конхобар?

— Сведем, — мрачно кивнул Ирландец. Не хотелось ему терять единственного послуха, да, видно, к тому всё и шло.

— Думаешь, раскроет его Карась? — Проводив агента глазами, Хельги перевел взгляд на Ирландца.

Тот кивнул:

— Не сегодня, так завтра, но догадается обязательно. Единственный путь сохранить для нас парня — вообще не давать ему никаких поручений. Но зачем он тогда вообще нужен?

— Вот именно.

Допив квас, они вышли на двор. Затянутое красными облаками солнце садилось за дальним лесом, низко над землею летали ласточки — к дождю. Ой, не на дело дождь в жнивень-месяц, в серпень, или, как его называли ромеи, август, хоть и только что начался он. «Мокриды» стояли, — по приметам, хороший день в «мокриды» предвещал сухую ясную осень, а дождливый — сырую, промозглую. А сегодня — не пойми какой день стоял, вроде — солнышко, а к вечеру, похоже, на дождь повернуло. Ага, так и есть! Как-то вдруг быстро стемнело, и низкое небо затянули хмурые тучи. Ударили по крышам первые капли, прибили пыль на дорогах, и хлынувший ливень прогнал с Подола вышедших на прогулку отроков — парней да девок.

Хельги-ярл стоял под воротной крышей, смотрел, как по узкой дорожке к постоялому двору скачет одинокий всадник в малиновом плаще и такого же цвета шапке, отороченной куньим мехом, — Снорри.

— Греттир Бельмо сказал — для таких воинов, как мы с тобою, ярл, всегда найдется дело у Хаскульда-конунга! — бросив поводья, со смехом сообщил Снорри. — А будет дело — будет и серебришко, будут и браслеты, и кольца. Эх, закатим пир — давненько не веселились.

— Вот тут ты прав, — заметил ярл. — Что не веселились, так это точно. Да и не с чего вроде?

— Ну и что? — Молодой варяг улыбнулся той самой задорно-застенчивой улыбкой, которую Хельги знал еще с детства, когда Снорри все звали не иначе, как Снорри Малыш. — Ну и что с того, что не с чего веселиться? — повторил Снорри. — Было б желание. Назло норнам, назло врагам, назло всему миру. Пусть видят, пусть злятся, пусть завидуют! Я вот тут прихватил у Греттира изрядный кувшин ромейского вина. — Он развязал переметные сумы. — Вернее, не я прихватил, а дочки его дали — Векса с Трендей. Ничего девки, веселые, только с виду уж больно страшные — эдакие кобылицы зубастые. Выпьем винца, а, Хельги-ярл?

— Конечно, выпьем, — улыбнулся ярл. — Неужели смотреть на кувшин будем?

Оставив лошадь слуге, они прошли по двору, не обращая внимания на ливень, и скрылись внутри постоялого двора.

Неприметный мужичонка — маленький, слюнявый, со свернутым на левый бок носом — постоял среди обсуждавших виды на урожай слуг и, когда те разошлись по делам, побежал по тропинке вниз и пропал среди запутанных улочек Копырева конца.

Крупные капли дождя барабанили по крыше детинца, шуршали в недавно привезенном для княжеских лошадей сене, копнами раскиданном на обширном дворе. Тиун, ругаясь, поторапливал убиравших сено холопов, время от времени бросая недовольные взгляды на затянутое тучами небо. Похоже, ждать, что завтра будет вёдро, нечего было надеяться. Надеяться можно было бы разве что на волхвов-облакопрогонителей, да где их сыскать? Осерчал на них в последнее время князь Хаскульд, прогнал со двора — и правда, чего не прогнать, когда в самую сушь и дождинки сотворить не могли? А вот теперь изгнанные, верно, мстили...

«Молодший» князь Дирмунд, сумрачный, нахохлившийся, словно вымокшая на дожде ворона, зло щурясь, выслушивал Ильмана Карася, докладывавшего о тех делах, про которые ничего не должен был знать «старшой» князь, Хаскульд, или Аскольд, как его здесь переиначили, как и Дирмунда — в Дира. Хаскульд и был истинным правителем Киева и всей полянской земли. Пока был...