Семь ангелов - Николай Усков

– «Надежды знак даруем мы тебе. Его ты поверни навстречу свету. И тьма разверзнется» – где здесь свет? – спросил Алехин. Окон в комнате не было.

– На Востоке, – объявил Антуан. – Ex oriente lux[57]. – Он что-то мысленно представил себе, выкидывая пальцы то налево, то направо. Затем взялся за ножку и попытался повернуть. – Намертво, – мрачно констатировал он.

– Ничего не намертво, – Алехин бесцеремонно оттолкнул дю Плесси. – Свет сверху. Мы же внизу. – Он навалился на ножку, пытаясь пригнуть ее к полу. Где-то внутри лязгнула цепь, и часть кладки отделилась от стены.

– Добро пожаловать в «святую святых». – Из открывшейся тьмы пахнуло сыростью и гнилью.

– Как изящно! – восхитился Антуан, пропуская Ксантиппу и Алехина вперед. – «Его ты поверни навстречу свету, и тьма разверзнется». То же чувствовал Савл, когда услышал голос Иисуса. Он прозрел и ослеп одновременно. Вот и мы прозрели, погрузившись в темноту. – Дю Плесси замер в восторге и вышел из оцепенения, лишь когда свет от алехинского айфона почти растворился во тьме подземелья. Он осторожно ощупал конструкцию потайной двери – теперь было понятно: то, что казалось ножкой, было спиленным рогом старого якоря. С другой стороны торчал второй рог со стрелообразной лапой и веретено. К рогу была прикреплена цепь с противовесом, открывавшая дверь. Антуан хмыкнул и бросился догонять друзей. Они шли довольно долго, пока наконец не оказались перед кованой дверью, закрытой на засов.

– Это здесь, мы находимся в подземелье Великой Аудиенции папы Иоанна XXII! – торжественно произнес Кен.

Проржавевший засов поддался не сразу. В тусклом свете умирающего айфона их взорам предстал низкий сводчатый зал. По стенам стояли кованые сундуки. Поверх них громоздились золотые сосуды, кубки и стопки блюд.

Ксантиппа открыла один из сундуков и зачерпнула пригоршню камней.

– Кен, посвети, – деловито попросила она. – Мамочки, это же сцуко рубины!

– А тут! – закричал Антуан. – Чаша Грааля – вот она! – Дю Плесси извлек из сундука большую чашу из оникса и поцеловал ее край. Алехин напрягся и спросил Антуана ледяным голосом:

– Откуда вы знаете, что это чаша Грааля?

– Боже! Обожаю изумруды! – клокотала Ксантиппа. – Сцуко большие, как перепелиные яйца!

Алехин стоял за спиной у Антуана. Тот сидел на корточках и держал в руках чашу. На лице его играла блаженная улыбка.

– Антуан, – не унималась Ксантиппа, – какой кубок. Это же пять килограммов чистого золота!

Телефон Кена сдох. Комната погрузилась в полный мрак.

– Блин, Кен! – возмутилась Ксантиппа. Внезапно яркий луч разрубил вязкую темноту. Пылкая увидела Антуана. Он стоял и держал в руке фонарик. Алехин прикрывал глаза от непривычно яркого света.

– Неужели до вас дошло? – вдруг заявил дю Плесси, в голосе его звучала снисходительная ирония. – Конечно, я знаю про «золотые и серебряные сосуды, множество сапфиров, рубинов, изумрудов, десять тысяч флоринов и драгоценные реликвии: ребро святого Марциала Исповедника, волос святого Николая, епископа Мир Ликийских, чашу, в которую ангелы собрали кровь Спасителя нашего, рог единорога и гвоздь, которым была прибита на кресте правая рука Господа нашего Иисуса».

– Вы убили Климова? – сухо спросил Алехин.

– Нет-нет… Зачем? – ответил Антуан. – Его убил сынок Иван. Вы, русские, алчны и беспринципны. Иван взял у папаши духовную Климента и надеялся обменять ее на пять миллионов евро. Мальчику нужны были деньги. Но я решил его наказать…

– Ах, вы решили наказать?! – разозлился Алехин. – Вам просто было жалко расставаться с пятью миллионами.

– Возможно. В любом случае и эта духовная, и эти сокровища принадлежат мне по праву.

– С какой стати?

– Ах, мой бедный Кен! Забыл вам сказать. Я ведь де Бофор. Я единственный прямой потомок кардинала Хуго. Осмотрительный де Бофор выдал свою конкубину по имени Клара за одного знатного рыцаря, чтобы пресечь всякие слухи. От этого рыцаря и происходит мой нынешний титул. Но в семье бережно хранили предание об истинном своем родоначальнике, а также о том, что в Авиньонском дворце спрятаны наши сокровища. Наши, – повторил Антуан. – Увы, это я обменял ливрею своего пращура на замечательного Шагала. Однажды я увидел его в столовой Климова. Я глубоко сожалел об этом безрассудном поступке, как только узнал, что Теодор нашел в часовне де Бофора тайник с документами. Это была катастрофа. Случайно мне стало известно, что у Ивана проблемы. Договориться с ним оказалось крайне просто. Он, и только он – истинный виновник гибели Климова.

– Но именно вы убили Лизу, – Алехин сжал кулаки.

– Эй-эй! Без глупостей, – предупредил Антуан. Он перекинул фонарик в левую руку и ловко достал из кармана пиджака маленький револьвер. – Да, мне пришлось ее устранить. Когда вы там валялись в парке без сознания, мадемуазель Климова заявила, что завтра же опубликует духовную Климента. У меня не было выбора. Не надо было шляться по паркам, мой дорогой мосье Кен.

– Ах ты, сука, – Ксантиппа бросилась на Антуана, но тот резко отшвырнул ее в сторону. Пылкая отлетела и плюхнулась на пол.

– Каблук! Мои лабутаны! Сука! Говнорыло! Свиноматка крашеная! – визжала Ксантиппа, потрясая в руках отвалившимся каблуком. Раздался дикий грохот: Антуан выстрелил. Алехин мгновенно оглох. В комнате стало тихо.

– Я не хочу никого убивать, вы и так умрете, но, ради бога, заткнитесь, – страдальчески процедил дю Плесси.

– Ксантиппа, ты жива? – испуганно спросил Алехин. – Слава богу! – он увидел Пылкую, сидевшую на полу с каблуком в руках. Она с изумлением смотрела на дю Плесси.

– Мадемуазель, неужели вы могли подумать, что я польщусь на вашу сомнительную красоту? Вот и сейчас эта ваша чудовищная хризантема на бретельке! Какой моветон.

– Лучшие женщины носят хризантемы на груди. Это символ чистоты, – возмутилась Ксантиппа.

– Ну, наш разговор, по-моему, подошел к концу. Я, если позволите, пойду…

– Постойте, – перебил его Алехин, – а что вам мешало просто выкрасть дневник де Бофора? Вы же поселили меня в своем доме.

– Во-первых, я скверно знаю латынь. Увы! Во-вторых и в главных, мосье Кен, вы специалист, и я хотел посмотреть, как вы будете действовать. Я, в отличие от вас, шел по совершенно ложному пути – искал каких-то ангелов семи сфер небесных. Впрочем, именно благодаря этой гипотезе я оказался в капелле архангела Михаила. Что ни говори, без монограммы INRI, которую я разглядел там в розетке, пока мадемуазель Ксантиппа отмокала в фиш-спа, – он обворожительно улыбнулся Пылкой. Та презрительно прошипела: «Гнида». – Так вот, если бы я не разглядел тогда эту монограмму, мы бы здесь сейчас не беседовали.

– Но вы же познакомились с Ксантиппой случайно?

– Случайностей не бывает, мой дорогой друг. Сначала я позвонил вам в Москву, представившись комиссаром Комндомом, потом узнал, когда приземляется ваш борт в аэропорту Ниццы и решил проследить за мадемуазель Ксантиппой. Она явно находилась в поисках, а потому познакомиться с ней не составило большого труда.

– Это я в поисках? – вскрикнула Ксантиппа.

– Мадемуазель, при всем уважении к вам, закройте рот, или мне придется закрыть его при помощи этой игрушки, – Антуан раздраженно тряхнул револьвером. – За пару дней нашей совместной жизни вы меня очень утомили.

– Как вы убили Лизу?

– Ох, очень просто. Я вообще убиваю просто. Лиза, Ксантиппа и слуги были заняты вами. На прикроватном столике мирно стояла бутылка минеральной воды. Я открыл ее и высыпал туда цианид, – я его постоянно ношу с собой. Привычка, – извиняющимся голосом сообщил Антуан. – Оставалось только посоветовать Лизе выпить полтаблетки феназепама… Ну ладно, мне пора…

Алехин зажмурился, ожидая, что сейчас прогремит выстрел.

– Мой дорогой мосье Кен, вы умрете собственной смертью, не волнуйтесь. Мне некуда торопиться. Через неделю-другую я вернусь сюда и заберу свое имущество. Я принесу вам цветочки, мадемуазель Ксантиппа, – издевательски сообщил Антуан, – а теперь, мосье Кен, отойдите от двери и без глупостей. Иначе я прострелю вам коленные чашечки, и вы умрете не от голода и жажды, а от болевого шока и потери крови.

Алехин отошел в сторону.

– Прощайте, мои дорогие, – раздалось уже из-за двери. Засов щелкнул. В комнате стало темно. Ксантиппа всхлипывала. Алехин услышал, как где-то далеко ухнула дверь.

– Кенчик, мы умрем, – прорыдала Ксантиппа.

– Наверное, – согласился Алехин.

Авиньон, лето Господне 1348 года, месяца декабря 3-й день

Долго ничего не писал сюда, чему были причины. Сегодня, наконец, прибыла в Авиньон моя Клара со своей матерью и маленьким Хуго. Встречать их отправил Томазо из Генуи, чтобы не было потом разговоров. Томазо препроводил Клару в новый дом, который стоит на моей улице отдельно. Это видят все. Под землей же наши дома соединяет потайной ход. Могу я теперь прямо из своего кабинета спуститься по лестнице в некую каморку, а оттуда добраться до опочивальни Клары. И как же хитро придумано. Внешне каморка эта выглядит как кладовая или келья для уединенных размышлений. Но одну из плит пола можно поднять при помощи механизма, спрятанного в стене. Когда открыл Кларе секрет наших домов, она прыгала от восторга.