Божественный и страшный аромат (ЛП) - Роберт Курвиц
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Стараясь не думать об этом, она быстро вытирается, одевается в бежевый костюм и выходит.
Женщина сгребает сухие листья в саду. Когда она пришла в школу в конце первого полугодия, мальчики тайком наблюдали за ней. Заканчивалось первое полугодие без ее дочерей, и Анн-Маргрет пришла освободить их шкафчики. Вокруг нее образовался круг почтения, дети ее сторонились. Только маленькие Тереш, Йеспер и Инаят наблюдали из-за угла, как женщина складывает в картонные коробки безделушки, оставленные ее дочерьми с прошлого года. Она свернула плакат поп-группы, и сквозь ее пальцы на пол упали золотые звездочки. Никто из мальчиков не сказал другим, почему пришел следить за ней. Но втайне им хотелось обнять ее, вместе пойти к ней домой, посмотреть на комнаты девочек. А потом строить планы, как их найти. Это были ребяческие фантазии. Им хотелось играть во всем этом особую, важную роль, и если кто и обладал властью дать ее им, то это была прекрасная мать девочек. Этого так и не произошло, но потом они всё же пришли к ней, один за другим — хотя держали это в тайне друг от друга. Они разведали, где находится ее загородный дом, и неловко выразили ей свои соболезнования. Потом они обменивались новостями о расследовании, и Анн-Маргрет понемногу запомнила их имена. Правда, последний раз был восемь лет назад. Потом, когда Тереш и Хан уже признались, Йеспер всё еще лгал, что ничего такого не делал.
«Да ну, мрак какой-то», — сказал он с сарказмом.
Анн-Маргрет проходит между облетевших крыжовенных кустов, вешает садовые перчатки на гвоздь в сарае и провожает мужа на работу. Карл Лунд, преданный делу промышленный магнат, всё еще трудится в поте лица, хотя политическая нестабильность и вызванный ей мировой экономический кризис подрывают его бизнес; что с того, что у него достаточно денег, чтобы отправиться на покой — куда пожелает, хоть в Стеллу Марис. В половине одиннадцатого за ним приезжает шофер, роскошная машина исчезает в дымке на деревенской дороге. Анн-Маргрет смотрит на улицу, где малиновый свет задних фонарей тускнеет по мере того как ее мужчина уезжает всё дальше и дальше.
Вместе с ним и пугающим утренним ритуалом отдаляются все напоминания о том, что у нее когда-то было четыре светловолосых и зеленоглазых дочери. У одной из них волосы были каштановыми, а у другой были трехцветные глаза, но когда женщина негромко включает музыку и начинает двигать плечами в такт, она уже не может сказать, у кого именно. Когда чувство вины рассеивается, а сквозь белые кружевные шторы проникает дневной свет, Анн-Маргрет Лунд становится удивительно легко, она парит в воздухе. Как будто жизнь не была прожита, и все эти отпечатки, маленькие вмятины, которые оставляет человек на поверхности мира, были, словно молоточками, выправлены ритмом музыки. Она безыскусно танцует в тени своего генеалогического древа, с которого облетели все листья. Она уже не знает, что то, как она прячет нижнюю губу под верхнюю, когда рассеянно улыбается под музыку, — это то, как делала и Шарлотта. Она подметает полы, поправляет скатерти и выравнивает ряды книг на полках. Она не слушает радио, ей нет до него никакого дела. Для Анн-Магрет мир давно исчез и оставил ее здесь, заниматься домашними делами.
Она сидит за кухонным столом, сложив руки, и смотрит, как сверкает ее дом. Половина пятого, в комнатах тихо и чисто. Иногда она задремывает, будто кошка днем, склоняя над столом седую голову. Она поседела в одночасье, как Долорес Деи. Двадцать лет назад, утром двадцать девятого августа, она проснулась совершенно седой. Она слушает музыку сквозь сон, через окно кухни на ее волосы льется свет, и в его потоке они на мгновение снова кажутся золотыми. По двери, точно дятел, стучит дверной молоток. Наверное, Карл забыл что-нибудь или вернулся домой пораньше… но зачем ему стучать? То, что кто-то пришел в гости, кажется маловероятным. Сюда теперь почти никто не ходит, и ей это нравится. Анн-Маргрет Лунд поправляет костюм, разглаживает сморщившуюся от сидения юбку, складывает рот в улыбку и открывает дверь.
— Здравствуйте.
Перед ней со смущенными улыбками на лицах стоят трое мужчин: первый, безумно дорого одетый и пахнущий aftershave-ом за пятьсот реалов, старается не показывать, что у него жар, но покрасневший лоб его выдает; на втором — темно-оранжевая ветровка и шарф цветов флага Ильмараа; а третий, худой и высокий, спешит погасить сигарету. Анн-Маргрет не узнает их сразу, но всё же приглашает войти и в замешательстве смотрит, пока они стоят перед ней в верхней одежде. Она понимает, кто перед ней, только заметив мальчишескую робость, с которой они переминаются с ноги на ногу и ковыряют пол носками ботинок. Это напоминает ей поведение юных поклонников.
— У нас есть новости, — говорит Инаят Хан. — Да, я знаю, что больших надежд питать не стоит. Но это хорошие новости, госпожа Лунд.
И когда госпожа Лунд ведет их на кухню, ее волосы серебрятся в полумраке, а сердце снова наливается свинцом.
— Кофе? Чаю?
Пятью часами раньше Йеспер сидит в кафе «Кино». При свете дня он чувствует себя среди этих стеклянных стен и кубической мебели чуть менее спроецированным, чем обычно. Голова словно ватная, а веки ужасно тяжелые. Он вытирает покрытый испариной лоб носовым платком с инициалами. Дизайнер стягивает джемпер и сразу выглядит беднее. Оставшись в рубашке, он опять начинает мерзнуть. Сквозь стеклянные стены просачивается холод поздней осени, мимо движется людская масса. Йеспер заказывает себе зеленый чай с медом и лимоном.
«Я, кажется, немного простудился», — говорит он сидящему напротив мужчине на несколько лет моложе него. Йеспер помнит его, это малыш Олле. Он учился на четыре класса младше. Йесперу он запомнился в основном своим блестящим талантом к фальсификации. Старшеклассники использовали его золотые руки для подделки разного рода подписей, и мальчишка неплохо зарабатывал — на всех этих дневниках с двойками
