Две судьбы. Часть 2. Развод – это… не всегда верно! - Лена Гурова
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Дюймовочка моя, я раздавлю тебя. Давай…
– Нет, ни за что. Я хочу прилипнуть к тебе, влезть в тебя, не расставаться ни на секунду. Вовка, я тебя слопаю, а если не получится, то поднакусываю . Самый сладкий, самый вкусный, самый желанный мой Алёшкин… Единственный мой навсегда…
И, действительно, принялась уплетать, впиваясь в губы, в подбородок, шею, во все, попавшие под раздачу, кусочки мужского тела. Прикусывая и причмокивая, сильно прижимаясь к нему, цепляясь за плечи, рельефные мышцы рук и ног, Люська своим неистовым желанием вызывала у любимого мужчины такую же жажду блаженства… Пока не улетела окончательно в вояж «назад в будущее», вспоминая и наслаждаясь упоительными ласками, мечтая о том, чтобы этот фейерверк не закончился никогда…
И что? Нужно было столько всего пережить, чтобы понять это? Вероятно, да! «Проверено временем и пространством» – фишка Алёшкиных. Экзамены сданы, диплом получен, впереди – практика длиною в жизнь, вернее, жизнь, которую ещё читать и читать, учить и учить, применять теорию в бытьё-житьё.
Жизнь на двоих, мир пополам, Вселенная поровну… Ничего не надо объяснять, когда каждое прикосновение отдаётся сладким нервом во всём теле, когда вместо слов – поцелуи, а все вопросы решаются одним взглядом, опустившись на дно любимых и таких родных глаз…
Через неделю провожали Валерию, на следующий день она улетала на север. Счастливая Римма Ивановна, заполучившая в свою квартиру, хвала всевышнему, семью племянника, затеяла пир горой. Все ей помогали, таскались с тарелками и продуктами, толкались, отстраивали детей и хохотали. Смех не умолкал ни на минуту. Звонок в дверь прозвучал неожиданно. На пороге стоял старший Алёшкин. Последний раз он был тут лет пять назад.
– Папа! Ты откуда? Почему не предупредил, я бы встретил тебя. – Сын обнял отца.
– Я проездом из Скандинавии. Узнал о болезни Риммы, решил проведать. Как она?
– Кого я вижу! Какого красивого дядечку к нам занесло! – Римма Ивановна развела руками. – Проходи, добрый путник, не стесняйся. Чему обязаны лицезреть вас?
– Я пройду. Но сначала выдели мне пять минут.
– Ой, какие мы серьёзные! Расслабься, Алексей! – Римма была в отличном расположении духа и не собиралась его портить. – А ты приехал на семь минут, одна до, одна после и пять на общение? Может, отложим? У нас сегодня сабантуй стихийный, мы столько вкуснятины наготовили. Ну что за спешка!
И папа сдался. К концу вечера он уже был свой в доску. В отличие от своего сына, отец всё время балагурил, много шутил, развлекал детей и разновозрастных девочек. Удивительно, но он называл маленького Лёшку своим внуком и радовался тёзке. Он так и сказал: «Как я рад, внучек мой, дорогой Алексей младший!» Чудесный получился вечер. Проводив Леру с мамой и детьми домой, Люська с Володей неожиданно потеряли старших. Вот только крутились, и испарились. Пройдя по квартире, они обратили внимание на открытую входную дверь…
На лестнице, прямо на ступеньках, сидела Римма, а папа Лёша, стоя перед ней, целовал её руки и заглядывал в глаза, но женщина отводила взгляд.
– Риммочка, я так испугался за тебя. Просто потерял покой. Ты же такая жизнелюбка, никогда не жалуешься, веселишься и даже печалишься как-то не по-настоящему, как будто не веришь, что может произойти что-то плохое. И вдруг… Ты, правда, хорошо себя чувствуешь?
Володя опешил. Стоящая сзади Люся поняла, что он не в курсе бурной молодости его взрослых родственников.
– А что происходит?
– Ничего, просто столько лет знакомства роднят лучше всяких бумажек. Пойдём, я устала. – И утащила его, только поведя плечиком.
Если тётка не посчитала нужным рассказать Володе о своей драме, она, тем более, не имеет права. Но эта сцена не выходила у неё из головы. Господи, какая нелепость! Как можно было просуществовать врозь всю жизнь, нося в своих сердцах любовь друг к другу? Такие одинаковые, отец и сын Алёшкины, высокие, от природы сильные и крепкие мужики, внутренне оказались такими разными. Какое счастье, что именно Володя влюбился в Люсю Градову и не изменил своей любви, подарив и ей это замечательное чувство.
Леру с детьми встречал сослуживец Романа. Погодка была ещё та. Как они сели, непонятно! Но тревога, толком не покидающая её все эти дни, обострилась мгновенно, не увидев своего милого на бетонке аэродрома.
– Здравствуйте, Валерия! Не волнуйтесь, Майор Трошин будет ждать вас уже в городке. Давайте скорее, ветер усиливается, надо поторопиться.
Машина, хоть и военный модернизованный Уазик, застряла на полпути, дорога впереди уже не просматривалась. Это было очень серьёзное происшествие. Офицер ругал, на чём свет, и лётчиков-камикадзе, прилетевших в такую пургу, и командование, не выделившее вездеход, и себя, решившего проскочить, а надо было остаться, убедить Леру не рисковать, а переждать в аэропорту. Ну что уж теперь! Одна надежда на Трошина: уж он-то не оставит свою семью в беде. И, правда, через пару часов они увидели сквозь сплошную пелену снега яркие пучки света. А ведь уже начали замерзать… Всю дорогу их трясло и подбрасывало, Лерка вцепилась в детей мёртвой хваткой, особенно переживала за Ваньку, плохо переносящего холод. А ведь мамочка Леры предупреждала и просила оставить мальчугана. Трошину было, явно, не до них, спасательная операция отнимала всё внимание и силы. Они не перекинулись даже парой фраз. Всё-таки, он непредсказуем, опять виноватит жену. Единственные недоразумения в семье Трошиных, теперь, возникали только на почве детей. Даже, когда Ромка переносил своих родных из машины в подъезд, и их сносило, как пушинок, и засыпало, как снеговиков, он молчал. Зато в квартире царило тепло и вкусно пахло, но злющий Роман портил уютную картинку. Лерка уселась в прихожей, не выпуская из рук ребятишек, перепуганных и уставших.
Они уже проходили подобное в той жизни, в другом военном городке. И так же Лерка терялась в догадках, что, зачем и почему.
